В песочнице весело купались воробьи, разбрызгивая песчинки в разные стороны. Ветер гладил листву. Солнце заходило за пятиэтажку, погружая тихий двор в прохладную тень. Дом смотрел на них раскрытыми окнами с белоснежными занавесками. Откуда-то доносилась тихая музыка.

Алиса тщетно отвлекалась и прислушивалась к себе. Внутри царила неразбериха мыслей и отчаяния.

– Ты сам что-то видишь? – спросила она, зло потерев лицо ладонями.

– Вижу, – вздохнул Кирилл, откинувшись на спинку скамьи. – Отключи мозги.

Голова гудела от напряжения. Алиса судорожно вздохнула и мысленно обругала себя последними словами. Попасть в Хранилище, оказывается, было не самым большим испытанием. Самым большим испытанием будет стать Хранителем.

– Слушай, – позвала она, устав прислушиваться. – Вчера я встретила Артура утром. Он ругался, что я пришла одна. Он же… ничего тебе не сделал?

Наставник поморщился, отвернув голову.

– Поговорил.

– Вы что… – она подпрыгнула, попыталась заглянуть ему в лицо. – Подрались?

– Ерунда, – отмахнулся Кирилл. – Артур не умеет держать себя в руках. И мнит себя самым умным. Это… нормально.

– Кирилл! – простонала Алиса расстроенно, опустив плечи. – Не надо из-за меня драться, пожалуйста!

Он вдруг рассмеялся, посмотрел на нее с теплой улыбкой, сжал запястье.

– Алиса, не забивай этой ерундой голову. Говорю же: я знал, на что иду. Лучше отключи мозги и послушай еще.

Мозги не отключались. Ни на следующий день, ни через день. Неделя растянулась и превратилась в каторгу. Сон перестал быть крепким, потому что каждую ночь Алиса пыталась слушать, лежа в тишине комнаты и глядя в потолок с желтым квадратом света. Мысли кишели, пропадали, но голоса не приходили. Вместо них приходило отчаяние. Холодное, цепкое, мерзкое отчаяние, когда все зависело от тебя, а ты оказался слабаком.

На седьмой день Алиса проснулась со слезами на глазах. Кирилл даст ей еще неделю, а потом скажет Александру, что сделал все, что мог. Алиса откроет чемодан и сложит все свои вещи обратно. Сядет в машину и навсегда покинет стены, вернуться в которые мечтала с двенадцати лет. Возможно, Рома скажет ей что-нибудь ободряющее. Но тоже будет стоять рядом с настоящими Хранителями и виновато прятать глаза.

Алиса позавтракала в одиночестве, потому что Кирилл еще вечером попросил ее не ждать и отправился к Стасу.

Она долго гипнотизировала кофе в банке на столе у выхода из столовой, налила себе чай и отправилась во двор. Попробует потренироваться еще раз. Конечно, это бесполезно, но она хотя бы сможет сказать самой себе, что сделала все, что смогла.

Безысходность скользнула ей на плечи и обняла холодными лапами, сдавив горло.

Алиса заняла самую дальнюю скамью, вытянула ноги и прикрыла глаза.

Шумел утренний город голосами птиц, машинами, детскими криками и ветром. Шумело все, кроме таких необходимых голосов в ее голове…

Алиса потерла лицо, уговаривая себя хотя бы не плакать. Отняла ладони и обнаружила Артура. Он подсел к ней, закинул ногу на ногу и отпил кофе из стакана.

– Привет, – произнесла она.

– Привет, привет, – поздоровался Хранитель, улыбнувшись, отставил кофе и закурил. – Где твой наставник?

У Алисы по коже прокатился неприятный холодок. Как дуновение ветра. Она поежилась, Артур ухмыльнулся уголком губ.

– Спит.

– А ты чего делаешь?

– Пытаюсь слушать… голоса.

– И как?

Он вдруг начал ее раздражать. Своим присутствием. Своими вопросами. Своей ухмылкой. Своим даром.

– Что ты пристал ко мне? – зло спросила она. – Я специально пришла сюда, чтобы мне никто не мешал!

Артур покосился на нее и покачал головой с легкой улыбкой, граничившей с усмешкой.

– Скажу тебе по секрету: дальняя скамья – самая людная. Все уходят подальше, особенно после завтрака. Безопаснее всего сидеть около входа. Утром на ней курит отец, а потому ее стараются не занимать. Так что садись туда, если хочешь побыть наедине с собой. Поняла?

– Поняла, – огрызнулась Алиса.

Она сложила руки на груди и уставилась на клочок травы, одиноко торчавший посреди пыльного двора. Попыталась сосредоточиться, но к ним присоединился Гриша. Он хотел сесть возле Алисы, тряхнул головой и перешел на другую сторону, потеснил Артура.

– О чем болтали? – спросил Хранитель, чиркнув зажигалкой.

– Алиса пытается слушать голоса, – сообщил Артур.

– А, это к Роме, – отмахнулся Гриша. – Кстати, уже идет. Кофе разлил на штаны. А что, Кирилл не объясняет?

– А ты сразу видеть начал? – спросил Артур, бросив хмурый взгляд на друга.

– А ты?

– Я – нет. Лет в шестнадцать, хотя отец заставлял тренироваться с четырнадцати.

– Вот и я нет, – кивнул Гриша. – Вообще тяжко давалось, но наставник был хороший. Алиса, а ты сколько тренируешься?

– Неделю, – вздохнула Алиса с таким лицом, словно единственная в мире не могла освоить элементарные вещи. – С утра до вечера…

– И ничего?

– И ничего…

– Что-то блокирует, – Гриша задумчиво покосился на Артура. – Какое-то травмирующее событие, или неверие в свои силы.

– Я не знаю, – соврала Алиса.

Она давно догадывалась, что именно смерть отца повлияла на ее дар, а теперь влияет на способность к обучению. Может быть, как простой человек, она сносно пережила утрату, но как Хранитель была полностью уничтожена. Возможно, навсегда?

Артур мельком глянул на нее и тут же отвернулся. Возможно, он тоже помнит тот день, когда ходил за ней хвостом, пока мама вечером не сказала, что папы больше нет…

Потому что папа был Хранителем. И убили его за дела Хранилища…

Алиса судорожно вздохнула, пытаясь унять подступающие слезы.

По двору бродили сонные Хранители, здоровались, смеялись, пили кофе и курили. Гриша принялся рассказывать, какую гитару присмотрел в магазине. Артур начал неистово зевать, пытаясь делать заинтересованное лицо, но это давалось ему с невероятным трудом.

Когда Алиса приняла твердое решение бежать от них, появился Рома. Он плюхнулся на скамью рядом с ней, закинул локоть на спинку и с интересом оглядел их.

– А ты чего прячешься за… – он осекся, столкнувшись глазами с Гришей, поджал губы. – От наставника своего чего прячешься? Как дела, кстати? Как мама? Чему уже научилась?

– Ты не спрашивай, – посоветовал Гриша. – Ты же голосовой?

– Вообще-то, я универсал, – насупился Рома. – Как будто не знаешь!

– Вот и расскажи девочке, как слышать голоса!

Блондин надолго задумался, поскреб подбородок, вздохнул и посмотрел на Алису:

– Отключаешь мысли, потом прислушиваешься к внутреннему голосу. Будет казаться, что выдумываешь, но это не выдумки…

– Теоретики, – проворчал Артур, сползая по спинке скамьи. – Алиса, скажи, что Кирилл тебе этого не говорил?

– Говорил, – вздохнула Алиса обреченно.

– Ты что, учить меня собрался? – Рома строго посмотрел на него, перевел взгляд на Алису. – Нет, ты видела? Меня! Какой-то средний Хранитель с одним-единственным чувством! Ты еще скажи, что у тебя есть секрет!

Артур покачал головой, сел прямо и повернулся к Алисе. Она поежилась, попыталась отодвинуться от пронзительного взгляда голубых глаз, уперлась в Рому. Паника всколыхнулась и сжала с двух сторон.

– Есть другой способ, его мне отец показал, – сообщил Артур с легкой улыбкой. – Нужно искренне хотеть помочь. Дать согласие.

– Кому? – не поняла Алиса.

– Намерение! – щелкнул пальцами Рома. – Точно! Алиса!

Он нетерпеливо похлопал ее по плечу, призывая обернуться.

– Слушай! Знаешь, что такое закон свободной воли?

– Кирилл упоминал, – протянула она задумчиво. – Но не особо… пока что…

– Подзатыльник ему пора дать, – прошипел Гриша. – Закон свободной воли – первое, о чем говорят ученикам!

– Помолчи! – бросил Рома. – Слушай! Закон свободной воли – самый главный в нашей жизни! Если человек чего-то не хочет от всей души, никто не имеет права его принуждать! Или наоборот: если человек хочет чего-то от всей души, то вся Вселенная будет ему помогать в этом! Ну, после намерения, но это уже точно не для ученика! Не забивай голову! Так вот! Мы пользуемся законом свободной воли в работе. Если душа не хочет остаться в этом теле, мы не имеем права ее спасать. И если душа хочет продолжить жизнь, мы не имеем права отказать в помощи. Это закон, нарушать который Хранители не имеют права! С помощью такая же история: ты должна изъявить свободную волю на помощь. Если ты хочешь найти того, кому надо помочь, никто не вправе запретить тебе услышать призыв. Смотри!