— Крис сделает все, чтобы найти тебя, Эйми. Не сомневайся в этом ни на секунду.

— Я не сомневаюсь, — говорю я, его слова придают мне сил. Это правда. Если я и уверена в чем-то, так это в том, что Крис сделает все возможное, чтобы найти меня. Будучи наследником многомиллионной империи своего отца, он обладает необходимыми для этого ресурсами. Я не знаю, как долго я стою в объятиях Тристана, подавленная, слабая и потная. Он пытается успокоить меня, его руки обнимают с неловкостью, выработанной годами многочасового пребывания в обществе друг друга, тишина которого прерывалась лишь вежливыми просьбами. Наши отношения всегда были натянутыми, так сильно отличающимися от отношений, которые у меня сложились с другими сотрудниками в доме Криса.

Ну, в доме его родителей — у Муров огромная вилла с еще более огромным садом недалеко от Лос-Анджелеса. Мы с Крисом живем в просторной квартире в центре города и у нас нет персонала. Но мы так часто бываем в доме его родителей, что это почти как второй дом. Мы были там три недели назад, чтобы отпраздновать мой двадцать шестой день рождения. Их персонал работает на них уже так долго, что они похожи на одну большую семью: повар, горничные, садовники и моя любимая Мэгги — женщина, которая заботилась о нас с Крисом, когда мы были детьми. Наши родители были близкими друзьями. Поскольку работа моих родителей иногда требовала их отсутствия на несколько месяцев, а мы с Крисом были одного возраста, я провела большую часть своего детства в доме Криса под присмотром Мэгги.

Родители Криса наняли ее в качестве экономки после того, как мы выросли, потому что она стала нам как семья. Я очень близка с ней и в дружеских отношениях с другими сотрудниками. Тристан — единственный, кто на самом деле работает на Криса, летая с ним по стране примерно раз или два в неделю, чтобы посетить дочерние компании. Я часто вижу Тристана, потому что, когда Крис никуда не летает, Тристан — мой водитель. Но мы не стали ближе из-за этого.

Тем не менее, его присутствие для меня как якорь. Я кладу голову на его твердую грудь, прижимаясь щекой к его стальным мышцам. Его сердцебиение удивительно ровное. Я хочу, чтобы его спокойствие и сила преодолели мое отчаяние. Я остаюсь в его объятиях, пока не выплакиваю свою слабость. Затем, с вновь обретенной решимостью, я встаю.

— Давай будем идти, пока не найдем реку — любую реку, тогда мы сможем продолжить движение вниз по течению. Она должна впадать в Амазонку. Им будет легче найти нас, если мы будем у реки. А если они нас не найдут, — я сглатываю, — у нас больше шансов найти поселение вдоль реки.

Тристан, его рубашка настолько промокла от влажности, что он выглядит так, будто шел под проливным дождем, качает головой.

— Сейчас нам лучше всего оставаться здесь, рядом с самолетом. Легче заметить самолет, чем двух человек. Возможно, они смогут выяснить, где мы потерпели крушение. Первые сорок восемь часов после аварии — это время, когда поисковые операции наиболее интенсивны.

Облегчение пробегает рябью по моей коже. Сорок восемь часов минус те, когда я была в отключке. Потом мы поедем домой.

— Я хочу развести костер, — говорю я.

— Если они пошлют самолеты, они увидят его, верно?

Он колеблется.

— Я сомневаюсь, что они смогут увидеть огонь здесь, внизу, через такие густые кроны.

Он прав. Кроны деревьев образуют купол над нами, позволяя тонким струям света проникать сквозь них здесь и там, рисуя петли света, которые освещают влажную облачную тень, окружающую нас.

— Но я все же хочу развести костер.

— Мы разведем. Есть способ сделать это так, чтобы он был безопасным, даже если поблизости так много деревьев. Нам нужно много дыма. Он поднимется намного выше крон деревьев. Это будет отличным показателем нашего местоположения. Хотя найти сухое дерево будет непросто. Почти все здесь мокрое.

— Но оно хорошо дымится, верно? Мокрое дерево?

— Да… но нам нужны сухие дрова, чтобы развести огонь.

— Разве мы не можем разжечь огонь с помощью одного из этих осколков зеркала? Я мало что знаю об этом, но однажды видела подобное по телевизору.

— Нет необходимости пользоваться зеркалом, у меня есть зажигалка. Но нам все еще нужны дрова.

— Мы что-нибудь придумаем, — говорю я с уверенностью. Но Тристан, кажется, колеблется.

— Что?

— Ты останешься внутри самолета, — говорит он.

— Я поищу дрова.

— Нет, я хочу помочь.

— Джунгли — опасное место, Эйми. Я бы предпочел, чтобы ты была цела и невредима, когда Крис найдет тебя. Нас.

— Ну, если мы не поищем дрова, нас не найдут. Будет быстрее, если мы оба займемся этим. Кроме того, мы не будем отходить слишком далеко от самолета, не так ли?

— Нет, не будем, — говорит Тристан.

— Я принесу банку содовой. Мы должны позаботиться о том, чтобы избежать обезвоживания.

В тот момент, когда он упоминает об этом, моя жажда возвращается в полную силу, мое горло пересохло. Тристан исчезает внутри самолета, возвращаясь с содовой. Я делаю первый глоток, и это все, что я могу сделать, чтобы не выпить все содержимое. Я передаю ему банку, и он тоже делает несколько глотков.

— Почему ты принес только одну банку? — говорю я, мне хочется выпить больше.

— Мы должны быть осторожны, чтобы не истратить все сразу.

— Но это же тропический лес, верно? Скоро должен пойти дождь.

Тристан ставит банку на землю, идет к нашему снабжению и возвращается с двумя карманными ножами.

— Дождя не было с тех пор, как мы разбились прошлой ночью. Но сейчас сезон дождей, он скоро должен пойти.

— Ну, давай посмотрим на это с позитивной стороны, пока нет дождя, мы можем развести костер.

Он протягивает мне один из ножей, говоря:

— Используй его, чтобы срезать любые ветки, которые могут пригодиться. Будь осторожна, куда ступаешь.

С этими словами мы направляемся к ближайшему к нам дереву. Это не то, на которое я взбиралась. Я намерена держаться подальше от него, хотя уверена, что и на других деревьях полно змей. Я передергиваюсь при воспоминании о ее холодной коже. Это была очень большая змея, хотя и недостаточно большая, чтобы быть анакондой. Несколько недель назад я посмотрела несколько документальных фильмов об Амазонке, потому что наш медовый месяц должен был пройти на туристическом курорте в тропическом лесу, а Крис хотел устроить сафари в лесу. Документальный фильм рассказывал о миллионах вещей, которые могут убить человека в лесу: животные, загрязненная вода, ядовитая пища и многое другое. На самом деле, единственное, что казалось безобидным, — это воздух. Это оттолкнуло меня от сафари, и мне удалось убедить Криса отказаться от этой идеи.

Несмотря на то, что мы окружены деревьями, найти сухую древесину оказывается так же проблематично, как и предсказывал Тристан. Мы даже обыскиваем дупла деревьев, но то, чего не коснулся дождь, из-за конденсата стало непригодным для разжигания огня. Мы продвигаемся очень медленно, густые растения усложняют нашу задачу.

— Черт возьми. Если бы у нас было мачете, было бы проще, — говорит Тристан, идя впереди меня. Через некоторое время, потея, как свинья, я начинаю терять концентрацию; то небольшое количество содовой, которую я выпила ранее, давно покинуло мое тело. Тристан, похоже, чувствовал себя так же плохо. Тропинка под нами слегка спускалась вниз, что подтвердило мое подозрение, что мы находимся на холме. Чем дальше мы спускаемся, тем грязнее становится земля. Она почти текучая.

— Давай остановимся ненадолго, — тяжело выговариваю я. Я наклоняюсь вперед, мои колени дрожат, и я кладу руки на бедра, чтобы успокоиться. Я не отрываю глаз от лесной подстилки, которая покрыта грязью и листьями и имеет красный оттенок. Я рада, что на мне кроссовки, а не сандалии, потому что они защищают меня от существ, ползающих по дну тропического леса. Я замечаю мириады насекомых и решаю закрыть глаза, чтобы не поддаться панике. Но, закрыв глаза, я, кажется, делаю свои уши более чувствительными, потому что звук дыхания тысячи существ вокруг меня поражает меня. Сердито щебечущие птицы, извилистое скольжение и вой, о котором я даже думать не хочу. Они зловещи, все они.