– Даже Сережа не справился бы, – возразил Небесный. – Я посмотрю, что можно сделать, но ничего не обещаю.

– Почему Вы решили помогать? – осторожно спросил Ваня.

– Миша может говорить, что угодно, но я никому в помощи не отказываю, – усмехнулся старик. – А с Сашиным дедом мы были хорошими друзьями. Что я, внуку не помогу? Все, молодежь, выйдите отсюда. Мне надо поработать.

Саша не хотел уходить, но Ваня вытолкал его за дверь.

– Идем, идем! – шипел он. – Воздухом подышим, а то ты бледный как поганка!

Они вышли во двор. К ним подплыл Костя, подал пачку сигарет. Саша с трудом выскреб из маленького квадратного отверстия сигарету, долго мял ее и закурил лишь, когда Ира присоединилась к ним.

– Валентин Семенович здесь? – спросила она, оглядываясь.

Хранительница протянула руку и погладила Сашу по плечу, глядя с сочувствием.

– Он согласился помочь, – кивнул он.

– Это хорошо, он очень сильный.

– И древний, – хихикнул Костя.

– Он учил всех нас! – зашипела Ира. – Его даже Михаил боится! Пока Валентин Семенович жив, никакой войны не будет! Но как только его не станет, ждите беды! Он уважал Сашиного деда и дружил с ним! Поэтому всегда давит на мирное решение конфликтов!

– Поэтому он пришел… – пробормотал Саша.

– Он пришел бы раньше, если бы Миша согласился помочь, – кивнула Ира. – Я не знаю, что сделал твой отец, чтобы Небесные услышали.

Саша смотрел вглубь двора, зажав сигарету зубами. Кружилась и болела голова, его качало на ватных ногах, а внутри зияла страшная дыра, заполняемая безысходностью. Она никогда не зарастет. Он никогда не простит себя.

Саша не выдержал находиться на улице. Хранители проходили мимо, заглядывали в лицо, сочувствовали, пытались подойти ближе, но Костя и Ваня гнали их, не стесняясь выражений.

Вернулся к палате, сел на стул и прижался затылком к стене.

Отец и Люба пришли чуть позже, сели рядом.

Костя с Ирой, Ваня с Инной и Коля с Тамарой осторожно подошли и молча опустились на стулья.

Они молчали, но Саша чувствовал, что ему становится чуть легче. Боль утихала, оставляя выжженное пепелище. Нет эмоций. Нет времени. Нет движения. Он застывал, превращаясь в статую, недвижимую, глухую и слепую. Памятник проигрышу.

Спустя час мертвой тишины, дверь в палату открылась. Старик выглянул и позвал Сашу с отцом.

Рита лежала без сознания. Маленькая, бледная…

– Я сделал все, что смог, – произнес Валентин Семенович, хрипло вздохнув. – Мне удалось достучаться до души и поговорить. Она не хочет ни возвращаться, ни уходить. Саша, мне жаль. Она никогда не станет собой. Когда очнется, разум ее будет поврежден и, скорее всего, она не узнает никого из вас. Душа это не все. Есть мозг, который дал сбой. Я не знаю, да и она сама не знает, чего вам ждать, но ничего хорошего.

Саша молчал, рассыпаясь на миллионы атомов. От него не останется ничего к концу этого разговора. Пепел. Дым. И воспоминания…

– Что Вы предлагаете? – спросил отец.

– Отдать ее в больницу для душевнобольных.

– Нет! – воскликнул Саша. – Никогда!

– Ты не обеспечишь ей достойный уход, – возразил старик. – Будешь мучить себя и ее.

Ноги подкосились, он схватился за край стола, пытаясь удержать равновесие.

– Валентин Семенович, – позвал глава. – Можем обсудить момент с конфиденциальностью?

– Все что угодно, Сережа, – кивнул Небесный. – Мой совет, значит, такой: чтобы ни одна живая душа не узнала о ее… помешательстве. Скажете, что она пришла в себя, потому что демон не успел повредить ее разум, и покинула Хранилище навсегда. Я так же скажу у нас. Сережа, пойдем в кабинет отца, поговорим подробнее.

Отец пожал плечо Саши и проводил Валентина Семеновича из палаты. Как только они вышли, в дверь заглянули друзья. Саше не нужно было их общество. Ему никто больше не был нужен. Остаться одному… не потерять рассудок самому…

Рита очнулась спустя два дня.

Саша сидел на скамье у подъезда под строгими взглядами Кости и Любы. Его насильно вытащили сюда и дали кружку с чаем. Костя вообще старался надолго не отходить, крутился рядом или сидел прямо в палате. Люба успевала работать сразу с двумя учениками, заместителем главы и наведываться к Саше, заставляла его хоть иногда выходить в столовую и во двор.

К ним выбежала взволнованная Инна.

– Очнулась! – воскликнула Хранительница, глядя с надеждой.

Саша, Люба и Костя вскочили на ноги, кинулись в больничный отсек.

Забежав в палату, Саша почувствовал, как рана в груди перестала болеть. Рита сидела на больничной койке, ее щеки порозовели, пальцы перебирали складки на пододеяльнике, волосы торчали во все стороны. Она выглядела здоровой, в уме и прекрасном настроении, улыбалась, глядя в окно.

Медленно повернув голову на вошедших, Рита вздрогнула и подтянула ноги к себе. Взгляд стал диким, запрыгал по лицам, испуг маской застыл на лице.

Не вернулась…

– Вы кто? – спросила Рита хриплым голосом.

– Рита… – произнес Саша, делая шаг вперед. – Ты…

– Уходи! – взвизгнула она.

Вскочила на ноги, спрыгнула с койки и забилась в дальний угол палаты.

– Рита, это же я… – прошептал Саша.

Ком встал в горле, мышцы перестали слушаться. Внутри медленно разворачивалось отчаяние.

– Уходи! – крикнула девушка, схватила вазу с цветами, которые он выбирал несколько дней назад, швырнула в него. – Уходи! Где моя мама?! Где мама?!

Слезы встали в его глазах. Внутри холодно и страшно.

– Рита, все хорошо, – Саша сделал осторожный шаг к ней.

– Нет! НЕТ!

Она закричала, стукнулась головой о стену, попыталась вжаться в угол и принялась рвать на себе волосы, выкрикивая «нет» срывающимся на хрип голосом. Сашу парализовало. Люба выскочила из палаты и вернулась с Дашей. Врач держала шприц.

– Помогайте! – приказала она.

Рита выла и рвала на себе волосы. Костя подскочил к ней, схватил за руки и обездвижил слабую от долгого лежания девушку. Даша быстрым движением поставила укол прямо сквозь ткань больничной сорочки.

– Держи ее, – произнесла она.

– Пусти! – крикнула Рита, вырываясь. – Пусти меня! Где мама?! Я хочу к маме!

Она плакала. Лицо исказила некрасивая гримаса. Саша сорвался, оттолкнул Костю, схватил девушку и крепко прижал к себе, чтобы она не смогла вырваться.

– К маме! – причитала Рита. – Я хочу к маме!

– Тише, – прошипел он ей на ухо, покачал, как маленького ребенка. – Тише, тише. Скоро мама придет. Все будет хорошо.

– Вышли, вышли! – шикнула Даша на Любу с Костей. – Кыш!

Рита пыталась оттолкнуть Сашу, но силы ее покидали, она сдалась и безвольно прижалась к нему всем телом. Саша судорожно вздохнул, обнял ее за плечи и положил подбородок на макушку. Неужели это все? И ничего и никогда не будет по-другому? Неужели…

– Я хочу к маме, – пробормотала Рита. – Где мама?

– Скоро придет, моя хорошая, – произнес он. – Скоро. Потерпи.

Он опустился в низкое кресло, прижал ее к себе и поцеловал в висок.

– А ты кто?

Сердце сжалось до боли, слезы обожгли глаза.

– Я…

– Ты добрый, – перебила Рита, сжалась и прильнула щекой к его груди.

Он качал ее на руках, пока она впала в анабиоз и смотрела в одну точку, закусив большой палец.

На следующий день повторилось все то же самое, а потом снова. И снова. И снова.

Внутри, очень глубоко, он понимал, что мучает Риту, себя и Дашу, которой приходилось неотрывно быть с ней рядом. Но разум не мог поверить, что это конец. Что все это никогда не изменится. Что это не лечится. Что Рите не место среди них…

– Саша, – устало вздохнула Даша, спустя несколько дней. – Я, конечно врач, но не психиатр. Мы издеваемся над ней.

– Ты же знаешь, что происходит в дурдоме, – умоляющим голосом произнес Саша. – Как их обкалывают и превращают в овощей!

– У нее приступы каждый день, – покачала головой врач. – И каждый день я обкалываю ее и тоже превращаю в овощ. Саша, я знаю, что тебе страшно, но мы издеваемся друг над другом.