В основном думаю о том, что в одном он точно прав.

В том, что я уеду, и мы действительно можем больше не увидеться. У меня не будет возможности доказать ему, как он ошибается по поводу моих чувств. Ну, то, что это всё несерьезно и скоротечно.

«Мне просто нужно больше времени», — словно на повторе звучит в голове фраза, которая подсказывает, о чём ещё я хотела поговорить с ним.

Отмираю, когда Денис уже практически выходит из кухни.

— Подожди, — окликаю мужчину, резко разворачиваясь.

Он замирает, после чего медленно оборачивается. Лицо непроницаемое, в тёмно-зелёных глазах пустота.

— Я знаю, что меня не берут на работу, которую ты мне нашёл. Случайно услышала твой разговор по телефону. И я знаю, что Алёна уволилась. Мне идеально подходит её график. Так вот… — стараюсь произнести свою просьбу как можно спокойней, без умоляющих ноток в голосе. — Я хотела попроситься на её место. Если ты, конечно, согласен взять меня обратно.

Даже если он откажет сейчас, то будет обидно не из-за того, что мне самостоятельно придётся что-то другое искать. Будет досадно и больно, что у меня просто-напросто не будет возможности доказать, что я реально в него влюбилась.

Ну давай же, Денис!

Дай мне это чёртово время!

Кажется, я даже дышать перестала, пока ждала его ответа.

— Я соглашаюсь на это только потому, что на данный момент ты лучшая кандидатура на её место. А ещё потому, что быстро никого нормального не найду, это понятно? — от его ледяного тона по всему телу бегут мурашки.

Сил хватает только на то, чтобы кивнуть.

Он уходит, и только тогда я начинаю дышать. Глубоко и жадно.

Страх, что он всё-таки откажет, потихоньку отступает.

Дохожу до стола, где меня окончательно подводят дрожащие ноги, поэтому практически плюхаюсь на стул, прижимая ладони к горящим щекам.

Аж не верится.

У меня получилось!

Я возвращаюсь в бар Громова. И я снова буду видеть его часто.

Значит, для меня не всё потеряно.

У меня будет достаточно времени, чтобы доказать ему, что я говорила всё серьёзно.

А ещё то, что он тоже испытывает ко мне чувства.

И они намного больше, чем Денис мне показывал всё время… до вчерашнего поцелуя.

— Тебе ещё не надоело? — голос Лены, полный яда, звучит позади меня.

Я сижу за столом в комнате отдыха в одиночестве, дожидаясь Машку, которая ускакала на кухню за чаем.

— Ты про что? — спокойно интересуюсь, даже не оборачиваясь.

Она обходит стол и становится напротив. Смотрит снисходительно сверху вниз на меня, уперев одну руку в бок.

Внутренне готовлюсь к тому, что сейчас на меня выльется ушат дерьма.

— Не надоело изображать из себя дурочку.

Молчу, понимая, что бы я сейчас ни ответила, итог будет один и тот же. Так хоть одна надежда — Лена быстро сцедит свой яд и уйдёт, оставив меня в покое.

Я знала, что это произойдёт. Достаточно было увидеть её лицо, когда я вернулась месяц назад на работу в бар, чтобы понять: рано или поздно она начнёт в открытую на меня нападать. Удивительно другое: ей понадобился целый месяц, чтобы показать своё жало.

— Я не понимаю тебя, — несмотря на мой нейтральный, казалось, тон, руки, лежащие на коленях, невольно сжимаются в кулаки.

— Святая невинность, — фыркает презрительно Лена. — Если ты думаешь, что своими влюблёнными взглядами, которые ты бросаешь на Дэна, стоит ему появиться в поле твоего зрения, привлечёшь его, то ты полная идиотка.

— Лен, что тебе нужно? — как же трудно сдерживаться и не послать её куда подальше.

— Мне нужно, дорогая моя, — девушка упирается руками в стол, наклоняясь всем корпусом в мою сторону. — Чтобы ты перестала уже изображать из себя влюбленную дурочку перед Громом. Запомни, он — мой!

Возможно, при этих словах я бы спасовала, если бы не одно «но».

За всё это время я ни разу не видела, чтобы они с Денисом уходили вместе после работы. И ничего лишнего мужчина не позволял себе в сторону Лены. Даже наоборот, порой она, никого не стесняясь, чуть ли не вешалась на него, что-то нашёптывая ему на ухо и соблазнительно улыбаясь. Но Денис, судя по реакции, отшивал её, после чего она ходила злая как собака.

— Думаю, он свой собственный, Лен, а не твой, как ты утверждаешь, — единственное, на что меня хватило.

Я действительно не хотела сейчас ругаться. Она-то сейчас уйдёт домой после ночной смены, а мне ещё весь день работать. А делать это с испорченным в край настроением ну так себе.

— Может, ты уже найдёшь в себе хоть какие-то зачатки гордости и перестанешь поедать его взглядом, говорящим, что ты готова в любой момент раздвинуть перед ним ноги, — чуть ли не натурально шипит она, готовая, судя по всему своему виду, вцепиться своими ногтями мне в лицо.

«Не ведись на провокацию. Будь выше её», — словно на повторе, мысленно говорю я сама себе, хотя желание выплеснуть свой тёплый чай ей в лицо очень велико.

Видимо, избежать конфликта всё-таки не получится.

— Ну, ты, я смотрю, пошла дальше меня, — сколько же мне сил понадобилось, чтобы произнести это небрежно и равнодушно, словно меня не задели её слова. — Не только взглядами, но и действиями демонстрируешь тот же посыл.

Единственное, что меня уберегло от того, что Лена всё-таки кинулась бы на меня — это появление подруги.

Машка с кружкой, от которой идёт пар, заходит в комнату и настороженно замирает на пороге двери.

— Я думала, ты уже ушла, — как можно равнодушнее кидает Маша в сторону Лены, после чего начинает двигаться в нашу сторону.

Доходит до стола и садится рядом со мной, демонстративно показывая, что теперь преимущество на моей стороне.

Лена это тоже понимает. Взяв себя в руки, выпрямляется и презрительно фыркает:

— Уже ухожу, не переживайте.

Это я для неё малолетка, которую можно морально продавить, как она считает. А Машка её ровесница, поэтому в открытую против неё она никогда не пойдёт. Вот и сейчас она даёт заднюю и, кинув напоследок ненавидящий взгляд в мою сторону, идёт в сторону выхода.

Спокойствие и невозмутимость, которые она всем своим видом демонстрирует, уходя из комнаты, полностью перечёркиваются громким хлопком двери, которую она со злостью закрывает за собой.

— Чего ей надо было? — мрачно интересуется Машка, отхлебнув из своей кружки.

— Чтобы я перестала кидать на Громова влюблённые взгляды, — приходится признаться, тяжело вздыхая.

Сейчас начнётся.

Подружка при любом постороннем человеке сделает вид, что она на моей стороне. А наедине так может меня пропесочить, что мама не горюй.

А уж в вопросе моей влюбленности в нашего начальника — это вообще каждодневная промывка мозгов, когда мы с ней встречаемся.

— Как бы ни противно мне было это признавать, но тут я с ней согласна, — поморщившись, Машка заводит старую пластинку.

— Маш, не начинай, — пробую остановить этот локомотив, но куда там. Подруга даже и не думает жать на тормоз.

— Юль, уже совершенно все из наших в курсе, что ты втюрилась в Грома.

Опускаю взгляд на руки, в судорожном движении обхватившие кружку с чаем.

— И все понимают, что вы с ним вот совершенно не пара.

О, они не только понимают, но и мне об этом сообщают. Кто-то достаточно в мягкой форме, лишь намёками, а некоторые даже напрямую. Само собой, подруге я про это не говорю.

Одно радует: осуждения или презрения со стороны коллег я ни разу не ощутила. Только сочувствие и некую долю жалости.

Когда я сюда вернулась месяц назад, только Лена была не рада меня видеть. Остальные искренне радовались моему возвращению. И все они достаточно быстро сообразили, что к чему. Впрочем, я особо и не скрывала. Я же не виновата, что мой взгляд непроизвольно следовал за Громовым, стоило ему появиться в зоне моей видимости. Все эти тридцать дней я продолжала надеяться, что Денис поменяет своё решение в отношении нас, но…

Он общался со мной равнодушно. Ни словом, ни взглядом не показывал, что я ему нравлюсь. И единственное, что давало надежду — он всё также рычал и бесился, когда со мной начинали заигрывать другие парни.