Отдал Пшёнке телефон с открытым чатом с Марусей.

— Угу, — прочитала она его и оставила мой телефон у себя в руке. Её собственный телефон почти наполовину торчал из небольшого заднего кармана джинсов. — Начнём с овощей и фруктов. Погнали.

Сказав это, Пшёнка вышла чуть вперед и, подцепив передний край тележки кончиками пальцев, повела нас к полкам с овощами и фруктами. Длинный блондинистый хвост раскачивался в такт ее шагам, пока сама Пшёнка что-то мурлыкала себе под нос. Похоже, мотивы песен из моей тачки всё ещё не отпускали её.

— Стой тут, — скомандовала она, не глядя.

Намерено врезался углом тележки в ее упругий, обтянутый светлыми джинсами зад. Пшёнка не придала этому значения, вчитываясь в список, чтоб уточнить чего и какое количество нужно.

— Тут всё. Пошли в молочку, — и снова она подцепила пальчиками тележку и повела нас дальше между продуктовыми рядами. И снова я поймал прикол в том, чтобы мягко врезаться ей в задницу, когда она останавливалась.

— В списке не было торта, — сказал, я когда Пшёнка поставила небольшой торт в тележку.

— В списке не было, а в моих хотелках есть. Прикинемся слащавой парочкой добрых соседей, которые являются в гости с какой-нибудь чепухой к чаю, — деловито изрекла Пшёнка и подняла на меня взгляд, заглянув проникновенно в глаза, а затем нарочито приторно выдохнула. — Любимый, — и поморщилась в конце, явно сдерживая рвотный позыв.

Молча дёрнул бровью и в этот раз посильнее толкнул ее тележкой в зад, вынудив идти дальше.

Пялиться на полки было не так интересно, как на её зад. Хоть опять веди к забору, пихай в дырку и наслаждайся открывшимся видом на оттопыренную гладкую попку в белом кружеве.

Внезапно телефон в ее кармане ожил. Входящий звонок от… Ч.Л.Е.Н.

Серьёзно?

Пшёнка потянулась к своему карману, вынула из него телефон и, глянув на дисплей, оставила звонок без ответа, снова закинув мобильник в карман.

— Член?

— Бывший, — выронила Пшёнка небрежно.

— Можно было бы покороче и попонятнее назвать. Нахрена тратить лишние буквы?

— Ч. Л. Е. Н. — это Человек, Лишившийся Единственной и Неповторимой…

— Ебать, — протянул я, закатив глаза.

— …а не то, что ты там себе надумал, — закончила Пшёнка. — Хотя и это тоже. И у тебя, знаешь ли, бывшая тоже не как «Муза дрочей моих» записана, так что не надо мне тут глазки закатывать.

— Муза… чего? Дрочей?

— А что? Это хотя бы поэтично. Ни то, что какая-то там «Злая сосака».

— «Злая сосака» хотя бы несет в себе отрицательный смысл. Сразу понятно, что отвечать на ее звонок не нужно. А вот «Муза дрочей моих» — это… Это звучит так, будто ты на нее с удовольствием дрочишь.

— Ну, да, — проанализировав мои слова, выронила Пшёнка. — Не подумала как-то. На кассу?

— Пошли, — кивнул я согласно, и Пшёнка снова повела нас.

На кассе она разглядывала всё, что было вокруг неё.

— Хубба Бубба?! — не поверила она глазам своим, схватив с полки круглую упаковку. — Я думала, эти штуки еще в детстве вымерли. Хочу! — кинула она ее тут же в тележку. — Рондо?! Обалдеть! И, смотри, Прянь! — пошлёпала она меня быстро-быстро по плечу. — Конфетные браслетики! Как в детстве! Помнишь? Возьмём для девочек? — яркие голубые глаза, смотрящие в мои, горели восторгом ничуть не меньше, чем у любой девочки.

— Кидай, — кивнул я одобрительно и не сдержал улыбки, когда Пшёнка начала пританцовывать на месте, разглядывая полки на предмет того, чем еще здесь можно было бы поживиться.

Расплатившись за продукты, я взял пакеты, а Пшёнка торт и, за каким-то хреном, чек. На выходе из магазина, нырнула рукой в один из пакетов и достала из него Хубба Буббу.

— Я умру, если не попробую её сейчас же.

В машине, когда мы всё загрузили и пристегнулись, Пшёнка сразу сама врубила музыку и принялась открывать жвачку.

— Будешь? — поднесла она к моим губам розовый рулон.

— Нет, — слегка отклонился я.

— Ну, и ладно. Мне больше достанется, — немного отмотав жвачки, она прикусила ее край круглой пластиковой упаковкой и закинула в рот короткую пластинку. — Ммм, класс! Хотя… — поморщилась она. — Как-то приторно. В детстве вкуснее казалось.

— Или мы привыкли к другим жвачкам.

— А помнишь, были такие жевательные конфеты, от которых язык сильно красился?

— Конечно, — кивнул я.

— Я помню, как первый раз съела такую. Синего цвета. И не знала тогда, что она красит. А потом в зеркале увидела, что у меня язык и губы синие. После этого проревела часа два из-за того, что Лёшка, мой брат, сказал мне, что у меня всё посинело из-за того, что я умираю. Дурак, блин. Я до сих пор избегаю всяких синих конфет и жвачек, — рассмеялась Пшёнка.

Пряник припарковался у уже знакомого мне коттеджа. Первым вышел из машины, распахнул заднюю дверцу и достал пакеты с продуктами. Я со своим тортиком чинно, благородно ждала его у калитки. Одна я туда, где прямо сейчас визжат Соня и Варя, явно пригретые солнцем, не войду.

— Ты бы торт спрятала? — указал Пряник на него кивком.

— Зачем? Не хочешь делиться с сестренками? Обойдёшься.

— Смотри. Я предупредил, — загадочно протянул Артём и открыл для нас калитку, пропустив меня вперед.

Наверное, для того, чтобы опять пялиться на мой зад. Поди, весь поход по магазину смотрел и думал о белых трусах под моими джинсами. А вот облом ему — там уже красные. Пришлось переодеть, так как на тонком белом кружеве после встречи с забором остались затяжки. А трусы на мне, принципиально, должны быть идеальными, если не для парня, то для возможной встречи с патологоанатомом. Кто знает, чем день закончится? Застревание в заборе, например, я тоже не планировала.

— Оля приехала! — детский вопль откуда-то из кустов сразу привлек моё внимание. И пришлось сразу сгруппироваться, оставить торт на тротуаре и присесть на колено, чтобы два мелких гнома в розовых панамках смогли меня обнять и при этом не уложить на лопатки.

— Привет, красоточки! — обняла я девочек, которые прижимали меня так крепко, что сразу стало ясно, что видеть меня они очень рады.

— Это что, торт? — воскликнула Варька и на детских личиках обеих девчонок сразу возникли лукавые улыбочки.

— Всё. С этого момента пикник официально объявляется нафиг никому не нужным, — вздохнул Михаил Захарович, стоящий в гриль-зоне.

— Почему? — не поняла я.

— Торт, — сказала Марина Олеговна, вышедшая из дома. Улыбнувшись мне, она поджала губы, словно говоря, что кое-кто (я) облажалась. — Они теперь ничего есть не станут, пока торт не поедят. А после торта им уже ничего не нужно будет.

— Ой, — поморщилась я виновато и выпрямилась. Девчонки уже понесли торт на стол в беседку. — Я не подумала. Простите.

— Ничего страшного, — махнула Марина Олеговна и подошла ко мне, чтобы обнять. — Спасибо, что приехала.

— Вы не оставили мне выбора, — хохотнула я.

— Я в загсе так же говорил. Не помогло, — хитро улыбнулся Михаил Захарович и тут же получил нарочито укоризненный взгляд от жены.

— Оля, поможешь мне на кухне? — спросила Марина Олеговна.

— Конечно, — с удовольствием согласилась я.

Еще в общаге, пока переодевалась, я пришла к решению, что нужно как-то и чем-то задобрить этого пряничного чёрта, чтобы он не испортил мне следующее свидание. Может, если я сделаю ему что-нибудь хорошее, он тоже, хотя бы на подсознательном уровне, постарается не портить мне свидания и платья?

— Эй, малявки, а меня обнять не хотите? — вышел Артём из дома, где оставил пакеты с продуктами.

— А ты торт привёз? — очень, очень находчивая старшая.

— Всё с вами ясно, — усмехнулся Артём и прошёл к отцу.

— Давай, малой, составляй компанию, — кинул ему Михаил Захарович бутылку с пивом. — На сухую я этот пикник не потяну. Вы же с Ольгой, всё равно, с ночёвкой…

С какой ещё, нафиг, ночёвкой? Я на такое не подписывалась!

И какого, блин, хрена, этот пряничный чёрт открыл бутылку и демонстративно, глядя мне в глаза, хлебнул из неё?