Он долго молчал, глядя Даше в глаза. Она смотрела в ответ спокойно и устало, словно давала время изучить и прочитать мысли. Или же устала настолько, что не было сил ни спорить, ни уговаривать.

– Я боюсь, – прошептал Саша. – Это будет значить, что я сдался.

– Нет, – возразила врач. – Это будет значить, что ты любишь ее. Ей нужен психиатр.

Он сдался.

Ее забрали в психиатрическую клинику возле большого парка недалеко от их дома. Врачи поставили шизофрению, выделили ей палату и назначили дни, когда Саша мог приходить.

Рита не помнила никого и ничего, утверждала, что ей четырнадцать, за ней должна прийти мама, плакала, резко начинала смеяться или испуганно забивалась в угол, билась головой о стену и рвала на себе волосы. Но к Саше она относилась с теплотой, всякий раз забиралась к нему на колени и прижималась щекой к груди, смотрела в одну точку и мерно сопела, обхватив его запястье маленькими ладонями.

Психиатр сказал, что это не лечится.

Потянулись серые одинаковые дни, в которые он тешил себя надеждой, что Рита сможет выкарабкаться. Иногда он предавался мечтам, в которых все налаживается, она излечивается и вспоминает его. В реальности же она все так же звала маму, ревела и сидела у него на коленях, прижавшись щекой.

– Саш, – позвала Люба, подсев к нему на скамью поздним вечером. – Саш, надо жить дальше, слышишь?

– Не хочу, – бесцветным голосом ответил он. – Нет смысла.

– Не говори так, пожалуйста. Ты нужен нам всем. Ты нужен ей. Ты гаснешь…

Он усмехнулся, а глаза смотрели безучастно и пусто. На душе было тихо, без эмоций. Он – статуя. Гипсовая копия самого себя. Он просто хотел быть счастлив, быть с ней, хранить и защищать, любить, положить весь мир к ее ногам, лишь бы она улыбалась и чувствовала себя самой лучшей, неповторимой, любимой, его… Он же не справился.

– Все неважно. Ты не поймешь.

Люба тяжело вздохнула и положила голову ему на плечо.

– Я боюсь тебя потерять.

– Это тоже уже неважно…

Отец пытался сделать его своим заместителем, требовал работать, требовал жить.

– Мне нужна смена, – говорил он всякий раз, завидев его.

– Предложи Любу на свое место. Хранители примут ее единогласно, – безучастно пожимал плечами Саша.

Стоило ему столкнуться с главой, разговор начинался сначала.

– После моей отставки главой будешь ты, – отрезал отец.

– Не буду.

– Не перечь мне! – глава ударил кулаком по столу, тут же стушевался и устало потер глаза. – Саш, я знаю, каково тебе. Нельзя хоронить себя.

– И что мне делать тогда?

– Работать. Работа всегда спасает.

Он усмехнулся и покачал головой, уткнулся лицом в ладони и зажмурился.

– Ничего она не спасает…

– Я когда твою маму встретил, – голос отца смягчился, а на губах заиграла едва заметная улыбка, – думал, мы проживем до глубокой старости вместе, вырастим внуков, может, правнуков. Любил ее до потери памяти, ты не представляешь. Мы были вместе в сто раз сильнее, чем по отдельности. Это такое… слияние душ, что я поражался, как мне могло так повезти. Мне! Представляешь? Она же сбежала ко мне из-под венца. А потом… до сих пор не простил себя за то, что никак не смог помочь ей, только рядом быть до конца. Если бы не ты, клянусь, я бы повесился в тот же день. Мне без нее не надо жить…

Саша долго смотрел на отца, не отрывая ладоней от лица. О том, как отец и мама любили друг друга, знали все в Хранилище. Они были примером. Ими восхищались, им завидовали, их пару обожали и ставили в пример. Рядом с мамой отец переставал быть бесчувственным и строгим главой. Он становился мужчиной, способным на все, лишь бы его женщина улыбнулась. Мама любила его больше жизни.

– Ты должен стать моим заместителем, – глава сбросил наваждение и строго посмотрел на сына. – Любу я переведу в Совет. А ты станешь заместителем. И главой!

– Никогда! – отрезал Хранитель. – Вот из принципа приму Любу, когда время придет!

Он поднялся со стула и вышел из кабинета, хлопнув дверью.

Никогда Саша не станет главой. И Хранителем, скорее всего, больше не будет. Он даже не слышит ничего уже много месяцев. Слоняется по дому, как чужак. Все суетятся, работают, спасают людей, а он просто смотрит на них и даже улыбнуться не может. Считает часы до встречи с Ритой.

Люба попыталась взять его в напарники, но он категорически отказался. Это больше было не для него.

Алиса проснулась от того, что кто-то гладил ее по голове. Она лежала с закрытыми глазами, прикидывая, что Артуру взбрело в голову. Любопытство взяло верх, она вздохнула, потянулась и отрыла глаза.

Над ней сидел Кирилл с лицом, словно кто-то умер.

Алиса удивленно оглядела его, улыбнулась и поднялась на подушке выше. Она чувствовала себя хорошо. Так хорошо, что не сразу вспомнила, почему находится в больничной палате.

– Ты как? – дрогнувшим голосом спросил наставник.

– Нормально…

Он осторожно взял ее за ладони и виновато посмотрел в глаза. Кажется, еще мгновение, и он заплачет.

– Я так волновался! Как только узнал, сразу к тебе! Это моя вина! Нельзя было отпускать тебя жить в отдельной квартире! Я не думал, что демон может быть так близко! Прости меня, пожалуйста!

Она сжала его пальцы слабыми ладонями и выдавила улыбку. Больше всего Алиса ненавидела, когда перед ней извиняются.

– Главное, что ты в порядке, – Кирилл болезненно улыбнулся. – Если бы не Артур… повезло, что он не спал. Прости меня…

Он вдруг сгреб ее в охапку и прижал к себе. Его руки дрожали.

– Я обещал защищать тебя и чуть не потерял…

– Все в порядке, не надо, – просипела Алиса. – Все хорошо.

Кирилл отстранился, внимательно оглядел ее лицо, погладил по голове. Алиса смотрела на него, растеряв мысли и улыбаясь как школьница.

– Если бы с тобой что-то случилось… я такой дурак!

– Ничего не случилось, – возразила она. – Все прошло.

Наставник быстро закивал, сжал ее ладони и посмотрел извиняющимся взглядом.

– Все прошло, – кивнул он. – Все действительно прошло…

– Ага! Проснулась!

Кристина впорхнула в палату, принеся с собой густой аромат цветов и муската. Кирилл замер, напрягаясь, Хранительница смерила его презрительным взглядом. Следом вошел Тимур. Он не обратил на наставника Алисы никакого внимания, перешел на другую сторону койки и сел на стул.

– Ты как? – спросил он негромко.

– Ничего, – пожала плечами Алиса.

– Комаров, покинь палату, – приказала Кристина, нырнула за занавески и закрыла окно.

– С чего это? – ощетинился Кирилл.

Тимур недовольно покосился на него. Хранительница резко обернулась и уперла руки в бока.

– Ты будешь мешать мне работать!

– Для этого нужен Небесный, – возразил Кирилл, не сводя с Кристины злого взгляда. – Я подхожу.

Алиса замерла, глядя на них. Тимур сохранял полное спокойствие.

– Никогда не настанет день, чтобы я взяла тебя работать со мной! – прошипела Кристина. – Скорее Арина выйдет из Хранилища, чем я соглашусь на это! Я буду работать только с Гришей!

– Не будешь, – возразил Кирилл. – Я против, чтобы он приближался к Алисе. Постоянно лишнее ей несет!

Алиса вжалась в подушку и придвинулась ближе к Тимуру. Сейчас он казался ей самым адекватным и надежным. Тимур едва заметно усмехнулся. Кирилл с Кристиной сверлили друг друга презрительным взглядом. Ведьма свирепела с каждой секундой.

– Встань и выйди, – зашипела она. – Иначе тебя выведут! Ты мне условия ставить не будешь! Если я сказала, что работаю с Гришей, значит, я работаю с Гришей! У нас нет времени на споры! Мы здесь ради Алисы, а не тебя! Выйди!

Кирилл не двигался.

– Комаров, помочь? – спросил Тимур, лениво растягивая слова. – Не веди себя, как ребенок. Кристина права: мы здесь ради Алисы.

Алиса хотела вмешаться, попросить не ругаться, но слова застряли в горле. Палата наполнялась неясными, злыми энергиями, которые носились по воздуху, невидимые, но хорошо ощущаемые.