Когда я выхожу из грузовика, Джулеп просто наблюдает за мной. Я дважды хлопаю в ладоши, чтобы она подошла, но она игнорирует команду и снова опускает голову. Тихо свистнув, я кричу:

— Джулеп, иди сюда.

Вместо того чтобы послушаться, она опускает голову на передние вытянутые лапы. Я почесываю затылок. Такое поведение для нее нехарактерно. Она всегда приходит, когда я зову. Ладно, оставайся там. Я все еще на взводе, и мне не помешает еще несколько раз ударить по чему-нибудь. Я не должен чувствовать себя настолько взбешенным из-за того, что Ваз и Уилер несут чушь, особенно когда речь идет о женщине, которая не более чем незнакомка, но тем не менее, это так. Мне нужно выплеснуть эту энергию. Или злость. Что бы это ни было, я на взводе. Единственная отдушина, которая у меня есть, единственная, кто не будет болтать, создавать новые проблемы или наносить ответные удары, висит в моей мастерской.

Мой кулак врезается в тяжелый черный мешок, висящий на стропилах. Я встаю в стойку и начинаю двигаться, нанося один за другим быстрые правые хуки, выполняя серию ударов, зацепов и апперкотов, пока не разбиваю пару костяшек. Черт, мне нужно было забинтовать руки. Мои волосы влажные от пота. Сняв футболку, я вытираю ею лицо, а затем прижимаю ее к кровоточащим рукам. Когда я возвращаюсь к своему грузовику, я еще больше злюсь, чем до того, как вернулся домой. Я обыскиваю свою спортивную сумку в багажнике, но безуспешно, это значит, что мои обмотки для рук в стирке. К черту. Костяшки пальцев все равно уже разбиты.

Я захлопываю дверь грузовика, и Джулеп, все еще сидящая на крыльце Лейни, начинает лаять.

Когда я подхожу, она поднимает голову.

— Джулс, пойдем.

Но, похоже, сегодня она не собирается меня слушать. Она снова опускает голову и не двигается.

— Так вот как это будет? — Я не в лучшем настроении и очень хочу, чтобы моя собака пошла за мной домой. Я киваю головой в сторону дома. — Пойдем. — Но она упрямится и просто смотрит на меня в ответ. Я стискиваю зубы. Не могу поверить, что умоляю свою собаку пойти за мной. Она всегда слушается. — Я сказал, пойдем, Джулеп. — Но вместо того, чтобы уйти с крыльца, она переворачивается на спину и поднимает лапы, подставляя мне свой живот. Я опускаю руки с затылка. Я и так стою здесь слишком долго. Я не хочу видеть свою новую соседку прямо сейчас. Но, конечно, когда я снова поднимаю взгляд, Лейни стоит в дверях и наблюдает за тем, как я теряю самообладание. На ней майка без гребаного лифчика и шорты, такие узкие и облегающие, что больше похожи на нижнее белье.

Она ухмыляется мне.

— Ты заблудился?

Смешно.

Я саркастически ухмыляюсь ей в ответ.

— Я пришел забрать свою собаку. Ты можешь продолжить одеваться. — Я опускаю взгляд на ее голые ноги и снова поднимаю. — Похоже, я помешал.

— Ты на моем крыльце…

— Это вроде как не твое крыльцо.

Я наклоняю голову набок.

— Ты меня разбудил. — Она покачивает пальцем вверх-вниз, глядя на меня. — Без рубашки, между прочим.

— На улице жарко. — Я просто продолжаю смотреть на нее, не позволяя взгляду снова опуститься на эти гребаные бедра или полную грудь, соски которой затвердели и просто просят, чтобы их пососали.

— Ясно. — Она опускает глаза.

— Пойдем, Джулеп, — снова говорю я, стараясь не обращать внимания на то, как мой член возбуждается от одного взгляда на нее.

— У тебя идет кровь. — Она кивает на мои руки. Я не смотрю вниз на свои онемевшие ладони. Вместо этого я не отрываю от нее взгляда, пытаясь понять, почему ее это волнует. Какого черта она на самом деле здесь делает? Это не «Airbnb»¹⁹. Какого хрена Эйс поселил ее у себя?

— Твоя правая рука. Подожди, у меня могут быть пластыри, — говорит она, возвращаясь в дом.

Я поворачиваюсь и ухожу. Мне не нужен этот чертов пластырь. Я не могу оставаться там. Я закончу тем, что попытаюсь трахнуть ее.

— Джулеп, — кричу я через плечо. — Пошли!

Я возвращаюсь к себе во двор, обхожу дом сзади и вхожу внутрь через сетчатую дверь. Джулеп нигде не видно и, скорее всего, она все еще на ее крыльце. Я роюсь на кухне, чтобы найти полотенце и обмотать руку. Включаю кран и смотрю, как холодная вода превращается из розовой в прозрачную. Рука начинает пульсировать, но я так заведен, что едва замечаю это.

— Черт. — Опершись руками на стойку перед собой, я опускаю голову. Мне нужно успокоиться, черт возьми. Я пытаюсь глубоко вдохнуть, задерживаю дыхание на три секунды и полностью выдыхаю. Но это мало помогает. — К черту мою жизнь, я хочу ее.

Ее губы выглядят пухлыми и немного надутыми. Как будто она не может добиться своего после того, как только что закончила сосать вишневое мороженое. Я хочу посмотреть, как она меня возьмет. Будет ли она всхлипывать или стонать, когда ей будет хорошо. Подчинится ли она, если я попрошу. Как бы мне хотелось засунуть член между ее грудей, а потом запачкать их, когда я буду кончать. Заставить ее вылизать меня дочиста.

К черту. Я могу возненавидеть себя позже.

Я расстегиваю ремень, затем пуговицу на джинсах и спускаю их. Сняв ботинки, я сбрасываю штаны. Затем я плюю на руку и сжимаю свой член. Она не изящная и не хрупкая. Держу пари, она обхватила бы меня крепко-крепко. Я не могу сдержать стон, представляя, как она стоит передо мной на коленях, облизывает губы и давится, когда я вхожу в ее горло. Я закрываю глаза и представляю, как она смотрит на меня своими красивыми глазами, выставив свою идеальную гребаную грудь, а потом медленно раздвигает для меня ноги.

— Блядь. Вот так. — Моя голая задница ударяется о стойку, но мне плевать на то, где я нахожусь и что на мне ни черта нет. Я поддерживаю медленный и жесткий темп, точно так же, как делал бы с ней. Раскачивая кулак взад-вперед, я сдерживаюсь, потому что мог бы кончить уже на третьем движении запястья. Это уже второй раз, когда мне достаточно обменяться с ней парой слов, и я уже возбужден. Готов фантазировать о том, какой мокрой она будет, если я расскажу ей обо всех грязных вещах, которые могу с ней сделать.

Усиливая хватку, я провожу большим пальцем по головке, и, черт, как же это приятно. Вот что я получаю за то, что слишком долго соблюдал целибат.

Я думаю о том, как бы она улыбнулась, когда я сказал бы ей, что хочу зарыться в ее восхитительно выглядящую киску. Блядь, как же я соскучился по этому ощущению. Я думаю о том, какой теплой она была бы под моим языком и сладкой, как мед, когда я размазывал бы ее возбуждение по своим губам. Как я погружался бы в нее и трахал так глубоко, что у нее перехватывало бы дыхание. Я представляю, что почувствовала бы такая женщина, как она, если бы я кончил в нее. Если бы она выжала меня досуха, а потом умоляла о повторении.

Я ускоряюсь. Мое тело напрягается так сильно, что немеют бедра, пот заливает тело, и я почти готов кончить. Откинув голову назад и упираясь в шкаф, я представляю, как она смотрит на меня так, будто никогда не захочет никого другого.

Я представляю, как она лежит, словно подношение, в центре моей кровати, а я смотрю, как из нее вытекает моя сперма, и как я вгоняю ее обратно тремя пальцами, только чтобы увидеть, как она кончает снова и снова.

— Вот так, сладкая. Посмотри на меня.

Мурашки бегут по рукам, когда по ту сторону двери раздаются шаги, и при мысли, что она может увидеть меня, я кончаю так чертовски сильно, что мое тело вздрагивает, ударяясь о стойку, как раз в тот момент, когда я забрызгиваю свою грудь собственной спермой. Я выдыхаю, пока прихожу в себя от всепоглощающего оргазма, который продолжается, сопровождаемый покалыванием в моих конечностях.

Черт возьми.

Мне требуется несколько минут, чтобы осознать, что я стою на кухне с голой задницей, прежде чем я вытираю устроенный беспорядок и направляюсь к задней двери, чтобы проверить, не вернулась ли Джулеп. Но вместо моей собаки на перилах лежит коробка пластырей.

Глава 10