— Лев Яковлевич, а что мы с вами говорили про шутки над моими подопечными?
— Насть, не начинай.
— Я не начинаю! Я говорила, что ещё один ваш розыгрыш и я прекращу закрывать глаза на ваше пристрастие к коньяку нажалуюсь вашему сыну, что вы не соблюдаете режим!
— Настя, ну ладно коньяк, но Гришеньку зачем тревожить-то! Ну ты чего…
— Мы это обсуждали! Коля, изыми всё спиртное из комнаты Льва Яковлевича, предупреди наших девочек, что, если заметят эту троицу с бокалами чего-то горячительного, сразу изымать и сообщать мне.
— Хорошо, Анастасия Юрьевна.
— Настя, а мы то чего?! Это всё он, — завозмущались старички-разбойники. — Насть, мы же просто подыграли. Просто на пол положили.
— Вот за это вы тоже наказаны.
Я разворачиваюсь, беру Олю под локоток и увожу к нам на пост.
— Насть, зачем они так! Я же испугалась! Я так перепугалась, что…
— Оля, что я тебе сказала, когда показывала всё и всех у нас? Держать ухо востро. Слушать все разговоры и не вестись на провокации. Ты не первая медсестричка, которую они разыгрывают.
— Ну за, что они со мною так? Я же им всегда бутербродики с чаем приношу, когда они играют, всегда компанию составляю, если не с кем сыграть, а они…
— А они скучают. Плюс, ты молодая красивая девочка, а как им ещё твой поцелуй получить в таком-то возрасте, если не через искусственное дыхание, — смеюсь я и поглаживаю девочку по плечу. Оля совсем расстроилась. — Они поспорили от скуки, наверное, сможет ли Лев Яковлевич заработать твой поцелуй. Он хоть уже и пожилой мужчина, но мужчина. Бывший актёр, красавец, привыкший к вниманию таких милашек, как ты, вот и решил тряхнуть стариной. Не злись на них.
— Ты правда его сыну позвонишь?
— Позвоню. Поговорю, чтобы поменьше спиртного и сладкого отцу передавал, да почаще сам приезжал, а то заскучал папа-то у него. Мало что даст разговор, но может быть, в гости приедет к отцу поскорее., раньше положенного, так сказать. Оль, не переживай. У нас тут не тюрьма. Мы заботимся о них. Они в правильном режиме, под наблюдением врачей. Просто так инфаркт здесь за всё время, что я работаю, а это почти семь лет, ни разу не случался. Давай иди попей водички, успокойся и дуй гладить халаты и бельё.
Оля кивает, мнётся, потом коротко обнимает меня и убегает. Стою и улыбаюсь. Правильно говорят: «Что старый, что малый». Хотела деток лечить, вот по сути, с великовозрастными детками и работаю. Потягиваюсь и возвращаюсь к своим делам.
Когда выхожу, во двор вижу машину Максима. Мужчина разговаривает по телефону, но, как видит меня, разу прекращает разговор и приветливо улыбается.
— Привет, к маме приехал? Там сейчас ужин, придётся подождать.
— Привет, — он целует меня в щёку, так нежно, что даже странно. — Я уже был у неё. Мы во дворе гуляли. Теперь тебя жду.
— Оу, а что не предупредил?
— Сюрприз хотел сделать. Ты не рада? Или, может, планы у тебя какие-то на вечер? — усмехается он, открывая передо мною дверь авто.
— Да, нет. Рада, просто не ожидала тебя сегодня увидеть.
Максим садится в машину и уже целует по-настоящему. В привычной ему властно-жадной манере.
Машина трогается, и мы едем в сторону города. Болтаем ни о чём и обовсём.
— Твоя подчинённая меня клеит.
— Какая? — удивляюсь я скорее тому, что он мне это сам сказал, нежели самому факту того, что к нему клеятся женщины.
— Мамина сиделка. Лена, кажется.
— Поздравляю. И как она тебе, — стараюсь спросить как можно безразличнее.
— Норм. Неплохая. Но не в моём вкусе. Слишком… Всё в ней слишком. Она точно хороший специалист?
— Точно. Знаний у неё тоже слишком много. Аркадий Борисович, всё её уговаривает пойти дальше учиться, а она ни в какую.
— Что так? Мечтает до конца жизни за старичками ухаживать?
— Мечтает удачно познакомиться с их богатыми сыночками.
— Серьёзно? Ну, может быть ей другого подопечного подыскать? А, то через мою маменьку ловить нечего, — Макс усмехается, а я всё ещё радуюсь, что Лена не в его вкусе. Если бы лена ему понравилась, то вся концепция Максима со свободными отношениями рухнула бы в мгновение ока.
— Нет. Она хорошо с ней поладила. Твоя мама к ней уже привыкла. Без особой веской причины менять её не стоит.
Максим кивает и кладёт руку мне на колено. Он часто так делает, когда мы едем вместе. Я уже привыкла, и мурашки не бегут по телу. Чему я несказанно рада.
Однако сегодня руку не просто лежит на месте, периодическим сжимая мою кожу, а неспешно движется вверх, сдвигая край юбки. Я плотнее свожу колени и возвращаю ладонь на место.
— Что-то новенькое.
— Максим, сегодня не получится. Эти дни.
— Что придётся просто говорить? Это скучно.
Машина сбавляет скорость и сворачивает на второстепенную дорогу. Я изумлённо смотрю на своего водителя, ожидая пояснений.
— К Юле с Егором заедем, по старому шоссе ближе.
Старым шоссе у нас называют полуубитую, давно не ремонтированную, двуполостную дорогу, соединявшую наш город неровной ломанной линией с близлежащими городами и выводящую на Московскую трассу. Она функционировала очень много лет, пока не построили более широкую и прямую трассу на Москву. Дорога по ней экономит целых двадцать минут. Поэтому дальнобойщики, туристы, проезжие старым шоссе не пользуются, едут сразу по новой дороге. А местные жители используют её изредка, чтобы избежать пробок на въезде в город. По старому шоссе также курсируют несколько междугородних автобусов, но они проходят от силы два раза в день.
— Месячные значит, — Максим хитро косится на меня. — Ну, минет никто не отменял.
И с этими словами он съезжает на обочину. Я непонимающе смотрю на него, хлопаю ресницами, как глупая кукла.
— Что смотришь? — спрашивает он, ухмыляясь, и взглядом указывает вниз.
— Нет. Ну уж нет. Нас могут увидеть! — пытаюсь я протестовать.
— Кто? — макс смотрит на дорогу вперёд, потом в зеркало заднего вида. Дорога пустая. Мы сидим молча несколько минут, но ни одна машина не проезжает мимо нас.
— Настён, харе ломаться. Давай, ближе к телу.
В горле пересохло, и язык онемел. Я отрицательно мотаю пустой головой, не в силах озвучить причину. Я делала минет бывшему, несколько раз Максиму, но обычно его мало интересует такой вид ласк. Ему проще быстро нагнуть меня, беря желаемое без всяких сантиментов. Тем не менее опыт орального секса у меня был в комфортных домашних условиях, а не в полевых, так сказать.
— Я не хочу, — выпаливаю я, когда максим оголяет моё плечо, спуская вниз тонкую бретель летнего платья.
— В смысле?
— В прямом. Я не хочу делать это на трассе, сидя в машине, как проститутка, — наконец-то сказала. То самое слово, которым я себя охарактеризовала в жизни этого мужчины. Дешёвая проститутка, которая спит с ним в обмен на ласку и внимание. И иногда букет.
— Что ты несёшь? Насть, заканчивай балаган, хватит придумывать хрень. Я устал, мне нужно расслабиться, — он кладёт руку на затылок и надавливает, чтобы я склонилась вниз.
Мне становится страшно, т. к. я снова стою перед выбором. Прогнуться и сделать то, что он просит и то, что мне делать не хочется, или быть настойчивее? Вроде выбор прост. Я не хочу этого, нужно просто стряхнуть его руку, дать пощёчину, и всё. Но как он на это отреагирует? Разозлится? Обидится? Ударит? Нет, точно нет. Грубость такого рода я за ним не замечала.
Я слабо трепыхаюсь, но рука Макса давление только усиливает. Он одной рукой удерживает меня, а другой расстёгивает ширинку.
— Настёна, ты же умничка у меня. Чего началось-то? Давай, порадуй меня.
И я прекращаю слабые попытки освободиться. И радую его, обхватываю губами слегка вялый ствол, двигаю головой, ласкаю языком. Чувствую давление на затылке. Контролирует. Он любит, чтобы всё было так, как он хочет.
— Ну вот, умничка. Хорошая моя девочка.
Он ослабляет давление и начинает гладить меня по голове по мере того, как я ускоряю движения и прилагаю усилия. Я не испытываю брезгливости или отвращения к самому процессу. Просто ласкаю, целую, облизываю и посасываю, пытаясь взять глубже. Просто выполняю свою задачу: доставить удовольствие. Вслушиваюсь в его ласковые слова и пошлые комплименты мне и моему навыку.
