Мы разобрали кисти и ждали на низком старте.

Петрович бегал с рулеткой, измерял, чтобы на поле для игры в баскетбол все было четко. Когда проверил разметку, дал добро на покраску, распределил роли. Народу было так много, что Димоны, оставшиеся не у дел, обиделись. Ну точно, как у Тома Сойера!

И пошла жара. Разбрелись друзья по своим секциями, завоняло краской так, что дрэк, надзирающий за Борисом, сломался, стал контролировать его набегами. Чтобы работники не угорели и каждый, кто хотел, внес свой вклад в облагораживание школы, я разбил наших по сменам: пока одни красят, вторые дышат на улице.

В моей группе оказался Барик, державшийся чуть в стороне от остальных. Я подошел к нему, постоял немного молча и спросил, проведя по своей скуле:

— Это отец сделал? Реально за куртку?

— Тебе какое дело, — буркнул он.

— Может, я помочь хочу. Мой тоже нас бил, так что я отлично знаю, каково это.

Барик зыркнул на Димонов и Гаечку с Алисой, которые отдыхали от вони краски, и прошептал:

— Да я сам нарвался, сигой чуть прожег ее. А она новая! Он неделю назад ее купил. И матери пальто кожаное приволок. А мне — хер! Им реально не меня насрать. Хожу в обносках. Вот как накачаюсь вместе с вами, как дам ему звезды! — Он мечтательно закатил глаза. — Он ведь и мать задергал. А она не виновата, что у него в части зарплату не платят.

— Он в каком звании? — поддержал беседу я.

— Капитан.

— Если помощь нужна, говори, — сказал я, и мы направились к нашим.

Гаечка рассказывала анекдот про нового русского и каток. Димоны заглядывали ей в рот, особенно Минаев. Этот так смотрел, что сладко становилось во рту. Запал, похоже, бедолага. Впрочем, все мои ровесники в кого-то влюблены.

Из школы вышел дрэк, приблизился к нам и с восторгов выдохнул:

— А здорово получается! Не ожидал.

Прошло полчаса, высыпали наши — отдыхать. Кабанчик пучил глаза и изображал рыбу, которой не хватает воздуха. Гаечка забрала у него кисть и усмехнулась:

— Похоже, запах краски — мутаген. Кабанчик превращается в Карася! Срочно нужно противоядие!

Алиса взяла кисть у Лихолетовой, говоря:

— Надеюсь, мутаген не превратит меня в Желткову.

Памфилов сложился от хохота пополам. Рамиль недобро зыркнул на Барика — все не мог простить, что он, Плям и Чума его гоняли. Как эстафету, передал кисть Илье, говоря:

— Там совсем немного осталось. Не так уж и сложно.

Илья поднял кисть, как победный кубок, и провозгласил:

— Идем осваивать профессию маляра!

Илья красил основную часть пола коричневым, мне достался желтый круг под баскетбольным кольцом. Краска была свежей, ложилась хорошо, ровно, без разводов. Димонам доверили покраску скамеек, которые вынесли на улицу. Они были тошнотворно-зелеными, стали голубыми.

Еще сорок минут, и дело было сделано. Осталось нанести разметку, когда пол высохнет, и покрасить стены. Директор аж светился от счастья — не ожидал он, что у нас так хорошо получится. Ну а как иначе, когда мы для себя стараемся?

Борис растворился в работе и пока закончил только эскиз первого баскетболиста. Н-да, впрягся братишка так впрягся, как бы до начала учебы успел. Но видно было, что ему такое занятие в удовольствие. Здорово, что удалось его направить по тому пути, где он будет счастлив, а то страдал бы в ментовке.

Закончив с центральным кругом, Алиса и Гаечка занялись голубой зоной за разметкой, оставили только полосу, чтобы Боря мог пройти к баскетбольному кольцу. Когда он нарисует баскетболистов, краска высохнет, и можно будет свободно перемещаться по залу.

— Тебе еще долго? — задал ему Илья риторический вопрос.

Боря обернулся, стоя на стремянке, ответил:

— Похоже, да. Пахать и пахать. Вы идите, а я останусь. — Он нашел взглядом директора: — Можно?

Так увлекся, что обо всем на свете забыл, даже о маме загулявшей. Дрэк ответил:

— Конечно, ключ я оставлю сторожу, все к такому времени уже домой уходят. Ты только напиши, какого цвета краски тебе нужны. Кстати, а что осталось?

— Желтая, — ответила Гаечка. — Половина большой банки.

— Коричневая почти вся ушла, — прогудел Чабанов. — Есть большая — голубой.

Я попросил:

— Боря, подумай и напиши, какие цвета нужны. Только исходи из того, что имеется.

— Если смешать голубой и желтый, будет зеленый, — блеснул эрудицией наш юный художник. — Красная нужна точно. И можно, смешивая три цвета, получить любые цвета.

— Хорошо, — кивнул я.

Директор проводил нас к выходу из школы, рассыпаясь в благодарностях и обещая, что три раза в неделю по два часа спортзал наш… Да что такое три раза? Четыре! Да хоть каждый день!

Домой я попал в начале четвертого. Дверь была не заперта. Боря остался доводить начатое до логического завершения, Натка была у Андрея, а в спальне Буланова пела: «Не плаць, есе одна осталась ночь у нас с тобой»… Мама была дома и пребывала в лирическом настроении. Она даже хлопок двери проигнорировала.

А вот мне она была нужна, потому я постучал в спальню. Мама выключила магнитофон, вышла задумчивая, виноватая, и принялась оправдываться:

— День рождения праздновали в ресторане, представляешь? Решила поздно домой не ехать, остановиться у знакомой, у нее квартира в центре.

Врет, а сама смущается, взгляд отводит, как школьница. Значит, и правда у нее появился сердечный друг. Возможно, коллега, потому что прекратились жалобы, как ей не хочется работать в поле.

— Все правильно, ма, — поддержал ее я и спросил то, что меня интересовало: — Ты узнавала, во сколько оценили вино, которым с вами расплатились? Там есть прям дорогое, выдержанное.

— Аванс у меня — десятка. Зарплата, которая была положена — пятнадцать тысяч. «Шардоне» оценили в триста пятьдесят рублей за бутылку, «Рислинг» — шестьсот пятьдесят, дешевле, чем в магазине, на тридцать процентов. Вот только кому надо то вино? Куда все девать? Ты только представь: сто человек получили по тридцать бутылок. Все село, весь город в вине!

— Пять коробок по шесть бутылок? — уточнил я.

Она кивнула. Тогда я молча отсчитал пятнадцать тысяч рублей и отдал ей.

— Вот твоя зарплата. Отправлю вино в Москву. Дед продаст.

Мама просияла, и лирическое настроение сменилось боевым.

— Спасибо, сын! — Она стиснула меня в объятиях. — У меня лучшие дети на земле!.. Фу, как от тебя воняет. Ты клей, что ли…

— Ма, ну как ты можешь! Мы в школе красим спортзал, Боря там задержался, придет позже.

Похоже, у меня появилась новая забота: отвезти вино бабушке. Если у деда хорошо пойдет торговля, можно скупать его у рабочих и отправлять в Москву.

— Фух, отлегло! — Мама приложила руку к груди. — Будешь супчик?

Запах краски все еще стоял в носу, подташнивало, но поесть было необходимо, потому отказываться я не стал, съел суп, потом — картошку с котлетой, сложил вино в коробки, их определил в клетчатую сумку и поволок ее к мопеду. Подумал-подумал, и решил, что правильнее сперва его спустить, а потом привязывать сумку. Мне ж еще запчасти везти Каналье и кофе — валютчику.

Мама с радостью мне помогла спустить груз, щебеча, как ей со мной повезло, и я поехал на рынок.

Не сдержав любопытство, заглянул в пункт продажи акций «МММ», глянул на курс и улыбнулся. Было 6500, стало 9300. Во я круто успел! За день заработал 112000! Квакнула жаба, что надо было брать акции на все деньги. Но и так нормально. Главное жабу не слушать и вовремя слить акции, а у меня их сорок одна штука!

Не удержавшись, я приобрел еще десять штук. Итого пятьдесят одна. Такими цифрами можно играть серьезно. Спасибо тебе, Леня Голубков!

Настроение сразу улучшилось. Когда продал пак кофе валютчику и обменял двести долларов, оно так вообще заколосилось.

Что и как решили с бандитами, Павел не знал. Ну а чего я хотел, он простой предприниматель, криминал его крышует, а права голоса он не имеет. Он сказал только, что «славяне» залегли на дно, и непонятно, откуда и когда ждать удар.