Смотрю в окно и вижу, как по дорожке бежит Максим. Последнее время его мама не покидает палаты. Леночка говорит, что женщина плохо себя чувствует, часто мучится давлением и болями в сердце. Дожидаюсь, когда он пройдёт по центральной лестнице. Считаю до сорока красных шапочек и спускаюсь, желая прошмыгнуть в прачечную незамеченной.

Миссия выполнена успешно. Проверяю, как медсестра справляется с задачей, отмечаю, что часть нужно перегладить. Девчонка закатывает глаза, думая, что я её не вижу. Хочется сделать замечание, но вспоминаю, как сама с этого начинала, с глажки, мойки, разноса таблеток… Усмехаюсь и поправляю передник. Я уже неделю на должности главной медсестры. По сути, мои обязанности не изменились, но зарплата подросла, да и новая должность в трудовой книжке выглядит солиднее.

Выхожу из прачечной и озираясь, дислоцируюсь в гостиную. Олечка разносит таблетки, несколько старушек смотрят мелодраму по-домашнему. В дальнем углу разразилась оживлённая партия в домино. Поправляю незадвинутые стулья и собираюсь идти дальше, как в помещение вплывает Эмма Робертовна. На ней красивая вязаная шаль и несколько длинных нитей бус. Волосы аккуратно убраны в пучок. За ней заходят две её главные подружки. Женщины надменно озираются, желая найти свободное, отдалённое от шума место. Вот если бы мы были в американском сериале для подростков, то эта троица точно бы играла роль главных дрянных стервочек школы. Нет, конечно, Эмма Робертовна очень милая дама, но их модное трио выглядит очень карикатурно. Улыбаюсь, представляя, как бы они боролись за титул мисс пансионат.

— Что-то смешное увидела, Настенька? — Эмма Робертовна подходит ко мне. Её крючковатые пальцы с изумрудным лаком аккуратно поддевают брошку со снежинкой на груди моего передника. Женщина с интересом рассматривает украшение, а затем переводит взгляд на меня.

— Нет. Просто настроение хорошее, Эмма Робертовна.

— Да? Трефовый король чем-то порадовал? — переходит на таинственный полушёпот женщина и игриво подмигивает мне.

— Нет… Он здесь ни при чём. — улыбка сходит с моего лица. При упоминании моих валета и короля становится больно. — Карты ошиблись. Что валет, что король, любви не испытывали.

— Что! Быть такого не может! Настя, запомни — мои карты не врут! Никогда! Пошли.

Она цепляет меня за руку и ведёт к одному из столиков. Её подружки следуют за нами. Придвигают стулья и садятся с нами за столик.

— Задумай вопрос, Настя. И спроси его у карт. Как тогда. — старушка быстро тасует колоду и протягивает её мне.

— Не хочу, — отрицательно мотаю головой. — Мне нечего спрашивать. Не надо.

Хочу встать из-за стола, но под леденящим душу взглядом гадалки, сажусь на место и начинаю оправдываться.

— Эмма Робертовна. Я уважаю ваш талант к гаданию, но уже поняла, что обоим мужчинам я до лампочки. Давайте не будем…

— Будем, Настя. Не хочешь ты, спрошу сама.

Женщина закрывает глаза и замирает на пару мгновений, затем снова тасует колоду и достаёт карту, за картой.

— Раздосадована ты. Вон вся почернела от тоски и, — достаёт девятку червей. — и эмоциональной боли. Мучишься, Настя. А он? Что у нас с королем то нашим? Ох и он страдает. Видишь? — показывает мне семёрку пик и кладёт сверху. — Расстроен, в уныние. Сердце ты ему разбила.

На стол ложится семёрка червей. А я закипаю от негодования. Я ему разбила? Я, в отличие от него, по фану девушек не соблазняла. Я Антона с подругами не обсуждала, ставки на него делала. И это я ему сердце разбила?! Моё негодование слишком ярко выражено на лице.

— А может, это он мне разбил? Эмма Робертовна, посмотрите-ка повнимательнее! — подружки-старушки прикрывают рты от возмущения. Так, тон надо сбавить. Что-то я разошлась. — Извините. Просто свежи сердечные раны. Да и у него есть и была другая.

— Понимаю, милая. Но карты говорят как есть. Сомневается, переживает, но только ты в голове, — она достаёт ещё несколько карт и кладёт на стол. — Это второй твой валет… Это он уже с другой развлекается. А ты правильно вообще короля и валета соотнесла?

Женщина убирает карты в колоду, а колоду в бархатный мешочек. Сеанс окончен. Нужно идти, а сил встать некуда. В голове картинка той переписки, момент, когда Максим держит на руках красотку, поглаживая по бедру. Ошибается старушка.

— По виду короля не скажешь, что мы ошибаемся, — фыркает Эмма Робертовна. Откуда она знает, как… Слежу за её взглядом и вижу в дверном проёме Максима. — Чего сидишь? К тебе пришёл. Вон мнётся, сомневается, как я и говорила.

— Спасибо за расклад, Эмма Робертовна.

— Не за что. Потом расскажешь права я или нет.

— Ты всегда права, Эммочка, — подхватывает подружка.

— Да, ни разу не ошиблась. Когда мы на невестку моего гадали, всё по фактам разложила…

Я недослушиваю и направляюсь навстречу Максиму.

— Привет. Ты что-то хотел? — подхожу к мужчине, пряча руки в карманы передника.

— Привет. Да, поговорить.

Я киваю, и мы отходим в сторону, садимся в нише на небольшой диванчик. Максим закрывает лицо руками. Растирает его, пытаясь собраться с силами. Сейчас вижу, на сколько он выглядит уставшим.

— Мама умерла.

Тихая, практически неслышная фраза, срывается с его губ раскатом грома. Я не могу найти слов. Когда? Почему я не знаю? Где была Ленка? Я сижу с открытым ртом и не знаю мчаться к заведующему или поддержать мужчину.

— Когда? Я же с утра её видела и…

— Я приехал. Лена проводила, сказала, что она прилегла. А она… Чёрт. Я ей подарок привёз. Хотел… — он горько усмехается.

Наклоняюсь и заключаю его в объятия. Он не отстраняется, а затем обнимает в ответ, уткнувшись носом мне в макушку.

— Насть… — поднимаю голову и заглядываю ему в глаза. — Я… Я не знаю, что делать.

— Сейчас Аркадий Борисович вызовет скорую и участкового. Тело отправят в морг. На экспертизу. Так положено. Мы подготовим бумаги на выписку и преждевременное окончание договора. Ты можешь подождать здесь. Это недолго. Или я могу передать документы через Юлю с Егором. Мы сотрудничаем с ритуальной компанией. Они, скорее всего, приедут раньше врачей… Можешь обратиться к ним или выбрать другую фирму… Обычно стандартные услуги у них собраны в один пакет, и тебе даже не придётся ездить в морг за постановлением, но есть опции…

— Насть я… Ты не могла бы побыть со мной пока всё это… — он взмахивает рукой, а потом отрицательно мотает головой. — Прости, это не уместно было.

Впервые вижу его таким потерянным, нерешительным…

— Всё в порядке. Я буду рядом. Подскажу или помогу чем смогу, — глажу его по руке. Кажется, что он хочет что-то сказать, но нас прерывают.

— Максим, вас Аркадий Борисович просил подняться к нему в кабинет, — Леночка быстро спускается по ступенькам центральной лестницы с таким скорбным лицом, как будто умерла её любимая бабушка. Когда сотрудница замечает меня, её губы вытягиваются в тонкую ниточку, как у второй жены моего отца. Кстати, Леночка, как и она блондинки. Только сейчас отмечаю, что они чем-то даже похожи. — Юля, нужно подготовить выписку, карточку пациентки, ну и все остальные документы. Максим, пойдемте. Я вас провожу.

— Хорошо, Елена. Иду. Насть, я подожду тебя или напишу, как освобожусь, хорошо?

Я киваю и смотрю, как он уходит вверх по лестнице. Леночка одаривает меня на прощание подозрительным взглядом и семенит рядом с Оболенцевым.

Остаток дня проносится в хлопотах. Информация о смерти Оболенцевой Елены Юрьевны практически мгновенно разлетелась по пансионату, укрыв всех его обитателей вуалью из скорби и грусти. Это не первая смерть от старости или инфаркта в наших стенах. Здесь все люди взрослые и понимают, что всех нас ждёт такой конец. Однако осадок из осознания, что твой друг, сосед или ты сам можешь стать следующим, оставляет свой отпечаток на сердце у каждого.

Максим ждёт меня в машине. По количеству бычков в пепельнице понимаю, что выкурил он почти всю пачку.