Что ж, атмосфера в клубе тоже вполне обычная: шик, блеск, роскошь и похоть. Ничего нового я не увидел. По крайней мере, на первый взгляд. Внезапно я ощутил, как Анна резко остановилась, чуть не налетев на проводника.

— Прошу меня извинить, Анна Георгиевна, но с этого момента мне придётся завязать вам глаза, — проговорил парень, приподняв зажатую в руках широкую атласную ленту.

— Хорошо.

Парень обошёл Анну и, встав за спиной, принялся завязывать её глаза.

— Возьмите меня за руку, чтобы было удобнее идти, — проговорил наш провожатый, встав рядом.

Анна протянула руку и ухватилась за подставленный локоть. Я ощущал, как гулко бьётся её сердце. По всей видимости, кузине не нравились моменты, когда она не контролировала ситуацию и она начинала из-за этого терять контроль над эмоциями. Это мне не подходит. Она нужна мне здесь и сейчас рассудительной и без лишних сантиментов. Сосредоточившись, я послал ментальный импульс Анне, успокаивая её. Рвано выдохнув, она покрепче ухватилась за локоть рядом идущего парня и гордо вскинула голову. Молодец. Я же максимально внимательно отслеживал её ощущения: запахи, движение воздуха, звуки.

Судя по всему, мы покинули прежнее здание и сейчас находились в подземном переходе, потому что в воздухе витал отчётливый запах сырости, еле слышно где-то капала вода, а от соприкосновения наших ног с землёй, раздавалось глухое эхо. Вскоре мы снова остановились, скрипнули петли и в лицо Анны пахнуло теплом. Следом по ушам резанули отчаянно фальшивившая скрипка и разнузданный разноголосый смех, а ноздрей коснулся кислый запах дешёвого пойла и подгоревшей еды.

— Мы пришли, Анна Георгиевна, — склонившись над её ухом, тихо проговорил провожатый и снял повязку с глаз девушки.

Несколько секунд она стояла, привыкая к яркому свету. Проморгавшись, Анна окинула быстрым взглядом помещение, в котором оказалась. Вокруг были простые, плохо ошкуренные деревянные стены, массивные столы, залитые пивом и вином, в углах чадили лампады, а по центру зала с потолка свисала огромная люстра с горящими свечами. По воздуху плыли густые облака табачного дыма. Публика здесь была соответствующая: дамы фривольного и весьма потасканного вида, прижимались к мужчинам и громко хохотали. Мужчины же не стеснялись стискивать прелести дам, выпивать и горланить песни. Утончённой аристократией здесь и не пахло, как и благополучием и безопасностью.

Разительный контраст с ослепительным блеском клубного помещения в первые мгновения выбил её из колеи, но она быстро вернула себе самообладание и вопросительно посмотрела на спутника. Тот в ответ лишь пожал плечами и протянул вперёд руку, как бы говоря: «Дамы вперёд». Анна ещё раз окинула взглядом зал питейного заведения и, сглотнув, сделала первый шаг.

Когда мы проходили через зал, она споткнулась о невысокий порожек, не заметив его, потому что в это время во все глаза смотрела на заросшего мужчину с блестящей лысиной на макушке. Он предвкушающе растягивал рот в улыбке, являя миру не полный набор желтоватых зубов, пока разрезал кинжалом лиф платья дамы напротив, а следом и корсет до пояса. Схватившись за края ткани обеими руками, он рванул их в стороны, выпуская на волю огромную грудь дамы и, прорычав что-то нечленораздельное, зарылся в неё лицом. Дама, взвизгнув и запрокинув голову, заливисто засмеялась, прижимая одной рукой голову мужчины к груди, а во второй держа кружку с элем, который то и дело выплёскивался на пол через край.

— Осторожнее, Анна Георгиевна, — поддержал девушку парень, который не выказывал ни малейшего удивления или дискомфорта от царившей вокруг атмосферы. Привычный, сразу видно. Анна же, передёрнув плечиками от отвращения, отвернулась от веселящейся парочки и, больше не глядя по сторонам, ускорила шаг.

Я чувствовал её растерянность и недоумение. Она-то рассчитывала на кабинет, спокойную и неспешную беседу с загадками и интригами, а тут такое… Для меня же выбор места был вполне очевиден. Как быстрее всего проверить юную аристократку, с детства привыкшую к изысканным манерам, на стрессоустойчивость, владение собой и способность рассуждать здраво не смотря ни на что? Правильно, поместите эту самую юную аристократку в такую среду, от которой и портовые шлюхи порозовеют, а дальше останется только закрепить успех, раскачивая её эмоциональный фон в нужных направлениях. И Анна начала сдавать позиции. Поэтому мне снова пришлось сконцентрироваться и направить мысленный импульс, чтобы ободрить девушку и дать понять ей, что всё идёт по стандартной схеме.

Когда мы прошли первый зал, то оказались во втором, поменьше. Здесь было почище, пахло лучше, а публика была приличнее и сдержаннее. Анна уже скинула с себя ошеломление от увиденного в предыдущем зале и теперь бодро шагала вслед за спутником. Ровно до того момента, пока мы не обошли резную деревянную перегородку. «Ну и что я говорил?», сказал бы я сейчас, если бы мог. Анна стояла, как вкопанная, и во все глаза смотрела на подвешенную на массивных крюках тушу, истекающую кровью. Туша висела и покачивалась, стыдливо прикрывая остатками рёбер всё ещё не вырезанные потроха. Под тушей на полу стояло жестяное ведро, наполовину наполненное кровью. Рядом на грубо сколоченном столе стояли тазы с мясом, в рядом на тряпице были аккуратно разложены разного размера ножи.

Но самым любопытным, на мой взгляд, был мужчина, который стоял к нам спиной рядом с тушей и увлечённо отрезал в этот момент кусок мякоти от бедра. Высок, подтянут, не молод, если судить по серебряным прядям в чёрных волосах, но осанка и движения выдавали в нём, что называется, породу. Сразу было видно, что этот человек принадлежит к другому сословию, а местная публика лишь декорация, не более. Рукава закатал по локоть, а поверх белоснежной рубашки он накинул кожаный мясницкий фартук, который угадывался по завязкам на поясе и шее.

— Анна Георгиевна, — проговорил мужчина, не оборачиваясь и не прерывая своего занятия, — могу я называть вас Анечкой?

В этот раз мне пришлось дважды направить ободряющий импульс, чтобы вернуть девушке самообладание, потому что она по-прежнему стояла, не шевелясь, и не могла произнести ни единого слова, настолько её впечатлила увиденная картина. Вздрогнув, она часто-часто заморгала и молча кивнула, глядя на мужчину. Затем спохватилась и повторила вслух:

— Д-да, — её голос был слегка осипшим, поэтому она откашлялась и повторила уже нормальным голосом: — Да, конечно. Как вам будет угодно.

Мужчина кивнул и продолжил отрезать от туши кусок за куском, наполняя тазик с мясом. Анна стояла, сцепив руки в замок и украдкой поглядывала по сторонам. Люди за столиками вполголоса переговаривались, лишь изредка раздавались смешки погромче то с одного конца зала, то с другого.

— Вы знаете, Анечка, мой дед был мясником, — прервал своё молчание мужчина. — Да-да, самым обычным мясником. По линии отца, разумеется. Мать моя из древнего аристократического рода, разумеется, — он усмехнулся и, прервавшись на несколько секунд, покрутил лезвием ножа в воздухе, как бы в задумчивости, и поднял взгляд к потолку. Цокнув языком, он продолжил свой рассказ, вернувшись к прерванному занятию: — Вы представляете, Анечка, какой был скандал? Разумеется, представляете.

Он резким движением отрезал ещё один кусок мяса и швырнул его в таз. Затем достал из кармана фартука тряпочку и начал протирать лезвие ножа. Закончив, он повернулся к нам лицом, вытирая окровавленные кисти рук. Теперь я могу рассмотреть и его. Его лицо, с маленькими аккуратными усиками и прямым аристократическим носом, было заляпано брызгами крови. Фартук тоже. Досталось и белоснежной рубашке. Но моё внимание привлекли его глаза. Бесцветные, словно стеклянные, и хотя его узкие губы улыбались, в глазах не было и намёка на эмоцию.

— А как иначе? — пожал он плечами, глядя Анне в глаза. — Такой мезальянс! И что же вы стоите, Анечка? Вы проходите, проходите. Присаживайтесь.

Свистнув, он кивком головы указал одному из разносчиков на стул и стол. Тот, угодливо кивнул и, подбежав, начал тщательно протирать сначала стул, а затем и стол. Я уже приготовился снова приводить кузину в чувства, потому что она снова застыла, но нет — она справилась сама. Поправила локон волос и, сделав несколько уверенных шагов, грациозно присела на предложенный стул, расправила подол платья и со всей учтивостью посмотрела на мужчину, выражая всем видом готовность внимать.