— Сука! Да лезь ты, блядь, уже! — шипел он себе под нос. Психовал, закусывал уголки ткани зубами, но всё равно продолжал делать задуманное.

Даже, если у нас с Артёмом в итоге ничего не сложится, то я, всё равно, буду ставить его в пример своим будущим парням, намекая на то, как нужно готовиться к тому, чтобы привести девушку к себе домой.

— Ммм! Вкусно! — жмурилась я, смакую вкус пиццы. — Даже без привкуса будущего отравления! Класс!

Артём улыбнулся мне уголками губ и снова уткнулся в пиццу, которую почти не ел. Только ковырял, отщипывая понемногу. И меня уже начало подбешивать, что он слишком часто заглядывает в свой телефон и косится на входную дверь квартиры.

Вероятно заметив, что и я на него тоже кошусь, Артём, наконец, соизволил убрать телефон подальше и подошел ко мне. Обхватил руками мою талию, оперся задом о столешницу и притянул меня к себе так, что мне пришлось немного на него навалиться.

— Если ты прижмешь меня еще крепче, то почувствуешь, как кусок пиццы падает в желудок, — я откусила еще немного и, прожевав, проглотила. — Чувствуешь?

— Как-то слабовато. Точно всё проглотила? — с большим подозрением сощурился Артём.

— Точно.

— Дай-ка проверю.

— Каким…

Договорить не получилось. Началась глубокая и очень тщательная проверка содержимого моего рта очень и очень умелым языком. От такого натиска у меня закружилась голова. Пришлось не глядя отложить кусок пиццы и закинуть руки на Тёмину шею, чтобы не свалиться к его ногам.

Артём скользнул руками по моей спине, на мгновение стиснул пальцами талию и нырнул в волосы, крепко сжав их на затылке. Но эффект «вау!» был достигнут, когда он ненавязчиво, но весьма крепко сжал моё горло пальцами, пустив мурашки и дрожь по телу.

Похоже, я только что поняла, что я извращенка с весьма специфическими наклонностями. Иначе, какой нормальной девушке понравится, что над ней имеют такого рода власть во время поцелуя? Стоит буквально немного усилить давление пальцев на шее и мне конец. Кайф!

И нужно подать в суд на бывшего за зря потраченные на него поцелуи.

В дверь позвонили. И только это обстоятельство смогло прекратить поцелуй и остановить меня от того, чтобы я забралась на Артёма, как обезьянка на дерево.

— Откроешь? — попросил Артём и, взяв кусок пиццы двумя руками, сказал. — У меня руки жирные.

— Попахивает подставой, — протянула я скептически. То он одним пальцем едва ковырял эту пиццу, то теперь двумя руками в нее вцепился. — В меня не шмальнут, когда я открою?

— Шмальнут? — дёрнул Артём бровями. — С чего ты взяла? Откуда это вообще в твоей голове?

— А я тебе не показывала шрам от огнестрела? — выдохнула я нарочито удивленно. — Ну, как-нибудь потом. Открываю? — указала я большим пальцем себе за спину в сторону двери.

— Открывай, — кивнул Артём и, плохо маскируя улыбку за пережевыванием пиццы, наблюдал за тем, как я приближаюсь к двери.

Повернув замок, я с опаской приоткрыла дверь, а затем, когда мне в нос едва не упёрся букет белых цветов, я распахнула дверь максимально широко.

— Добрый день! Букет для… Пшёнки? — вчитался парень в розовой шапочке в планшет и посмотрел на меня, сведя брови над переносицей. — Это вы?

— Это… — вздохнула я, укоризненно глянув на Артёма через плеча. — …мы.

— Тогда этот букет вам. Он не такой прекрасный как вы, но достоин того, чтобы вы его коснулись, — отчеканил парень из доставки явно заезженную фразу, но, всё равно, было чертовски приятно получить цветы.

Мне их раньше только братья дарили и только на восьмое марта и день рождения.

— Спасибо! — уткнулась я носом и полной грудью втянула тонкий аромат нежных лепестков.

— Всего доброго! — откланялся парень из доставки и сбежал вниз по лестнице.

Закрыв дверь, я повернулась к Артёму, не зная, что сказать. В основном хотелось пищать и между делом выкрикивать что-то нечленораздельное.

— Надеюсь, у тебя сохранился номер этого парня? — спросила я кокетливо, при этом не в силах оторвать нос от букета.

— Зачем он тебе? — спросил Артём, споласкивая руки под краном.

— Он мне цветы, всё-таки, подарил. Надо, наверное, на свидание с ним сходить. Симпотный такой.

Артём буквально прожёг меня весьма говорящим взглядом. Взглядом, говорящим о том, что я сейчас огребу.

— Эти цветы заказал тебе я, — выронил Артём. Надвигаясь прямо на меня, смотрел мне в глаза.

— Тогда почему сам не подарил? — пришлось вскинуть подбородок, чтобы не потерять контакт глаз, когда Артём подошёл очень близко ко мне.

— У этих пацанов явно больше опыта в дарении цветов.

— Хочешь сказать, что ты никому еще не дарил цветы?

— Не приходилось.

Я млела от прикосновений Артёма к моей щеке и уху, когда она заправил за него прядь волос.

— А тут? — подставила я второе ухо.

Усмехнувшись, Артём запрятал локон и за второе ухо.

— Приятно, — шепнула я, жалея, что не умею мурлыкать, как кошечка. — А дальше что? Подаришь мне звезду?

— Звездопад, — произнес Артём и, мягко забрав из моих рук весьма увесистый букет, притянул меня к себе. Прильнул к губам и оторвал от пола, унося в свою комнату.

— Подожди, — остановился Артём, с трудом оторвавшись от моих губ. — Кое-что забыли.

— Что? — посмотрела я на него совершенно растерянно.

Артём усадил меня на край кровати и сорвал несколько белых лепестков с букета. Через локоть «посолил» меня ими и, оставив букет на комоде, произнес:

— Вот теперь приступим.

— Один-один, — хохотнула я, с предвкушением принимая тяжесть его тела.

Страх и абсолютное доверие — вот, что я вижу в глазах Оли в момент, когда мягко отстраняюсь, чтобы перевести дыхание и успокоить грохочущее в груди сердце.

Цепляю пальцами футболку на ней и тяну вверх. Оля без слов поднимает руки и даёт себя раздеть.

Машинально скольжу взглядом по острой сливочной груди и замечаю белесую полоску шрама слева.

— Значит, в тебя правда шмаляли? — касаюсь кончиками пальцев шрама и аккуратно его обвожу, наблюдая, как на светлой коже распускаются мурашки.

— Шмальнули пару раз. Забором, — усмехнулась Оля, пытаясь ненавязчиво спрятать грудь за углом одеяла.

— Нет-нет, — отбираю одеяло, откидываю его назад. — Это всё теперь моё.

— Харя не треснет?

Касаюсь розового соска губами. Оля вздрагивает, ловит меня за уши, намереваясь оттолкнуть, но сразу сдаётся, когда я провожу языком по твердой горошине.

— Вау! — выдыхает она со свистом и откидывается на подушки. — Кажется, я только что поняла, где у меня клитор.

— Кажется, ты о себе ничего не знаешь, — сажусь на пятки и стягиваю с Оли свои штаны. Запускаю пальцы под черное кружево ее трусов и смотрю в голубые глаза, страх в которых стал еще более очевидным. Кажется, она только сейчас в полной мере осознала, что именно между нами может произойти. — Если передумаешь, скажи мне, и я остановлюсь в любой момент.

— Я слышала, как ты материл пододеяльник минут десять подряд за то, что в него не вставлялось одеяло. Если в сексе ты такой же, то я просто обязана это проверить.

— Если у тебя за одной дыркой тоже четыре угла, в которые хрен попадёшь, то поебёмся мы знатно.

Оля прыскает и снова откидывается на подушки. Поймав момент, я сдергиваю с нее трусы, и, кажется, она возмущенно задыхается, когда сводит ноги вместе.

— Может, погасим свет? — неуверенно просит она.

— Нет. Мне тоже нужно разобраться что к чему.

— Я думала, ты опытный. Не глядя можешь мне тут… навтыкать.

— Не глядя я и в глаз могу попасть. Оно тебе надо?

— Ну, в глаз тоже больно, — жмёт узкими плечиками. — Так что, какая разница, где именно от члена первый раз будет больно?

— Надеюсь, ты заметишь разницу, — наклоняюсь и целую ее ниже пупка.

— О, Боже! — выдыхает Оля и нехотя, но поддается мне, когда я раздвигаю ее ноги и спускаюсь поцелуями ниже. — Как вовремя я на писькодралку сходила, — бормочет она словно бреду.