Затем он понимающе улыбается мне.

Я выдыхаю и изо всех сил стараюсь сдержать облегчение, которое испытываю, услышав это.

— Тогда зачем помогать ей? Кто она такая?

Мой брат не открывает двери кому попало. Он не самый приятный человек. Он хорошо относится к своей семье. Но к другим людям? Не очень. За эти годы у нас было много разногласий по поводу границ, которые он называет серыми, а я — законом.

Когда он пожимает плечами, я понимаю, что больше ничего не узнаю. И, честно говоря, я не хочу обсуждать свои чувства с ним.

Я выхожу через боковую дверь и иду по дорожке к своему дому. Прохожу всего несколько футов, прежде чем слышу, как Джулеп выбегает из собачьей двери позади меня, чтобы догнать. Еще до того, как я переступаю порог, я решаю, что не имеет значения, была ли у нее связь с моим братом или нет.

Единственное, что меня интересует в Лейни Янг, — это держаться от нее подальше.

Глава 12

Лейни

— Дегустации проходили не по порядку. Мы хотели начать с купажа 1936 года, а потом двигаться дальше, — сказала пиарщица «Женщин и виски», когда мы закончили уборку. Я пыталась сосредоточиться на ней и Линкольне, но не смогла удержаться и бросила взгляд на Гранта. Он никак не мог услышать этот разговор, когда шел мимо со своей командой, но я чувствовала себя неловко.

Я поняла, что облажалась, как только услышала, как председательница описывает цвет. Бурбон, который наливали в бокалы, был не миндального цвета, как она описывала, а глубокого карамельного. Точно так же, как следующий за ним виски не был «white dog» — необработанным, невыдержанным виски, который наливали в бочки. Вероятно, «white dog» должен был быть прозрачным, а не самым темным бурбоном из имеющихся. Для новичка это была рядовая ошибка, но для меня это было похоже на провал. Я безупречно справлялась с подготовкой своих мероприятий. Самые сложные запросы выполнялись идеально, вплоть до мельчайших деталей, без единой заминки. Провалить обед для пятидесяти уважаемых женщин в индустрии бурбона стало ударом по моему самолюбию. Но еще больнее было осознавать, что Грант в курсе происходящего. Он не был моим боссом — по крайней мере, не напрямую, — но мне все равно хотелось показать ему, что я более чем способна справиться. Впервые за эту неделю он даже посмотрел на меня. После ужина на прошлой неделе ему стало все равно, что я здесь делаю. Он игнорировал мое присутствие. Я также не хотела, чтобы Эйс услышал об этом и решил, что он совершил огромную ошибку, предложив мне эту работу.

Когда разговор закончился, Линкольн достал из-за барной стойки бутылку и два бокала.

— Ты собираешься меня уволить?

Линкольн улыбнулся, стараясь выглядеть как можно спокойнее.

— Пока нет.

— Тебе стоит посоветовать ей наливать гидам по несколько бокалов каждый день перед закрытием. — Гриз подмигнул мне с другого конца дегустационного бара. Я даже не заметила, что он там.

Линкольн наклонил голову, обдумывая сказанное.

— Мне стоит дать тебе немного больше времени, чтобы во всем разобраться. Я не должен был предполагать, что ты знаешь, чего они ожидают. Есть люди, которые приходят сюда и хотят лениво насладиться бурбоном и нашей атмосферой. Но есть и те, кто относится к этому очень серьезно. Эти дамы — серьезная компания. — Он наклонился ближе. — По правде говоря, председатель правления — не самая большая моя поклонница. Год назад она хотела второе свидание, а я не согласился. Это было целое событие. — Поморщившись, он взмахивает рукой.

Этого оказалось достаточно, чтобы я захотела узнать больше. Я была не из тех, кто смиряется с подобными неприятностями и забывает о них. Поэтому с тех пор каждый вечер, прямо перед последней экскурсией дня, я завершаю свои электронные письма и присоединяюсь к ним. Я слушаю историю бренда. О тонкостях выбора правильного сусла, о том, почему «Фокс» отличается от других, а затем я обычно помогаю за барной стойкой. Иногда я готовлю несколько коктейлей «Олд Фэшн» с бурбоном «Фокс», но обычно это чистый бурбон, который варьируется в зависимости от года, когда он был изготовлен.

— Отнеси в хранилище, — кричит гид бармену за моей спиной. Это не должно было привлечь мое внимание, поскольку я занята уборкой. Но это так, и я зацикливаюсь на слове «хранилище».

Этого достаточно, чтобы провалиться в кроличью нору воспоминаний, из которой я выползаю с чувством тревоги и беспокойства. Это заставляет меня вспомнить о хранилище в Нью-Йорке. Я поняла, что громкие, неожиданные звуки заставляют меня нервничать и подстегивают идти быстрее, а то и бежать. Но одно простое слово, и я начинаю нервничать? Снова и снова. Я ненавижу это.

Как я буду жить в этом пузыре? Как только я начинаю забывать о случившемся, меня снова затягивает в него. Я начинаю думать о разных «что-если». Если бы я не включила пожарную сигнализацию? Если бы я не услышала ее крик?

Я спросила Би:

— Мне ничего не угрожает? — но она не дала мне прямого ответа.

— Это дело еще не закрыто. Я рассказываю тебе все это, потому что ты умная, Лейни. Будь эгоистична в отношении тех, кому ты позволяешь узнать себя настоящую. Правда делает тебя уязвимой, и в твоих интересах держать ее при себе. Ложь обеспечит тебе безопасность.

Теперь, когда мой рабочий день закончился, я не могу вернуться в свой коттедж и предаться размышлениям. Мне нужно как-то успокоиться, поэтому я решаю пройтись. Раньше я везде ходила пешком. По улицам и проспектам. Городские кварталы, постепенно превращающиеся в новые районы, были ничем по сравнению с прогулкой по лошадиным пастбищам и ровным полям Кентукки. Но это все равно сработало.

К тому времени, когда я замечаю, как далеко ушла, мне уже лучше. Мне здесь нравится. Приятно бродить без цели. Чувствовать влажность, покрывающую мою кожу, ощущать сладковато-терпкий воздух, когда ветер вспоминает, что у него есть цель. Этого достаточно, чтобы почувствовать себя живой и забыть о том, что осталось позади.

Возможно, именно поэтому я не заметила темного неба, нависшего над головой, и не услышала отдаленного низкого гула, который не был похож на шум глушителя или проезжавшего мимо большого грузовика. Шум метро под шаткими решетками, рев пожарных машин и гудки нетерпеливых таксистов — мои уши были приучены игнорировать все это. Здесь все происходит тихо. Особенно то, как меняется погода. Это происходит мгновенно. Внезапно дождь обрушивается с такой скоростью, что кажется, будто он хлещет не сверху, а сбоку.

Когда я добираюсь до конюшни, там прохладно и сухо. Если бы здесь не пахло сеном и не раздавались звуки ее обитателей, я бы подумала, что это еще одно пустующее жилище на территории Фоксов.

Свет горит, и все стойла заняты лошадьми, которые с любопытством наблюдают за мной, пока я иду по конюшне. В центральном проходе рассыпано сено, а в конце я нахожу большой холодильник рядом с потертым кожаным диваном. Это единственное место, где ощущается присутствие людей, а не только лошадей, обитающих в этом пространстве. Я беру горсть мятных конфет из переполненной миски, стоящей на самом верху. Мятные конфеты не самый любимый мой вкус, но я все равно беру их. Вздохнув, я начинаю медленно возвращаться назад по центральному проходу и читаю имена каждой лошади над их стойлами.

Мощный удар молнии заставляет меня подпрыгнуть, и я вскрикиваю, когда за ним раздается раскат грома. Это больше похоже на рев просыпающегося зверя, чем на смешение теплого и холодного воздуха. Логически я понимаю, что это просто шум, но мое сердце бешено колотится. Я не могу вздохнуть и чувствую головокружение. Что, черт возьми, со мной происходит? Зажмурив глаза, я пытаюсь сделать глубокий вдох, но он не проходит через горло. Я упираюсь руками в колени. Я отказываюсь терять сознание. Я никогда раньше не испытывала паники. Я столкнулась с монстром, который смотрел прямо на меня и не отступила. Я не собираюсь позволять грому и молнии сбить меня с ног.