Дело не ограничивается словесными угрозами. В Германии, в зонах английской и американской оккупации, сохранялись с темными целями формирования разбитой гитлеровской армии. Английские империалисты поддерживают Испанию фашиста Франко как очаг реакции и агрессии в Европе... Все эти и еще многие другие проявления воинствующего империализма обнадеживают ушедших в подполье гитлеровцев. Они рассчитывают на то, что им удастся возродить фашизм в Германии и в других странах.
Советская демократия была бдительна перед войной и во время войны. Она остается бдительной и после блестящей победы над Германией. О бдительности напомнил Красной Армии и советскому народу товарищ Сталин в приказе 1 мая 1945 г.: «Находясь за рубежом родной земли, будьте особенно бдительны!»
Бдительность всего народа — это черта подлинной демократии. Там, где народ дает усыпить себя, обмануть, там исчезает демократия.
«Отныне над Европой будет развеваться великое знамя свободы народов и мира между народами» (И. Сталин).
Залогом этого являются сила и бдительность советской демократии.
Март 1946 г.
Д. Заславский
От автора
Цель этой книги — впервые исчерпывающе ознакомить американское общество с деятельностью немецких шпионов и диверсантов с 1939 по 1943 год. История, которую я хочу рассказать, известна лишь относительно небольшой группе лиц — членам суда присяжных в Нью-Йорке, Бруклине, Хартфорде и Чикаго, некоторым членам корпорации юристов в указанных городах, нескольким федеральным судьям и, разумеется, ФСБ[2]. Я присутствовал на некоторых процессах, чтобы дать правдивый, фактический фон... Постепенно из рассказов агентов ФСБ, признаний самих шпионов и свидетельских показаний предо мной вырисовывалась общая картина.
Старое изречение, что истина менее правдоподобна, чем вымысел, приобретает новый смысл в применении к фактам, изложенным в книге «Паспорт предателя». Если б я хотел написать основанный на фактах детективный роман, то не мог бы пожелать более богатого источника, чем предоставленные в мое распоряжение различными юристами Соединенных Штатов сухие официальные архивы. Но даже попросту описывая факты так, как их излагали агенты ФСБ и работники прокуратуры, я пришел к убеждению, что имею дело с материалом, содержащим все элементы захватывающего романа. В известном смысле книга эта — действительно плод воображения: воображения преступных умов в Берлине, которые измыслили невероятные вещи, осуществленные шпионами и диверсантами.
Основная задача автора — ознакомить среднего американца с методами немецко-фашистских шпионов, раскрыть ему глаза на актуальность этой угрозы, разоблачить лицо врага и дать оружие для распознавания шпионажа и борьбы с ним.
Автор, как и работники прокуратуры, любезно согласившиеся просмотреть рукопись с точки зрения документальной достоверности, считает, что народ, хорошо осведомленный о действиях вражеских шпионов и диверсантов, — это народ, хорошо вооруженный.
Нью-Йорк, 21 февраля 1943 года.
Глава первая
Методы гестапо
В июньский день 1939 года по трапу парохода «Дейчланд» в Гамбурге сходил на берег высокий, слегка сутулый человек лет сорока. Это был Вильям Себольд, уроженец Германии и американский гражданин, работавший в последнее время чертежником авиационного завода «Консолидейтед Эркраф Компани» на тихоокеанском побережье. Мысли, занимавшие его в это жаркий и душный день, были самого приятного и невинного свойства. После длительного отсутствия он вернулся в Германию. Его привели сюда сентиментальные побуждения: хотелось посетить места своего детства и, быть может в последний раз, повидаться с матерью, с двумя братьями и сестрой, ныне подданными Третьей империи. Разумеется, у Вильяма Себольда, ожидавшего своей очереди в таможне на гамбургской пристани, и в мыслях не было, что сейчас поднимается занавес над драмой, центральную роль в которой суждено сыграть ему самому.
Кто-то дотронулся до его плеча. Себольд обернулся и увидел хмурое лицо. Человек показал значок гестапо. Себольд рассказывал потом, что в тот момент вся кровь вскипела в нем: он ненавидел гестапо и все связанное с ним. Вильям Себольд теперь был таким же настоящим американцем, как если бы родился где-нибудь в Индиане, а не в Мюльгейм-на-Руре.
Человек из гестапо сказал:
— Пойдемте со мной; нам хотелось бы побеседовать с вами.
Он говорил по-английски, как немец, который несколько лет прожил в Соединенных Штатах.
— Что это значит? — спросил Себольд по-немецки.
— Это простая формальность, — ответил гестаповец.
Себольд пожал плечами и последовал за ним к будке на другом конце пристани, очевидно, предназначенной для подобных случаев. В будке за маленьким некрашеным столом сидел человек с неприятным лицом; держался он прямо, с военной выправкой, и одет был в костюм из блестящей черной саржи. Он внимательно изучал небольшую табличку, которую достал из папки со стола; казалось, человек в черном не заметил вошедших.
Затем, даже не ответив на приветствие, он начал перечислять по-английски цифры продукции на заводе «Консолидейтед Эркрафт» в Калифорнии. Некоторые из этих данных, которые Себольд случайно знал, были абсолютно точны; его ужаснула и поразила мысль о том, какими путями эти секретные данные очутились здесь в гамбургском порту. То было первое подтверждение слухов о могуществе гиммлеровской организации. Закончив перечисление, агент гестапо спросил:
— Правильны ли эти данные, герр Себольд?
Себольд обернулся к человеку, который привел его с пристани.
— Так вот что у вас называется простой формальностью!— воскликнул он гневно.
— Берегитесь, герр Себольд,— сказал человек за столом. — Вы находитесь в Третьей империи. Вы обязаны оказывать почтение фюреру.
— Я американский гражданин, — резко ответил Себольд, — и не собираюсь выдавать секреты моей второй родины, которые могу быть использованы против нее.
— Я прошу только подтвердить эти цифры.
— Отказываюсь, — ответил Себольд. — А теперь могу идти?
Человек за столом поднял голову.
— Хорошо, — сказал он, — можете идти. Но вы еще вспомните об этом несчастном инциденте.
Себольд знал, что квартира, где жила его семья в Мюльтейм-на-Руре, невелика. Поэтому он остановился в отеле Хандельсхоф, а затем отправился повидаться с родными. Он не был в Германии уже пятнадцать лет. Все вокруг выглядело точь в точь, как в дни его детства, и в то же время нечто неопределенное, но явственно ощутимое меняло облик этого уютного маленького приречного городка. «Переменились люди», говорил себе приезжий, приближаясь к родному дому. Некоторые вели себя вызывающе, другие казались испуганными.
Встреча с родными прошла тепло и радостно. Но когда он упомянул об инциденте на гамбургской пристани, в комнате воцарилось молчание.
— Как, ты отказался дать гестапо сведения?! — спросил, наконец, один из братьев.
— Разумеется.
— Ну, дело плохо. Ты на всех нас накличешь беду. С гестапо шутки плохи.
Братья Себольда, работавшие на военных заводах, объяснили, что Третья империя готовится обороняться против агрессии США. Рузвельт, сообщили они, замышляет завоевать Германию с тех самых пор, как занял свой пост в 1932 году. Себольд спросил, откуда это известно. «Фюрер сказал»,— ответила сестра тоном, не допускающим возражений.
Родные Себольда не были, нацистами; но и они были заражены микробом нацизма, и когда Себольд попытался вправить им мозги и подверг сомнению лживые россказни геббельсовских пропагандистов, — молодые Себольды только смутились и были даже рассержены.
В первую же ночь, вернувшись в отель Хандельсхоф, усталый от переживаний, Себольд заметил, что кто-то шарил в его багаже. Но все осталось на месте. Видимо, какое-то учреждение Третьей империи — гестапо, по всей вероятности,— выполняло еще кое-какие «мелкие формальности». Себольд прилег, охваченный яростью. Хотелось сложить вещи и с ближайшим пароходом вернуться в Соединенные Штаты. Но Себольд, будучи человеком, склонным скорее повиноваться рассудку, чем чувствам, вскоре овладел собой и вернулся к первоначальному намерению — пробыть в Германии по крайней мере два месяца.