Они брели вдоль дороги. Старые панельные пятиэтажки отдавали накопленное за день тепло. Мерно шумели машины, зажигался свет в окнах.

– Хранители повсюду, – продолжил Кирилл. Алиса начинала подозревать, что ему доставляет удовольствие рассказывать что угодно тому, кто будет слушать. – Это мы первыми реагируем на детей, которые несутся к дороге. Это мы замечаем, что к девушке пристает мужчина в вагоне метро. Знаем, кто самоубийца и первыми подходим к лежащему на улице человеку. Нас еще называют неравнодушными людьми.

– А мы просто знаем, что надо помочь! – улыбнулась Алиса, тут же стушевалась. – Вы… вы знаете…

– Мы, – покачал головой Кирилл с легкой улыбкой. – Ты и я.

Она улыбнулась и смущенно опустила глаза.

Ты и я…

Он был хороший. Действительно хороший. С ним было не страшно. Комфортно. Несмотря на то, что они с Артуром явно тянули Алису на свою сторону, она не меняла свое отношение к Кириллу и не замечала, чтобы наставник относился к ней плохо.

Он давал ей ощущение, что она там, где должна быть. Он изгонял призрак отца и былого величия родителей. Она чувствовала себя идущей по дороге, а не стоящей на обочине в пыли.

Дома их перехватил Макс и уговорил пойти к нему.

Хранители собирались играть в карты. Алиса отнекивалась, потому что не умела и не хотела отнимать их время ради своего обучения. Она забралась в кресло и сонно наблюдала за игрой. Стас постоянно проигрывал. Дима выпил слишком много и в конце концов уснул, откинувшись на спинку дивана. Алла недовольно оглядела его, поджала губы, но игру не бросила.

– Алиса, как дела? – поинтересовался Стас.

– Нормально, – пожала плечами Алиса, наблюдая, как Кирилл сосредоточенно перекладывает карты. Он явно проигрывал, хмурился и недовольно поджимал губы. – Слышу… уже…

– Попотел? – усмехнулся Стас, покосившись на друга.

Алиса опустила глаза на прожжённую сигаретой дырку в подлокотнике.

– Она сама весьма талантлива, – парировал Кирилл. – Макс, мешай карты нормально!

– Все так говорят, когда продувают, – усмехнулся Хранитель.

– Потому что ты мешать не умеешь!

– Когда карта шла, ты помалкивал, – съязвил Макс.

Артур опоздал на ужин. Махнул рукой, развернулся на пятках и взбежал на последний этаж. Всю неделю на его голову сыпалась работа, словно люди разом сошли с ума и искали смерти. Когда вечером Артур вытаскивал парня из-под колес машины, потому что тот перебегал дорогу в неположенном месте и вдруг решил прямо посередине принять телефонный звонок, у Хранителя сдали нервы. Он оттащил испуганного парня к краю дороги и ругал на чем свет стоит. Бедолага долго слушал его гневную тираду, а когда слова у его спасителя кончились, спросил все ли у него в порядке. Артур опешил, задумчиво уставился на парня, пока тот терпеливо ждал.

Все было не в порядке. У него все валилось из рук с того дня, как они с Алисой сидели на скамье в конце двора. Он стал рассеянным и дерганным, как затравленный зверек. Срывался по любому поводу, опаздывал на ужины, перестал обедать, фыркал в сторону целующихся парочек и постоянно пропускал мимо ушей разговоры друзей, а потом просил повторить сначала. Тимур перестал обращать внимание, Гриша с Кристиной косились друг на друга, Рома не замечал. Он в принципе мало замечал подобное, а если видел Настю, то не заметил бы даже ядерный взрыв.

Артур устал. Смертельно устал сам от себя. Он уже готов был сорваться в отпуск вместе с друзьями. Ребята обожали ездить в старый деревенский дом, который вскладчину купили всем Хранилищем. Дом стоял в густом лесу в пяти часах езды от города, до ближайших соседей было не меньше километра, а потому шумные компании Хранителей никому не мешали. Все восторженно говорили о том, какая тишина в голове настигала их, стоило оказаться там. Возможно, тишина и была нужна…

А еще нужно следить за Кириллом. Артур ждал подвоха. Затаился и наблюдал, истязая себя мыслями и подозрениями. И каждый раз замечал, как Алиса смотрит на своего наставника. Ничем хорошим такие взгляды не кончаются, он знает.

Артур тряхнул головой и нажал на звонок своей квартиры, в которой вырос, сверился с часами. Отец открыл не сразу. Он все еще был в летних брюках и легкой рубашке с коротким рукавом. Значит, спать не собирался.

– Хорошо, что ты пришел, – устало улыбнулся глава. – Я что-то заработался. Заходи.

Артур скинул обувь в залитом тусклым светом коридоре, протопал на кухню, включил чайник и принялся перемывать кружки в раковине. Отец никогда не касался посуды, пока не закончится чистая. Когда Артур был маленький, он часто по вечерам перемывал гору посуды, которую они с папой копили иногда по несколько дней. Обычно это происходило после того как отец возвращался из своего кабинета на первом этаже, курил, пил чай и спрашивал, как прошел его день. С тех пор мытье посуды ассоциировалось у Артура с разговором отца и сына, а не главы и подчиненного. С семьей…

Маленькая кухня, как у всех в Хранилище. Плита, раковина и немного рабочей поверхности. Древний холодильник с заедавшей ручкой, большое окно с двойными рамами и занавесками до середины. Ходить по кухне можно было боком или очень осторожно прямо, но была вероятность врезаться в угол стола или запутаться в ножках табуреток. Артур давно избавился от холодильника, установив под стол его уменьшенную версию, но отец почему-то хранил верность грохочущей громадине.

– Не видел тебя всю неделю, – произнес глава, доставая чай. – Где ты пропадал? Оставь посуду в покое, пожалуйста.

– Не напрягаюсь, – бросил Артур. – Работал. Все как с ума сошли.

– Да, я много голосов слышал последние дни, – согласился отец, расставляя кружки.

– Ты поговорил с Игорем?

– Поговорил…

– И?

Глава молча заварил чай, сел на табуретку, переставил пепельницу с подоконника. Он тянул с ответом. Артур глянул на него через плечо. Отец был уставшим и хмурым, гипнотизировал чашку, не прикурив сигарету. Хранитель поклялся себе сейчас не возмущаться, что бы ни услышал. Они просто поговорят. Как папа с сыном. Это успокоит их. Артура точно.

– Как обычно, – наконец ответил отец. – Игорь делает вид, что возмущен, соглашается со мной. И… ничего не поменяется.

– Нельзя поднять это на Совете? – спросил Артур как можно спокойнее.

– Мы пытались… много лет. Небесные выкручиваются. И председатель вместе с ними… – отец прикурил и медленно выдохнул дым. – Знаешь, мне жутко интересно, сколько ему лет. Я увидел его, когда тебе было четыре. Тебе скоро тридцать, а он все еще председатель. Надо будет уточнить в архиве…

– Председатель за Небесных? – Артур пропустил мимо ушей рассуждения отца.

Глава горько усмехнулся, покачав головой:

– Он же сам Небесный.

Чашка выскользнула из рук и грохнула о блюдце. Артур вздрогнул, выдавил виноватую улыбку.

– Оставь посуду, – посоветовал отец. – Садись, чай попьем.

– А разве это правильно, что председатель Небесный? Он же… выбирает их! Кто следит за его работой?

– Высший Совет должен следить за его работой, – усмехнулся отец.

– Но? Чего ты ухмыляешься?

Глава поднял на него добрый взгляд, устало вздохнул.

– Просто вспомнил себя в твоем возрасте. Тоже был такой… убежденный, что мир должен быть справедлив, а всем воздастся по заслугам. В Совете все Небесные или Земные. Бывшие. Но бывшие – не значит независимые. Нас всегда спасает Алексей Ефимович, заместитель. Он за справедливость. Честно говоря, я не знаю, откуда он. Двоякий… В общем, не забивай голову. У нас не хватает доказательств, чтобы Совет к нам прислушался. Они замнут дело, если мы еще и виноваты не окажемся.

– А мы с Ромой не подойдем, как свидетели?

– Рома Земной. А тебе нельзя появляться там.

Отец долго смотрел на сына. Сизый дым вился к потолку. Мерно тикали часы. Густая, темная чернота за окном прижалась к стеклам, подмигивая окнами в доме напротив.

– Значит, кто-то другой должен дать показания, – с нажимом произнес Артур. – У нас же много Хранителей, которые смогут!