Он улыбается.

— Я не сказал «плохо». — Он проходит мимо меня, цепляя пальцем по дороге мой мизинец. — Просто мы станем основной темой этого лета. Мне не очень нравится быть объектом всеобщих разговоров.

Схватив меня за руку, он тянет за собой в дальний конец своего открытого жилого пространства и через дверь, которая, как я думала, должна была вести в гараж. Но когда он включает свет, и мы переступаем порог, становится ясно, что это гораздо больше, чем место для хранения автомобилей и спортивного инвентаря. Сначала меня поражает сладковато-терпкий запах.

— Это сбивает с толку.

Комната вдвое больше его гостиной, но вместо удобных диванов и уютного камина здесь висит тяжелый мешок и стоит большая металлическая ванна. Она значительно меньше тех, что стоят на винокурне, но в ней такое же густое желтое сусло. У стены справа от меня стоит верстак с множеством незнакомых мне предметов, но бочки и медь все равно выдают, для чего предназначено это помещение.

— Сзади есть отличное место для наблюдения за фейерверками.

— Это крутое место для хобби. — Я смеюсь над тем, как бесстрастно он относится к тому, что здесь находится.

Мы останавливаемся перед несколькими бочками с бурбоном, и он ставит на них бокалы.

— Это был просто гараж, но, когда я делал ремонт, мне захотелось, чтобы здесь было больше места. Тогда я еще не знал, для чего именно, но не успел опомниться, как у меня появилась куча оборудования. Возможно, какая-то часть меня знала, что я найду свой путь обратно к бурбону. Так что я превратил это, — он оглядывается по сторонам и выдыхает, — в свое спасение.

Я провожу пальцами по дубовой бочке.

— От чего?

Когда его ореховые глаза встречаются с моими, я не могу удержаться и облизываю губы в ожидании. То, что я чувствую, когда этот мужчина смотрит на меня, совершенно иное. Это навсегда изменило мое мнение о себе и представления о том, как на меня должны смотреть другие. Это превысило все мои ожидания, потому что этот поток энергии между нами, эта неоспоримая химия, которая оживляет каждый дюйм моего тела, когда я рядом с ним, сделала меня другой.

— Значит, слухи еще не дошли до тебя?

— Некоторые.

Я наклоняю голову, размышляя о том, как бы мне осторожно обойти тему, которую, я не уверена, он захочет обсуждать.

Он отпускает мою руку и направляется к своему верстаку. С полки над ним он достает бутылку бурбона без маркировки.

— Это побег от всего. От жизни, которую я выбрал. Которой я не смог соответствовать. От человека, которого я больше не узнаю. От людей, которые смотрели на меня как…

Покачав головой, он подходит ко мне ближе и наливает немного того бурбона, который только что достал, в один из бокалов.

Я молчу, наблюдая за ним и надеясь, что он продолжит говорить. Но вместо того, чтобы закончить свою мысль, он поднимает бокал, нюхает его и подносит к моим губам.

— Это мой. — Я не отрываю от него взгляда, когда он прижимает к моим губам край бокала, позволяя ему сделать это. — Мой год.

Моя голова откидывается назад, язык ловит первые капли, затем губы приоткрываются ровно настолько, чтобы впустить еще. Теплый аромат ванили и дымного дуба сначала покрывает мое нёбо, а затем жженая карамель проникает дальше, обволакивая язык и горло.

Несколько капель стекают с моих губ, но когда я собираюсь вытереть их, он останавливает мою руку и отводит ее назад. Я на мгновение заглядываю ему в глаза, прежде чем он наклоняется вперед и облизывает мой подбородок до уголка рта, заставляя мою киску сжаться.

— С тобой еще вкуснее, — хриплым голосом произносит он.

— Еще? — спрашиваю я, проводя языком по нижней губе.

Я макаю палец в бурбон, оставшийся в бокале.

Он наблюдает, как я поднимаю указательный палец к его губам и провожу по ним подушечкой пальца, смоченным в бурбоне. Потянувшись, я целую оставленный мной след. Наши языки так медленно двигаются вместе, чувственно прижимаясь друг к другу, что мне хочется сохранить этот темп.

Рычание, поднявшееся из его горла, вибрирует на его губах, проходит по моему телу, спускается к груди, проникает в живот и воспламеняет все, что находится ниже. Когда я отстраняюсь, он подцепляет пальцем тонкую бретельку моего платья, перетягивая ее через плечо, и целует меня в подбородок.

— Я все еще хочу пить, сладкая.

— Не останавливайся, — выдыхаю я.

Это все, что требуется, чтобы высвободить то, что он держало в узде.

Он срывает вторую бретельку, обнажая розовый кружевной бюстгальтер, который сочетается с дерзкими трусиками под юбкой этого платья. Я благодарю влажность, которая заставила меня выбрать что-то легкое, вместо того чтобы прибегнуть к помощи Spanx⁴⁷.

— Черт, посмотри на себя, — говорит он, проводя своими мозолистыми пальцами по верхней части моих грудей, погружаясь чуть внутрь чашечек. — Такая красивая.

От его прикосновений к моим соскам по всему телу бегут мурашки. Я практически задыхаюсь от желания большего. Жажду его похвалы и нуждаюсь в его прикосновениях.

Потянувшись за шею, он одним быстрым движением стягивает с себя футболку. Я и раньше видела его с обнаженным торсом, но никогда не было ощущения, что я могу прикоснуться к нему. Даже если это всего лишь на одну ночь, сейчас он мой. Я даже не замечаю, что начинаю водить пальцами по его груди, по татуировкам, которые начинаются на каждом плече и сходятся посередине. Я убираю пальцы, когда слышу, как из его горла снова вырывается рычание. Я не могу сдержать ухмылку на лице, зная, что возбуждаю его точно так же.

— Теперь твоя очередь. — Он берет бутылку бурбона и делает глоток. — Дай мне посмотреть, что я мечтал пососать, Лейни.

Это не мило и не опьяняюще, но мне хочется сделать именно так, как он говорит. Я спускаю платье на бедра, пока оно не падает на пол, и наблюдаю за тем, как его глаза следуют за ним. Они скользят вверх по моему телу, не останавливаясь, пока снова не достигают моих глаз. Когда я расстегиваю бюстгальтер и позволяю ему упасть, он облизывает губы.

— Это именно то, что я представлял. Как ты предлагаешь мне себя… — Он проводит рукой по губам, и выражение его лица вызывает у меня мурашки по всему телу.

Протягивая руку, я смотрю на тяжелую стеклянную бутылку, которую он сжимает двумя пальцами. Он подходит ближе и передает ее мне, почти полную, за исключением того, что он налил в бокал, когда открыл. Я прижимаю горлышко к губам и делаю маленький глоток. Я позволяю части бурбона вытечь изо рта, а затем отодвигаю бутылку и наклоняю ее ровно настолько, чтобы струйка бурбона стекала с верхней части груди вниз и к вершинке соска.

Ухмылка, появившаяся на его губах, — это все, что мне нужно, чтобы произнести свои следующие слова.

— Пей, ковбой.

Он тихо рычит в ответ:

— Да, мэм.

Опускаясь ниже, его язык скользит по верхней части моей груди, собирая остатки бурбона. Но он не задерживается там надолго. Вместо этого его губы возвращаются к моим в голодном поцелуе. Его руки зарываются в мои волосы и наклоняют меня именно туда, куда он хочет. Когда его рот скользит вниз по моей шее, его бедра толкаются в меня, прижимая нас к стене. Спустя мгновение его голова опускается ниже, прокладывая дорожку из поцелуев чуть ниже моего уха, вниз по шее и к ключицам, вырывая легкие стоны из моей груди. Одна из его рук, все еще лежащих на моей шее, сжимает мой подбородок, а его большой палец скользит по моим губам. Он вдавливает его внутрь, мимо моих зубов и к моему ждущему языку, безмолвно приказывая мне сосать.

— Чего я только не собирался сделать с этим милым ротиком… — говорит он, опускаясь на колени и сжимая мою грудь ладонями. Его язык скользит по изгибу, а затем дразнит мой сосок, на котором терпеливо дожидается капля бурбона. — Это тело.

Этого недостаточно, я хочу большего. Выгибая грудь, я практически прижимаюсь к нему бедрами, чтобы добиться хоть какого-то трения. Я запускаю свободную руку в его волосы, ногти царапают кожу головы.