— Да. Да, звучит ужасно. Но так было вначале. Потом я узнал тебя получше и…

— И поэтому до последнего обсуждал с братцем какое я бревно в постели? — молчит. А что тут скажешь. — Антон, давай считать, что ты извинился. Я не извинила. Уходи и если хоть капля совести осталась, постарайся не попадаться мне на глаза.

Снова пытаюсь закрыть дверь.

— Насть, а цветы, — парень пытается снова остановить меня, но поздно. Я успеваю захлопнуть дверь. Пусть идёт к чёрту со своими цветами.

Хочу вернуться в кровать. Спрятаться с головой под одеяло и пролежать так весь день. Желание очень сильное, но я пересиливаю себя и застилая кровать. Направляюсь готовить себе завтрак. Контрастный душ. Прогулка с собакой. Лёгкая уборка и разбор вещей в шифоньере. Пора убирать летние сарафаны на антресоли и доставать джемперы, водолазки и толстовки. Наступает время вермута, зонтов и глинтвейна.

Поздняя осень радует солнечной погодой. Утром и вечером на улице достаточно холодно. А днём можно нежиться под прощальными тёплыми лучами. Что и делают наши пенсионеры. Битвы в шашки, шахматы, и лото теперь проводятся исключительно на улице. Даже многие предпочитают ужинать на террасе. Мы не запрещаем. Свежий воздух полезен, а наступающие холода сократят вылазки стариков на улицу в несколько раз.

Загружаю себя работой. Беру смены и дежурства. Бантик практически прописался в моей каморке и купается во внимание местных бабушек. Мне легче на работе. Мыслям всяким-разным некогда клубиться в моей голове. Я устаю и засыпаю без снов на несколько часов на узком синем диванчике. А потом снова в бой. Девочки рады. Никому не нравятся ночные дежурства, практически все с удовольствием, меняются со мной. Аркадий Борисович несколько раз практически силой отправлял меня домой, но Олечка заболела, и я с полной уверенностью заменила и её. Заведующий вздыхает, недовольно косится на мои синяки под глазами, но молчит.

— Настя, — мужчина в очередной раз берёт меня за подбородок и рассматривает мои мешки под глазами. — Не нравится мне, как ты выглядишь.

— Спасибо, Аркадий Борисович. Вы умеете делать комплименты, — однотипно отшучиваюсь я.

— Всё смеёшься. Сходи в процедурную. Пусть у тебя кровь на гемоглобин возьмут. Я предупрежу. И витамины пить не забывай.

— Хорошо. Но вы напрасно переживаете. У меня всё в порядке, — поправляю я халат и отвожу глаза.

— Да вижу, что у тебя всё «в порядке». С собакой уже сюда практически переехала. Ой, не делай мне такие глаза. Видел я твоего пса. Прячь не прячь. Была бы на твоём месте другая, вышвырнул бы вместе с псом, — повышает тон начальник, но сразу сбавляет пыл. — Любовь, Настя, болезнь такая противная. Столько людей загубила. Если чем и лечится, то только не работой.

— А с чего вы взяли, что…

— Ну, деточка. Мне уже годков-то много. Видел разное. Лечил разное. И уж диагностировать душевные муки я могу. Работа — это временное обезболивающие. Лечить такую заразу можно либо сменой деятельности, либо другой любовью, — он приобнимает меня за плечи и переходит на заговорщический шёпот. — Поезжай-ка, Настенька, в Москву. На курсы. Поучись, отдохни, познакомься с кем-нибудь. Отбор же как раз прошла. Не зря мы тебе такое рекомендательное писали.

Я открываю рот и с немым восторгом смотрю на мужчину. Мой ошеломлённый вид вызывает у него приступ хохота.

— Одобрили, — шепчу я.

— Что же ты так тихо. Громко надо и гордо. «ОДОБРИЛИ».

— Чего одобрили? — перевешивается через перила Леночка.

— Да вот, наша Настя отбор конкурсный прошла. В Москву учиться поедет.

— Да вы что?! — Леночка взвизгивает от восторга и мчится обнимать меня. — Поздравляю, Настёна. Ты молодец.

Меньше чем через час все знают, что я еду учиться. А я поверить не могу. Что ближайший месяц буду учиться среди лучших у самых лучших. Наверное, это самая прекрасная новость за последние недели.

Пишу об этом девочкам в наш «тройничок». Подруги рады. Шлют восторженные кружочки и стикеры. Поздравляют. Мы больше не возвращались к тому разговору. Наверное, потому, что больше не виделись. Только списываемся. Я избегаю их. Мне стыдно за все свои слова, за свою слабость, за слёзы. За всё стыдно. Особенно перед Юлей.

Я боюсь, увидится с ними. Но ещё больше боюсь увидеть Максима. Оболенцев однажды приезжал к матери, но мы удачно разминулись. Юля сказала, что он спрашивал у неё про меня. Она намёками пыталась у меня выведать, не вижусь ли я с ним. Смешно. Я не хочу его видеть. Видеть, как он злорадствует, что я его отшила, а у самой с Антоном ничего не вышло. Не хочу видеть ни его, ни Мещерского. Один другого стоят. Оба пользовались мной, а я это им позволяла. Разница лишь в том, что Макс не скрывал своих намерений.

Подготовка к поездке и сама учёба увлекают меня с головой. Мне некогда думать и переживать. Каждый день получаю тонну новой информации, оттачиваю навыки. Даже появляются мысли пойти учиться снова. Можно взять кредит на обучение. Но это только мечты. Реальность моя не позволит мне учиться и работать в таком количестве, чтобы погасить долг и жить одной.

Делюсь новостями с подружками, скидываю фотографии с экскурсий, смотрю видеосообщения от Юли. Она ежедневно снимает фотоотчёт о жизни моего Банта у неё. Не могу перестать улыбаться с фотографий, где Егор держит на руках мою кроху. Как слон и Моська, честное слово. Рада, что собака в надёжных и любящих руках.

— Насть, а что тебе курсы дадут? — спрашивает Света, когда мы болтаем по видеочату.

— Стану главной медсестрой.

— А сейчас ты кто?

— Старшая медсестра.

— А в чём разница? Я не понимаю. Я думала, врачом сможешь стать, — пожимает плечами подруга. Обожаю её простоту и непосредственность.

— В моём случае мало в чём. Я и так выполняла её обязанности, после того как Эмма Львовна ушла. Просто теперь смогу занять её должность официально. Будет красивая пометка в трудовой книжке. Мало кто рвётся к нам работать. Работы много, добираться сложно.

— А ты уйти не хочешь? У меня есть знакомый. У него своя частная клиника, я могла бы поговорить и…

— Не стоит. Мне у нас нравится. Да и на кого я своих девочек оставлю. Они же кто с учёбой совмещают, кто совсем без опыта. А с нашими дедулями — бабулями нужно быть начеку.

— Ну и дура. Не будешь же ты там до старости сидеть.

— А почему нет?

— Ну не солидно. Да и мужика ты себе там никогда не найдёшь. Замуж-то сходить надо.

— Я не гонюсь за солидностью. Это раз. Что же ты сама замуж всё никак не спешишь? Это два.

— А я убеждённая холостяка, — смеётся в трубку Светлана. — Это вам с Юлей, дамам приличным, беззащитным и ранимым, замуж нужно. А такой, как я — сильной и не зависимой, и одной можно.

— А ты считаешь, что я одна не справлюсь? — слова подруги немного задевают меня.

— Ой, прости, я не то хотела сказать. Я не хотела…

— Всё в порядке. Понимаю, что ты шутила.

— Хорошо, — повисает молчание. Обе понимаем, что нехорошо получилось. — Насть. Я это сказать тебе хотела. По поводу твоих слов на Юлиной свадьбе.

— Свет, мы же закрыли тему.

— Да-а-а, закрыли. Просто… — первый раз слышу, чтобы Света мялась и не решалась, что-то сказать. — Просто. Я, наверное, тебя понимаю. Понимаю, как тяжело жить с осознанием, что ты говно и думать… Короче, мы нужны сами себе в первую очередь. Нужно, как бы банально ни звучало, полюбить самой себя. Тогда тебе станет плевать, любят ли тебя другие. Жить легче станет сразу. И в том, что ты просто трахалась с Максом нет ничего плохого, если ты получала от этого кайф и какой-то для себя плюс. Только ты знаешь, как тебе лучше. Вот. Я тебя понимаю, и если нужна поддержка без всякого осуждения ты пиши, звони. Я поддержу и помогу, если нужно.

— Хорошо. Спасибо, Свет. Понять бы только, как себя полюбить, если никогда не сталкивалась с этим.

— Хороший вопрос. Для начала начни выбирать себя, вне зависимости от того, что скажут другие. Мне это помогло.