Я верила, и в то же самое время, не верила своим глазам.

Он же…

Нет. Он не мог так поступить. Не после того, что между нами было прошлой ночью.

Или… мог?

Вернее, он уже это сделал.

Денис сидит в расслабленной позе в мягкой зоне, которая закреплена за ним, и куда никто не смеет садиться без его разрешения. Лениво цедит коньяк из бокала, а на его коленях… вальяжно прогибаясь в пояснице, расположилась Лена. Та, которая с первого моего появления в «Ночном волке» невзлюбила мою персону настолько, что постоянно строила козни против меня.

В груди начинает так сильно жечь, что хочется кричать от боли. Задыхаюсь, словно мне перекрыли весь кислород.

А меня ведь все предостерегали. Каждый второй из сотрудников в этом заведении предупреждал, чтобы я не смела влюбляться в него.

Я и не смела.

До поры до времени. До того момента, когда поняла, что тоже ему небезразлична.

Или мне всё-таки хотелось так думать?

Нет!

Возможно, где-то наивная, и бывает, что излишне доверчивая, но даже я не могла ошибаться в таком.

Человек, которому наплевать на тебя, не будет спасать тебя. Он не будет решать твои проблемы, которые словно снежный ком в последние полгода сыпется на тебя, как из рога изобилия. И уж тем более, он не будет отваживать от тебя всех парней, которые пытаются сблизиться со мной.

Так что… Нет.

Я реально чувствовала, что не безразлична Денису.

И вчерашняя ночь это только подтвердила.

Человек, который считает тебя одной из многих, не станет с такой одержимостью и страстью владеть твоим телом. Он не будет, как в бреду, постоянно шептать, что ты сводишь с ума. Как у него рвет крышу в твоем присутствии.

Мужчина не будет всю ночь напролет прикасаться к тебе, словно ты какая-то богиня, которой он преклоняется и которой готов служить верой и правдой.

Что такого могло произойти за несколько часов, чтобы всё настолько кардинально поменялось?!

Я начинаю дрожать, когда боль в груди начинает расползаться по всему моему телу.

Но как бы больно мне не было, я понимаю, что не могу ничего предъявить Денису.

В любви он мне не признавался, и уж тем более, не клялся в верности. Вчера вечером, перед тем, как всё произошло, честно мне сказал, что это всего лишь одна ночь, после которой никто никому ничего не должен.

По сути, это я сама что-то там себе напридумывала в голове, решив, что после проведенной ночи Денис ответит на мои чувства. Признает, что не только я его люблю, но и он меня.

Так что…

Моя любовь к этому мужчине — это только мои проблемы.

Вот только как убедить в этом себя, чтобы не было так мучительно больно.

— Да твою же мать! — слышу позади себя злой голос Машки.

С трудом отвожу взгляд от ужасающей для меня в этот момент картины и медленно разворачиваюсь к подруге, спешащей ко мне на всех парах.

Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но видит моё окаменевшее лицо и затыкается, сурово сжав накрашенные темно-вишневой помадой губы.

— Я… сама дура, да? — практически шепчу я онемевшими губами. В зале достаточно громко — грохочет музыка и постоянные взрывы смеха то тут, то там, но Машка как-то умудряется понять меня.

— Это он дурак! — яростно рычит подруга, хватая меня под локоть и начинает тянуть в сторону двери для сотрудников.

Тащит мое ослабевшее враз тело как на буксире, ловко маневрируя между столиками с клиентами. Ноги как ватные, но я умудряюсь ни разу не споткнуться, пока мы доходим до комнаты, выполняющей роль раздевалки для сотрудников.

Уже там меня накрывает по полной.

А может играет роль, что тут больше никого нет из девчонок. Впрочем, сейчас самое горячее время в «Ночном волке»: вечер пятницы, когда бар забивается клиентами под завязку — все официантки носятся как угорелые по заведению, обслуживая посетителей.

Удивительно, что Машку никто из начальства не остановил, пока мы пересекали зал. Это у меня сегодня выходной, а у подруги-то смена.

Падаю обессилено на стул и начинаю всхлипывать.

— А ну не реви! — суетится вокруг меня Машка, положив в успокаивающем жесте мне руку на плечо. — Не стоит он того.

— Ты… была… права… — смотрю прямо перед собой, но из-за слез все предметы и сама подруга кажется размытыми. — Вы все… все… были правы!

Чертыхнувшись, она с грохотом пододвигает ещё один стул ко мне и садится напротив. Теперь наши лица находятся напротив друг друга.

— Юль… черт! Это же было сразу видно, что вы как небо и земля, — Машка заводит старую пластинку, которую я за эти три месяца слышала, кажется, чаще, чем «доброе утро». — Денис взрослый, суровый мужик, самая хорошая черта которого, что он не вешает лапшу на уши девчонкам, а сразу озвучивает, что их ждет по окончании интрижки с ним. А ты… ты же у нас как та девочка-ромашка, верящая до сих пор в единорогов и любовь с большой буквы.

Да, а ещё я верила, что смогу научить его снова верить в любовь. В мою любовь.

Слезы с удвоенной силой начинают литься из глаз.

— Ну… это было предсказуемо, понимаешь? — подруга наклоняется немного вперед, ловя мой расфокусированный взгляд. Кладет руки на мои, лежащие на коленях и стиснутые в кулачки. — Я же тебе всегда говорила, что этот товарищ не способен больше полюбить, потому что… — Машка смущенно замолкает, с сочувствием смотря на меня.

— Потому что он похоронил эту способность вместе со своей невестой, — на выдохе заканчиваю за подругу еле слышно, закрывая глаза.

В кармане тихо вибрирует телефон, стоящий на беззвучке, но я игнорирую звонок, примерно представляя, кто мне может звонить.

Звонок прекращается, но уже буквально через пять секунд сотовый опять начинает вибрировать.

Продолжаю его игнорить, так как всё мое внимание сосредоточено сейчас на классном руководителе Жени.

— Юлия Николаевна… — обращается ко мне пожилая женщина, поправляя рукой очки на переносице и тяжело вздыхая.

Господи, как же хочется поколотить Женьку! Если бы только это помогло, клянусь, взяла бы ремень и отходила его по заднице так, чтобы этот малолетний засранец уяснил, что руки у человека предназначены отнюдь не для драк.

Хотя кого я обманываю. Мне даже голос на него тяжело повышать, зная, через что он прошёл. И это притом, что я даже половины не знаю, так как вытащить из него хоть какую-то информацию— это что-то из области фантастики.

Такой же тяжёлый вздох, как и у классного руководителя брата, со своей стороны я сдерживаю с великим трудом, прекрасно понимая, в каком русле у нас будет происходить дальнейший разговор.

Зажимаю пальцы в кулаки. Даже то, что длина ногтей у меня практически нулевая, абсолютно не спасает от болезненных ощущений: настолько сильно впились ногти в кожу.

Мой отчаянный и в то же время умоляющий взгляд на учительницу Жени заставляет ту нервно начать вертеть ручку между пальцами.

— Я прекрасно знаю вашу ситуацию и понимаю, как вам тяжело приходится, но и вы меня поймите — так больше продолжаться не может.

— Ольга Алексеевна, я поговорю с ним обязательно, — торопливо начинаю говорить я, но меня перебивают.

— Юлия Николаевна, если бы это касалось только учёбы, то всё было бы проще. Но страдают другие ученики. В девяти случаях из десяти именно Женя является инициатором каких-то скандалов и драк.

Теперь мне не только поколотить брата хочется, но и прибить его.

— По мере своих сил я стараюсь урегулировать по-хорошему все вопросы с родителями пострадавших мальчиков, — между тем продолжает вещать Ольга Алексеевна. — Да и своему руководству мне приходится рассказывать лишь малую часть того, что на самом деле произошло. Заверяю их, что мы — вы, я и школьный психолог— работаем над его поведением.

Ох уж это поведение.

В такие моменты единственное желание — биться головой об стену. Ну или вот хотя бы об эту парту, за которой я сижу в аудитории в школе, куда прибежала, как только раздался звонок Ольги Алексеевны.