— Ну, если по порядку, то… — после многозначительной паузы невозмутимо интересуюсь, хотя так и тянет рвать и громить всё вокруг. — Сколько заплатила, чтобы тогда к Юле опека нагрянула? — сидящее на мне тело словно деревенеет.

Ой, как глазки забегали.

— Даже не вздумай отнекиваться, — произношу с угрозой, понижая голос. — Так сколько бабла отвалила, а?

— Червонец, — она отвечает так тихо, что еле слышу.

— Тупая ревность или ещё что-то?

— Я перед тобой столько лет стелилась, угождала и соглашалась на твои условия, чтобы ты хотя бы раз посмотрел на меня так, как на неё, — ничем не прикрытая злоба звучит в её голосе. — А она пришла и…

— Так не надо было стелиться, угождать и соглашаться! — рявкаю, перебивая. — Могла послать меня лесом в любой момент, раз что-то не нравилось.

— Влюбилась я в тебя, понятно. Вот и не рыпалась, надеясь, что и ты со временем меня полюбишь. Дурак ты, Громов, — фыркает с кислой улыбкой на лице. — Так и не понял, что мы, бабы, всегда надеемся на какое-то чудо.

— Ты же мне других баб, получается, прощала. А с ней что пошло не так?

— А она, Денис, не будет как те — на одну ночь. Я это сразу поняла, так что…

Лена грациозно встаёт с моих колен и, замерев на месте, смотрит пустым взглядом на меня сверху вниз.

— Ладно, закончим со всей этой ненужной ни тебе, ни мне лирикой, — равнодушно кидает она. — Понятно, что работать ты мне тут дальше не разрешишь. Да я и сама не вижу в этом уже смысла. Только душу себе травить, глядя на твои шашни с этой невинной овечкой.

Стискиваю челюсть от ярости, непроизвольно сжимая кулаки.

Будь она мужиком, всёк бы сразу за такие слова о Юле. Но она женщина, а баб я не бью, как бы они на это ни напрашивались.

— Единственное, о чём хочу попросить: дай мне отработать две недели, — между тем продолжает Ленка. — Чтобы я спокойно подыскала себе другую работу. Сделай благородный жест и не выкидывай меня уже завтра на улицу в честь наших прошлых отношений.

— В честь наших прошлых отношений я уволю тебя без волчьего билета, Лен, — безжалостно произношу я, тоже вставая с дивана. — И в честь их же выплачу тебе приличную сумму увольнительных. Но сегодня у тебя последняя рабочая смена. Завтра утром соберёшь манатки, получишь от Ржавого расчёт, и на этом наше сотрудничество прекращается. Понятно? И не дай бог я узнаю, что ты каким-то образом ещё хотя бы раз напакостишь Юле, — угрожающе нависаю над ней, предупреждающим взглядом давая понять, что не шучу. — Всё понятно?

— Кристально, Громушка, — с сарказмом произносит. — Беги давай. Успокаивай свою… — резко затыкается, видя мой бешеный взгляд. После чего разворачивается и уходит в сторону барной стойки.

Противно и мерзко.

Жалко ли мне её? Нет.

После того, что произошло шесть лет назад, я перестал не только любить, но и жалеть женщин. Спасибо моей «любимой» невесте за это.

Шумно выдыхая, провожу рукой по лицу, словно пытаюсь снять всю эту грязь, включая такие ненужные сейчас воспоминания, с себя.

В одном, правда, Ленка права.

Надо пойти и успокоить Юлю, и вообще поговорить о том, что сегодня ночью произошло. Уверен, именно этого она от меня ожидает. Ведь не зря же появилась тут, хотя я точно знаю, сегодня у неё выходной. Видимо, хотела меня тут поймать.

В принципе, я сам собирался позвонить ей или даже, может, поехать домой часа через полтора.

Побеседовать нам с ней определённо надо.

Догадываясь, где они с Машкой могут быть, выхожу из зала и быстро иду по коридору.

Надеюсь, Юля не убежала из бара. А то придётся ещё и в догонялки, сука, играть.

Какой-то детский сад, ей-богу!

Даже выдыхаю с облегчением, когда, дойдя до нужной комнаты, слышу тихий бубнёж подруги Юли за закрытой дверью.

Захожу и вижу Юлю, сидящую на стуле.

Судя по красным глазам, плакала.

Машка стоит рядом с девушкой, положив руку ей на плечо. При виде меня, резко замолчав, напрягается и сверлит меня злым взглядом.

— Выйди, Маш, — выдвигаюсь в их сторону, не сводя взгляда со сгорбленной фигурки, опустившей сразу же голову вниз. — Нам с Юлей нужно поговорить.

— А не пошёл… — яростное шипение Машки обрывает сама Юля.

— Маш, выйди. Нам действительно нужно поговорить, — она даже головы не подняла, чтобы посмотреть, как восприняла эти слова её подруга.

Чертыхнувшись, Маша вихрем вылетает из комнаты, оставляя нас наедине.

Как только закрывается дверь, подхожу к Юле. Сажусь на корточки перед ней и, укладывая руки на её колени, смотрю на лицо девушки.

Самого немного даже потряхивает.

Да уж, забыл я, однако, как успокаивать девушку, от которой у тебя настолько сильно срывает крышу.

И с которой ты всё-таки… хочешь чего-то большего, чем одноразовый секс.

В раздевалке меня начинает самым натуральным образом трясти.

Пытаюсь бороться со слезами, но не очень получается. Всхлипывания всё- таки прорываются, пока я, еле передвигая ноги, бреду в сторону ближайшего стула.

— А ну не реви! — суетится вокруг меня Машка, положив в успокаивающем жесте мне руку на плечо. — Не стоит он того.

— Ты… была… права… — смотрю прямо перед собой, но из-за слёз все предметы и сама подруга кажутся размытыми. — Вы все… все… были правы!

Чертыхнувшись, она с грохотом пододвигает ещё один стул ко мне и садится напротив. Теперь наши лица находятся напротив друг друга.

— Юль… чёрт! Было сразу же видно, что вы как небо и земля, — Машка заводит старую пластинку. — Денис — взрослый, суровый мужик, самая хорошая черта которого в том, что он не вешает лапшу на уши девчонкам, а сразу озвучивает, что их ждёт по окончании интрижки с ним. А ты… ты же у нас как та девочка-ромашка, верящая до сих пор в единорогов и любовь с большой буквы.

Да, а ещё я считала, что смогу научить его снова верить в любовь. В мою любовь. Особенно после сегодняшней ночи.

— Ну… это было предсказуемо, понимаешь? — подруга наклоняется немного вперёд, ловя мой расфокусированный взгляд. Кладёт руки на мои, лежащие на коленях и стиснутые в кулачки. — Я же тебе всегда говорила, что этот товарищ не способен больше полюбить, потому что… — Машка смущённо замолкает, с сочувствием смотря на меня.

— Потому что он похоронил эту способность вместе со своей невестой, — на выдохе заканчиваю за подругу еле слышно, закрывая глаза и переставая плакать.

Хоть заревись, но это ничего не изменит. Ни моей любви к нему. Ни его равнодушия ко мне.

Самое печальное, что я даже злиться на Дениса не могу и не хочу.

По сути, он так же несчастен, как и я. Единственное наше различие в том, что я люблю, слава богу, живого человека, а вот он (и это, пожалуй, страшней всего) мёртвого.

Машка что-то говорит, продолжая меня успокаивать. Но я даже не понимаю смысла слов.

Сейчас ещё посижу минутку-другую и поеду домой. И уже там, в одиночестве выплачу всю свою боль.

Дверь резко открывается и заходит Денис.

Что он тут делает?

Опускаю быстро голову вниз, пытаясь спрятать своё заплаканное лицо.

— Выйди, Маш. Нам с Юлей нужно поговорить, — его слова заставляют мой пульс ускориться настолько, что его бешеный ритм я даже слышу в ушах.

— А не пошёл…

Слишком понятно для всех нас, куда именно сейчас подруга пошлёт Дениса.

После такого у неё будут огромные проблемы. Этого он точно не потерпит на работе от своей подчиненной. А быть причиной её увольнения я точно не хочу. Она абсолютно не виновата в том, что я такая дурра.

— Маш, выйди. Нам действительно нужно поговорить, — решительно обрываю яростное шипение Машки, не поднимая головы.

Пожалуй, всё, что ни делается, действительно к лучшему.

Всё сейчас с Денисом проясним, и я поставлю жирную точку на этих отношениях, которые в принципе и отношениями-то назвать нельзя. Ну, или с большой такой натяжкой, учитывая совместно проведённую ночь.

Ладно, перефразирую, именно я поставлю большую жирную точку на своей к нему любви.