— Доброе утро, — произнес он чуть хрипло, вернув меня в вертикальное положение. Зашёл сзади и обнял за плечи, уткнувшись подбородком в сгиб шеи. — Я думал, мне приснилось.

— Что?

— Запах.

— Просто я тебе одной лепешкой нос натёрла, чтобы ты проснулся.

— Лепёшкой нос? С тобой, оказывается, опасно терять бдительность, — ухмыльнулся Тёма. — Но и со мной тоже не расслабляйся, — промурлыкал он у самого уха и мягко огладил бедро, запустив пальцы под футболку. И почти мгновенно мне в зад упёрся стояк, когда кое-кто понял, что на мне нет ничего кроме его футболки.

— Воу-воу, парень! — усмехнулась я. — Сегодня на этой кухне жарю только я и только оладьи.

— Уверена? — сжал он мою ягодицу.

— Уверенность стремительно начинает слабеть, но я просто так не дамся. Сначала открой банку со сгухой.

Скрежет замка входной двери, заставил нас насторожиться. Стояк, упёртый в мою задницу, стремительно ослаб. Ладонь с задницы тоже исчезла.

Дверь открылась, и на нас уставились серые глаза из-под нахмуренных густых бровей, которые тут же удивленно взметнулись.

— Я думал, он тут умирает от неразделенной любви. Приехал свою титьку сыночке под сопли подставить, а он тут другие титьки мнёт.

— Здравствуйте, Михаил Захарович! — широко улыбнулась я, оттягивая край футболки к коленям. — Оладьи будете?

— Наливай, раз предлагаешь.

Михаил Захарович снял обувь и китель в прихожей.

Я в очередной раз поняла, что видеть его в форме — что-то странное для меня. Наглаженные брюки, рубашка с погонами… да он даже причесан был! И взгляд у него будто холоднее и острее кажется в такой одежде. Наверное, профессиональный.

Но у себя дома он казался мне совсем другим. Чуть помятые штаны и клетчатая флисовая рубашка поверх, обычно, голого торса, делали его похожим на обычного и очень простого мужика. Пока он, разумеется, не начинал говорить.

— Ну, здорово, молодёжь, — прошёл Михаил Захарович в квартиру, протянул Артёму пакет с, как я поняла по выпирающим из него углам, контейнерами. — Подгон от Маруси, чтобы ты подыхал только от любви, но не с голодухи. Я в ванную зайду, или там смазка по стенам?

Опустив взгляд, я почувствовала, как у меня раскраснелись щеки и шея.

— Заходи, — кивнул Тёма. — Но, тогда, в мою комнату не заглядывай.

— Понял, — простодушно кивнул Михаил Захарович и зашёл в ванную комнату, закрыв за собой дверь.

— Если бы у меня не было двое старших братьев, от ваших шуточек я бы уже сознание потеряла, — прошипела, вручаю Тёме лопаточку. — Дожаривай оладьи. Я пойду хоть трусы надену. Или штаны.

— Подожди! У тебя тут… — остановил меня Тёма, подозрительно глядя на мою спину.

— Что там? — я начала кружиться и заглядывать себе за плечо, чтобы понять, что там может быть не так.

Тёма от души шлёпнул мне по заднице.

— Этого у тебя тут не хватало, — произнес он с пацанской улыбочкой и пошёл с пакетом и лопаточкой в зону кухни.

Закатив глаза, делая вид, что мне не весело, я вошла в комнаты и переворошила всё постельное, чтобы найти свои трусы. И нашла их в углу комнаты в пыли.

— Класс… — выдохнула я безрадостно. Взглядом порыскала по комнате и нашла Тёмины штаны. — Сойдёт.

Натянула спортивки, поправила пучок на голове и вышла из комнаты, снова вернувшись к плите, где Тёма, переворачивал последнюю партию оладий.

— Я доделаю, — сказал он с улыбкой и чмокнул меня в кончик носа.

— Тогда я чайник поставлю.

— Угу.

Мы с Тёмой накрыли на стол, решив вкусняшки из контейнеров оставить на обед и ужин. Из ванной с закатанными рукавами к нам вышел Михаил Захарович и удовлетворенно сел за стол.

— Чай без пива, конечно, не так вкусен, но да ладно. Оладьи ваши вроде съедобно пахнут, — замахнул он одну, щедро макнув ее в банку со сгущенкой. — Ну, что, молодожёны? — обратился он к нам, сидящим напротив него. Тёма по-хозяйски отвалился на спинку стула, одной рукой держал кружку с чаем, а другой — моё колено под столом. — В гости-то к нам торопитесь, не? Пса бы хоть забрали, а-то этот засранец все клумбы Марусе пообосрал. Она, конечно, говорит, что это удобрение, но я же вижу, что говно.

— Заберём. На днях, — кивнул Тёма. — Удобрение вам оставим. Нам некуда.

— И да, вход к нам теперь только по пропускам, — изрёк Михаил Захарович, поглощая сгущенку, как медведь. — Если Маруся не увидит ваши счастливые синхронно улыбающиеся лица, так же синхронно входящие в наш двор, то хрен вам, а не батин шашлык. Я понятно объясняю?

— А если мы с пивом и закусками приедем? — протянул Тёма, словно между делом.

— И с вкусняшками для девочек, — добавила я торопливо.

— Другой разговор, — хитро улыбнулся Михаил Захарович. — И овцы сыты, и волки выпьют. Так что ждём вас послезавтра.

— Взял?

— Взял.

Артём захлопнул багажник своей машины и, выйдя ко мне, переложил пакет из руки в руку. Я в это время накрыла торт и пакет с вкусняшками своей курткой, чтобы юные инспекторы, которые прямо сейчас резвились внутри ограды, не просекли, что мы к ним не с пустыми руками.

Сначала ужин, потом торт. Теперь я человек опытный. Я в теме.

— Ну? Идём? — спросила я и посмотрела на Артёма снизу вверх.

Артём перевел на меня взгляд от калитки и заглянул в глаза. Уголки его губ дрогнули в легкой улыбке. Мгновение, и на моих губах остался лёгкий нежный поцелуй, вскруживший голову.

— Идём, — сказал он и, обхватив меня свободной рукой за талию, повёл к калитке. Открыл и первую пропустил внутрь.

— Здравствуйте! — улыбнулась я, увидев сразу Михаила Захаровича, колдующего у мангала с сигаретой в уголке губ.

— Блин! — вздохнул он нарочито сокрушенно. — Опять мясом делиться придётся. И что я говорил по поводу пропусков?

Я машинально улыбнулась еще шире. Перевела взгляд на Тёму и толкнула его в бок, поняв, что его улыбка слишком вялая.

Вздохнув, Тёма на мгновение закатил глаза и тужнулся для улыбки пошире.

— Ну, вот, — одобрительно кивнул Михаил Захарович. — Вот с такими лицами шуруйте на кухню и доводите Марусю до экстаза. Только не перестарайтесь. А то мне ничего не останется, если ее там сейчас разорвёт от счастья. Чё встали? Идём-идём!

Мы послушно пошли в дом, на подходе к которому были перехвачены девчонками, выбежавшими из беседки.

— Привет, Оля! — крикнули они в голос и потянули ко мне ручки.

Присев на корточки, я раскрыла объятия по шире и позволила обеим девчонкам меня обнять. При этом пакет с вкусняшками и торт, завернутый в куртку, пришлось отдать Тёме.

— Привет, девчонки! Привет, мои хорошие! Ух, какие вы большие стали! Как подросли!

— Я тоже уже большая, — хвасталась Соня, приложив маленькую ладонь к своей макушке. — Я уже вооот так выросла!

— Выросла-выросла, — обняла я ее, чмокнув в щечку. — И ты выросла, Варя, — потянулась к старшенькой, тоже чмокнув ее, и получила поцелуй в щеку в ответ. — Как я по вам соскучилась!

А я ведь правда по ним соскучилась. Только увидев их, я поняла, что мне их действительно очень сильно не хватало все эти дни. Не знаю, как так получилось, но мне кажется, что я всегда была с ними, а они со мной.

Тёма тоже получил свою порцию любви и скучашек от сестёр. Его они целовали больше. Я почти ревную. Почти. Его даже Кай всего зацеловал, а меня лишь раз в нос лизнул, чтобы не ныла, пока он хозяина отлюбливает.

Когда мы с Тёмой вошли в дом, нас сразу встретил умопомрачительный запах какой-то выпечки. Желудок жалобно заскулил о том, что хочет есть.

— Зай, откроешь огурчики и помидоры? — раздался их кухни голос Марины Олеговны.

— Заячий сын в качестве открывашки подойдёт? — спросил Тёма с лёгкой улыбкой, вплывая в кухню.

— Тёма! — едва ли не взвизгнула Марина Олеговна и, бросив лопаточку, которой помешивала салат, кинулась обнимать прибывшего пасынка. — Я уж думала, что не приедешь… Оля! — увидела она меня за спиной Артёма и теперь уже обнимала меня. — Ну, вот! А-то придумали расставания, — фыркнула она осуждающе и поправила очки на переносице. — Ну, мойте руки, помогайте мне накрыть на стол в беседке и будем праздновать ваше возвращение. Такие вы красивые и счастливые!