— Конечно, — выдохнула я обреченно, но постаралась улыбнуться.

В дом семьи Костровых, пока девочки делили очередь, решая, кто первая пойдёт купаться, вновь вернулся нудизм, когда отец и сын начали разгуливать по дому без футболок. Наверное, это что-то традиционное, и они настолько сильно приняли меня за свою, что уже даже не стесняются. Хотя, мне не привыкать. Живя с двумя братьями, которые тоже плохо были знакомы с футболками, я уже привыкла к тому, что где-то рядом разгуливает чей-то голый торс.

Первой помыли Соню, которой Варя решила благородно уступить. Девочка с удовольствием плескалась в ванной и с таким же удовольствием забросала меня пеной. Но, стоит отдать должное и поблагодарить Пряника за то, что он, по большому счёту, всё сделал сам. Я больше служила компанией, нежели помощником.

Тёма искупал девочек, устроив каждой пенную вечеринку. Знал имя каждой водоплавающей игрушки и порядок, в котором с ними играла каждая из его сестрёнок: заранее убрал от Сони заводного крокодила, которого она боялась, а для Вари достал поющий цветок, пускающий мыльные пузыри.

— А теперь сказку, — совершенно безапелляционно сказала Соня, стоило обеим в чистых пижамках улечься в свои постели в детской комнате и обнять плюшевых игрушек.

— Я больше не вывезу, — всплакнула я тихо и без сил уткнулась лбом между Пряничными лопатками, надеясь спрятаться за его спиной.

— Иди отдохни где-нибудь. Я их уложу. Только тебе все равно придётся каждую перед сном поцеловать, просто так они тебя не отпустят.

Если это последнее испытания на сегодня, то я согласна.

Подошла сначала к Сониной кроватке, присела на корточки рядом с ней и тут же села на задницу, когда маленькие ручки обхватили мою шею, и девочка на мне повисла.

— А утром ты будешь с нами блинчики кушать? — спросила она, моргая так, будто я смотрела на нее в замедленной съёмке. Забавно.

— Конечно, — кивнула я уверено и завела светлые пряди за маленькие ушки. Поочередно поцеловала пухлые щёчки и обняла крошку ещё раз. — Спокойной ночи, зайка.

— Поси носи, — пробормотала сонно Соня и дала себя укрыть одеялом.

То же самое я проделала и с Варей.

— Только утром никуда не уходи. Я буду тебя заплетать, — проговорила она строго, чтобы мне сразу стало ясно, кто здесь строгостью пошёл в своего сурового отца.

— Не уйду, — заверила я девочку и, крепко обняв, тоже укрыла одеялом.

Артём всё это время подпирал плечом дверной косяк и следил за нами с лёгкой улыбкой, поочередно подмигивая сестрёнкам.

— Ну, всё, девочки, спокойной вам ночи и сладких снов, — послала я им воздушный поцелуйчик и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Немного пометавшись по второму этажу, поняла, что адрес Пряничной комнаты мне никто не сообщил, а тыкаться наугад мне не хотелось. Всё-таки, я в чужом доме, и хоть его хозяева ко мне добры, открывать куда-либо дверь самостоятельно я не стану. Разве что в туалет, но мне туда пока не нужно.

Спустилась на первый этаж, и по игривым смешкам Тёминых родителей, доносящихся из кухни, поняла, что мне с ними там делать нечего. Наверное, с такими активными детьми у них не каждый день получается вот так просто друг с другом поворковать наедине и в тишине. Поэтому, я просто надела свои кроссовки и тихо вышла на улицу, где села на широкие садовые качели и позволила, всем своим мышцам, наконец, расслабиться.

На тёмном небе над головой начали загораться редкие звёзды. Луна была видна еще днём, но теперь, когда не было солнца, свет ее серпа стал гораздо ярче. Ветер, что еще недавно казался теплым, теперь холодил. Пришлось пожалеть о том, что я не прихватила с собой куртку из общаги. Плюшевая кофта согревала недостаточно хорошо.

Дверь дома открылась и почти сразу тихо закрылась. Не спеша, по крыльцу спустился Артём и подошёл ко мне, плюхнувшись рядом на качели. Хорошо, что хоть толстовку догадался накинуть.

— Уже уснули? — спросила я, поняв, что Пряник не спешит налаживать со мной диалог и, похоже, устал не меньше моего, просто не ноет по этому поводу.

— Угу, — кивнул Артём и слегка стёк по качелям, устроившись так, будто почти лежал.

Больше сказать ему было нечего. Если честно, я бы сейчас тоже не отказалась от того, чтобы искупаться и лечь в теплую постельку. Можно даже без сказки.

Не знаю, как долго мы просидели в молчании, но в какой-то момент мне стало настолько холодно, что я собралась войти в дом и отогреться хотя бы на кухне.

— Эй, голубки! — раздался голос откуда-то сверху. Артём подался вперед и выглянул из-под козырька садовых качелей. — Держите.

Пряник встал с качелей, качнув меня, подошёл ближе к дому и вытянул руки вверх. Со второго этажа на него упал плед.

Спасибо, Боженька! — подумала я.

— Миша, я же просила вынести плед, а не бросаться им в детей, — раздалось сверху укоризненное.

— Так быстрее. И я уже в трусах, — буркнул Михаил Захарович. — Хочешь, чтобы я устроил показ труханов? Сейчас выйду.

— В постель иди, модник, — хохотнула женщина, пока Артём заворачивал нас двоих в один плед.

В основном он, конечно, заворачивал меня, оставив себе лишь уголок ткани, который небрежно накинул на свои колени.

Домой, похоже, мы пока что не пойдём. Ну, и ладно. В принципе, теперь мне и под пледом будет комфортно вздремнуть, чтобы перезагрузиться.

— У твоих классно, — сказала я через пару минут молчания, поняв, что уснуть на качелях не получится, а в дом заходить перехотелось. Теперь под пледом вечер, плавно перетекающий в ночь, не казался таким холодным. Мне было хорошо, тепло, уютно, а самое главное — я была сыта и немного напоена вином.

— Угу, — согласно выдохнул Пряник. Подняв руки, заложил их за голову и мягко толкнулся ногой от земли, снова нас раскачав. — Почему твой брат взял над тобой опеку? С твоими родителями что-то случилось?

От неожиданности и прямоты вопроса мои брови поползли к линии роста волос. Повернув голову к Прянику, я поймала его взгляд, в котором читалось лишь неприкрытое желание услышать ответ на свой вопрос.

— Вообще-то, прежде чем задать подобного рода вопрос, люди начинают издалека. А не так… в лоб.

— Просто это единственное, что вызывает вопросы в твоей биографии. Но, если это проблема, можешь не рассказывать, — отвернулся от меня Артём, снова уставившись прямо перед собой.

— Их убили, — сказала я, разглядывая узор на пледе. — Расстреляли из автоматов машину, в которой ехали мои родители. У папы был бизнес, и, видимо, он кому-то перешёл дорогу. И поэтому… как-то так.

Я не спешила поднимать глаза и дополнять свой рассказ еще чем-то. И без того, я сказала ему больше, чем кому-либо. Об этой трагедии не знал даже мой бывший парень. В общем-то, он и не интересовался этой темой никогда. Ему было достаточно информации о том, что у меня есть только братья.

Привычно проглотив застрявший в горле ком, который возникал каждый раз, когда я вспоминала о родителях и представляла себе тот страх и ужас, который они испытали, увидев людей с автоматами, наставленных на них, я глубоко вдохнула, прикрыла глаза и попыталась отпустить ситуацию, как делала всегда. Ничего уже не исправишь и не вернёшь.

— Моя мама умерла во время родов. Мне было семь, — произнес Артём тихим чуть хриплым голосом, продолжая смотреть прямо перед собой. — Как-то так… — выдохнул он последние слова в тишину.

Повернув к нему лицо, вгляделась в мужественный профиль, не зная, что на это ответить. Ничего. И нечего. Вряд ли чью-либо боль можно унять словами соболезнования, поддержки или, что еще хуже, шуткой. Иногда нужно просто уметь помолчать, но при этом быть рядом с человеком, которому больно. Особенно, если эта боль не физическая.

Артём глубоко вдохнул, перевел ладони с затылка на лицо и, шумно выдохнув, растёр его, словно сгоняя морок воспоминаний. Положил руки по сторонам от себя и снова нас качнул.

Гонимая каким-то внутренним чувством солидарности, я робко вытянула руку из-под пледа и мягко обхватила широкое запястье его руки. Повела плавную линию к ладони и сжатый кулак Артёма ослаб, впустив мои пальцы в своё тепло.