Однажды, когда Людвиг отправился к Борхардту, Люси села в трамвай и поехала в Нью-Йорк. Здесь она прежде всего зашла в телеграфное отделение на 42-й улице. Агент ФСБ встал у окошечка рядом с ней и, чтобы рассеять подозрения, попросил совета: как сочинить текст поздравительной телеграммы.

— Что бы такое придумать подходящее для четырехлетней маленькой мисс ко дню ее рождения? — спрашивал он. Люси даже улыбнулась ему.

Трудясь над своей телеграммой, сыщик продолжал наблюдать за Люси. Видимо, она хорошо знала, что ей нужно писать: карандаш быстро бегал по бумаге. Агент все еще возился с поздравительной депешей, а Люси уже оторвала бланк со своей телеграммой от остальной пачки и протянула ее клерку.

Когда Люси ушла, агент взял пачку с бланками и оторвал верхний листок. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: бланк это следует отправить в Вашингтон, где при помощи лабораторной обработки сумею прочитать следы, оставленные на нем карандашом Люси. Вскоре выяснилось, что она телеграфировала Фриско, нацистскому подставному лицу в Лиссабоне:

«Доктор и Рене продолжают работать, отплытие завтра. Джо».

Это означало, что Борхардт работал над какой-то информацией, которую передал некий Рене. Подпись «Джо» означала — Людвиг. Но кто такой это Рене и где он?

Пока агент в телеграфном отделении рассматривал бланк, другие сыщики, чередуясь, чтобы не привлечь внимания Люси, провожали ее в контору трансатлантической телеграфной компании «Уэстерн-Юнион» на Гудсон-стри № 84.

Здесь она справлялась, не приходила ли телеграмма по условному адресу «Аджибоэ». Получив отрицательный ответ, Люси выразила разочарование. После ее ухода агенты ФСБ выяснили, что «Аджибоэ» — условный телеграфный адрес, присвоенный 7 марта Люси Бемлер из Маспета. Девушка получила, по словам клерка, несколько телеграмм из Лиссабона и Мадрида. Немедленно были даны указания сохранять копии всех телеграмм, получаемых на это адрес.

Из «Уэстерн-Юнион» девушка направилась в Центральный нью-йоркский почтамт на 8-й авеню; из этого почтового отделения шли все письма, перехваченные на Бермудах. Люси вынула ключ из сумочки и открыла почтовый ящик № 185. Сыщики заметили, что писем там не было, но девушка вынула два журнала. Журналы были скатаны в трубку и обернуты бумагой, так что названий узнать не удалось.

Заместитель начальника отделения сообщил агентам, что утром прибыли два технических журнала: один авиационной, другой — сталелитейной промышленности. Журналы издавались здесь же, в Нью-Йорке. Было отдано распоряжение узнать в отделах подписки, кто именно выписывал журналы на почтовый ящик № 185. Между тем заместитель начальника разыскал заявление о предоставлении ящика: оно было подписано Людвигом и датировано пятнадцатым числом прошлого месяца.

Прежде чем уйти, Люси купила марок для авиапочты на пять долларов. Видимо, Людвиг и его группа собирались отправлять много писем.

Гувер был озабочен. Прежде всего нехватало работников: многие из лучших агентов были заняты шайкой Фрица Дюкена. Грозовые тучи войны, собиравшиеся на горизонте, и связанная с этим работа поглощали внимание других квалифицированных и опытных работников. Спешно принимали и обучали новых агентов, но события шли быстро, и люди не успевали пройти курс обучения.

Но вернемся к Люси... Она вышла из метро и направилась к дому на Айшем-стрит, где жил Борхардт. Здесь пути агентов скрестились. Сыщик, игравший роль художника, сидел в своей комнате, приложив ухо к стене. Он услышал, как к Борхардту вошла Люси. «Профессор», видно, никогда не встречался с девушкой.

— Ах, — сказал он по-английски, — какая же вы красотка! Давайте выпьем, прежде чем говорить о деле!..

Люси рассмеялась и ответила, что не откажется пропустить стаканчик-другой.

— Мне кажется, что кто-то шел за мной от почтового отделения по дороге сюда,— сказала она.

— Почему вы думаете? — живо спросил Борхардт.

— Не знаю, — сказала девушка. — Просто было такое чувство.

— Вы кого-нибудь видели?

— Нет.

— Ах, — заключил Борхардт, — конечно, за вами шли. И кто бы не пошел за такой хорошенькой девушкой, как вы? Но Люси не собиралась поощрять ухаживания Борхардта.

— Где мистер Людвиг, профессор? — спросила она. — Я думала встретить его здесь.

— К сожалению, он должен был уйти. Вот ваше виски.

— Благодарю, профессор. Я принесла кисточки из верблюжьего волоса; мистер Людвиг говорил, что они вам нужны.

Впоследствии удалось установить, что некоторые из писем, перехваченных на Бермудах, были написаны секретными чернилами с помощью таких кисточек.

Затем собеседники перешли на немецкий язык. Агент не понимал по-немецки. Но он заметил, что в разговоре часто повторялось слово «Рене».

Имя Рене неоднократно повторялось и в телеграмме, которая на следующий день пришла на имя Люси. Сам по себе текст казался довольно безобидным, но это Рене — мужчина или женщина — был, очевидно, немаловажной спицей в шпионском колесе. В телеграммах на имя Люси упоминались и другие персонажи: профессор, иногда называемый доктором; Эллен (очевидно, Эллен Мейер), домашняя хозяйка из Бруклина, и два новых имени — Ганс и Карл.

В отделе подписки на журналы выяснилось, что издания, высылавшиеся Курту Людвигу на почтовый ящик № 185, проходили через руки продавца журналов по имени Рене Фрелих из Бруклина. Может быть, это даст ключ ко всей проблеме!

Отправившись по адресу Фрелиха, который жил недалеко и от Эллен Мейер и от Курта Людвига, агенты ФСБ узнали, что Рене служил в армии Соединенных Штатов. Он был одним из тех, кого в конце февраля мобилизовали и направили на пункт сбора призывников в лагерь Аптон (Нью-Йорк).

По спискам личного состава лагеря Аптон установили, что Фрелих отправлен в форт Беннинг (Джорджия) 28 февраля, через четыре дня после зачисления на военную службу, и что сейчас он служи в 4-й дивизии, рота Ф, 8-й пехотный полк.

Агент из Атланты поехал в форт Беннинг поглядеть на Фрелиха.

На первый взгляд казалось, что это юноша с почти девичьей походкой не в состоянии раздобыть сколько-нибудь важные шпионские сведения. Впрочем, любые сведения из армейского лагеря всегда представляли бы ценность для такого искусного аналитика, как Борхардт.

За Фрелихом следили круглые сутки. Сыщик заметил: всякий раз, когда нужно было отправить письмо, Рене выходил за пределы форта. Это был хитрый парень. Он никогда не оставлял в казарме ничего, что могло бы вызвать хоть малейшее подозрение.

Отправленная Люси в Лиссабон телеграмма с указанием, что «готовится отплытие», подействовала именно так, как предвидели агенты. Людвиг сделал еще один визит «профессору». Борхардт в это время усердно печатал на машинке. Агент в соседней комнате услышал, как Людвиг сказал по-английски, видимо, просмотрев написанное Борхардтом: «Профессор, это великолепно. Они будут довольны».

Затем агент слышал, как щелкнули каблуки и два гортанных голоса воскликнули в унисон: «Хайль Гитлер!»

В ту ночь Эллен Мейер устроила большой прием. Агенты, направившие бинокли на окна гостиной Мейеров, видели много мужчин со стаканами и кружками в руках. Это было непохоже на обычную вечеринку. Люди собирались в уголках гостиной, видимо, обсуждая нечто серьезное. Здесь были Людвиг и Люси. Нехватило агентов, чтобы выследить каждого из гостей до его дома; и сыщики решили следовать за двумя молодыми людьми, которые держались все время вместе и на вид казались еще более прожженными малыми, чем остальные.

Оказалось, что они живут недалеко друг от друга в Манхаттане. Оба были немногим старше двадцати лет. Гуверовским агентам скоро удалось выяснить их личности. Один был Ганс Пагель, мрачный человек в очках с толстыми стеклами, а другой — Карл Мюллер. Ганс и Карл — типичные немецкие имена. Как раз те самые имена, которые упоминались в телеграммах на имя Люси из Лиссабона. Молодые люди, казалось, не имели определенных средств к существованию.