– Кто? – отец устало пожал плечами. – Кирилл и Гриша? Их никто и слушать не станет. Давай сменим тему. Я думаю над этим.

Артур кивнул, схватил кружку, отпил, поморщился и придвинул сахарницу.

– Ты не хочешь взять напарника? – спросил отец. – Или ученика? Тебе надо отвлечься.

– Нет, – отрезал Артур. – Хотел сначала, но ты мне все обломал.

– Мы это обсуждали, – строго произнес глава.

– Да, да, – закивал Хранитель. – А у тебя был напарник, кроме тети… Любовь Андреевны?

– Был…

Саша с Любой проработали вместе год. Напарница отнимала у него все моральные силы своей вспыльчивостью, постоянно лезла на рожон, не могла пройти мимо Небесных, неслась вперед, не разбирая дороги. Она отлично справлялась с работой Хранителя, но привить ей хладнокровие и сдержанность оказалось непосильной задачей. Саша привык. Постепенно, не сразу, но привык. Со временем перестал сбегать от нее на одиночную работу, закатывать глаза на ее необдуманные поступки и отчитывать. Люба подросла. К концу их первого года она перестала читать нотации самоубийцам, рассуждать на темы нравственного выбора Хранителей и поучать Небесных.

Небесные вообще были их камнем преткновения. Люба затевала с ними ссоры, пыталась учить и то и дело клялась вызвать на Совет. Саша споры не любил. Предпочитал сделать дело и молча уйти. Небесные же не принимали Любу за Хранителя совершенно. Но возможности поставить ее на место никогда не упускали. Саша пытался говорить с ними, одергивать, жаловаться отцу, а со временем сообразил, что проще один раз ударить, чем два часа махать руками и давить энергии, готовые к атаке. Через пару месяцев ему это стало нравиться: отец никогда не отчитывал его за то, что Саша защищал Любу. Небесные пытались жаловаться главе, но Михаилу никогда не удавалось переспорить Сашиного отца, он побаивался его. Через несколько месяцев Небесные, завидев Сашу с Любой издалека, стали резко менять маршрут и спешили удалиться.

К семнадцати годам напарница превратилась в прекрасную молодую женщину. Она была не только красива, но и до безобразия самоуверенна. У нее стали появляться первые ухажеры. Некоторых особенно упорных Саша не упускал возможности погонять по Хранилищу. Люба и сама не давала им спуску, игнорируя ухаживания, отказывая в свиданиях, а некоторым смеялась в лицо и называла слабаками. Саша осторожно предлагал ей выбрать кого-нибудь достойного, но напарница всякий раз отвечала, что любит только работу, дергала плечом и с вызовом смотрела на него.

Все изменилось.

Жарким июньским днем.

Люба не вышла на работу, чтобы помочь отцу. Саша целый день провел на улицах в одиночестве, пытаясь насладиться свободой, но к вечеру заскучал по ней, ее бесконечным разговорам и живой энергии.

Он собирался уже отправиться на ужин, когда услышал зов. Громкий и настойчивый.

Обернулся. Пронзительный взгляд впился в него, парализовав. Высокая, худая до неприличия, угловатая девушка с каре смотрела на него, не двигаясь. Пронзая в самое сердце.

Он пропал. В эту самую минуту. Окончательно и бесповоротно.

Помедлил, огляделся и шагнул к ней. Девушка стояла в потоке людей и не сводила с него взгляда. Она не в опасности. Ее не надо было спасать…

– Привет, – произнес Саша, отчаянно подбирая слова.

– Привет, – кивнула девушка, глядя в самую душу.

– Кажется, я почувствовал твой взгляд…

Она едва заметно улыбнулась, вздохнула и отвела глаза.

– Что-то случилось?

– Я… не знаю, – произнесла девушка, растерявшись. – Нет, наверное, ничего…

Она нервно потянула ворот кофты. На ее шее мелькнул большой синяк, какой бывает только у самоубийц и тех, кого душили веревкой. Саша знал эту метку. Видел не раз…

– Что это? – спросил он.

– Неважно.

В ее глазах блеснули слезы.

– Кто это сделал? Ты пыталась…

– Неважно! – вспылила девушка. – Это тебя не касается!

Не взгляд его приковывал к ней теперь. Опасность.

– Я хочу помочь, – произнес Саша тихо. – Такие синяки не бывают неважными. Тебя пытались задушить? Кто?

Она вдруг подняла на него мокрые от слез глаза, ее губы дрожали.

– Мне нельзя говорить… если… кто-то узнает… к нему на работу придут, его исключат из партии!

– Кого «его»?

Она резко отвернулась, натягивая ворот кофты до самого подбородка.

– Кого «его»? – с нажимом повторил Саша, заглядывая ей в лицо.

– Папу! – воскликнула девушка и спрятала лицо в ладонях.

На них косились прохожие.

– Давай отойдем, – попросил Саша.

– Не стоит, – отрезала девушка. – Я пойду, мне не нужно тебе жаловаться…

– Я обещаю, что ничего не сделаю. Просто хочу, чтобы тебе стало немного легче. Вон там стоит милиционер, он уже на нас не хорошо смотрит.

Она оглянулась через плечо, машинально поправила ворот.

– Просто отойдем, – осторожно произнес Хранитель.

Девушка вдруг согласно кивнула и последовала за ним, обхватив себя руками. Саша чувствовал пристальный взгляд милиционера на затылке, но старался не оглядываться. Они свернули в ближайший двор и сели на скамью в тени раскидистого каштана.

– Так что с тобой случилось?

Она молчала, застыв, глядя в землю. Саша терпеливо ждал.

– Ты обещаешь, что не пойдешь в милицию? – спросила девушка. – Если отца исключат из партии, это будет конец…

– Твой отец пытался тебя задушить, а ты боишься, что его исключат из партии?

– Он уважаемый человек!

Саша горько усмехнулся.

– Как тебя зовут-то?

– Рита…

– А меня – Саша.

Она пожала плечом, отвернувшись.

– Так что, Рита? Ты же не просто так смотрела на меня сейчас.

Рита замялась, поджав губы, опустила голову ниже.

– Мне показалось… только не смейся! Мне показалось, что я должна заговорить с тобой…

Он затаил дыхание, не сводя глаз с ее острого профиля. Одному из ста людей покажется, что он должен заговорить с Хранителем.

– Ты смеешься? – спросила Рита и подняла на него глаза.

Он снова пропал.

– Нет, – встрепенулся Саша. – Я серьезен. Я почувствовал твой взгляд, поэтому обернулся. Что с твоим отцом?

– Он… – она судорожно вздохнула, пытаясь взять себя в руки. – Он пьет дома. Напьется и бьет маму. Я защищаю ее, он бьет меня…

– Кем он работает?

– Не скажу… его исключат…

– Из партии, я слышал, – кивнул Саша. – Значит, должность высокая. Почему мама ничего не делает?

Рита поджала губы и покачала головой.

– Мама говорит, это все не страшно. Он пьет не каждый день. Побуянит, успокоится и спать ляжет. Мама просто синяки кремом мажет. Никто не замечает… наверное…

Саша подбирал слова, но в голове было пусто. Лишь ее глаза.

– Давно так?

– С детства…

Ему не трудно узнать, кто ее отец. И еще легче сделать так, чтобы его исключили из партии. И он сделает это.

– Не знаю, зачем говорю с тобой, – призналась Рита. – Отец просто много выпил, начал маму бить, я заступилась, а у него как пелена. Схватил меня, пытался задушить бельевой веревкой… Он давно так не напивался…

Саша знал, зачем она говорит с ним. Не только потому, что влюбился. И любил ее еще до их встречи.

Она Хранитель.

– Ты же предчувствуешь опасность, – произнес он осторожно, пока Рита испуганно смотрела на него. – Скажи, я знаю.

– Да… – прошептала она, глядя на него с надеждой.

Он хотел бы сказать, что она Хранитель, что он украдет ее прямо сейчас, что для нее есть место в этом мире далеко от тирана-отца и безразличной матери. Хотел… но не мог спугнуть.

– Может… прогуляемся? Я приглашаю…

Рита вдруг посмотрела на него с легкой улыбкой, вздохнула и кивнула.

– Пригласи…

Он лихорадочно обдумывал, как пригласить ее в Хранилище, потому что не хотел отпускать домой. Потому что не хотел больше расставаться с ней никогда.

– А кем ты работаешь? – спросила Рита.

– Я… помогаю людям!

– Врач?

– Нет… – он замялся, почесал затылок. – Скорее… как спасатель…