— Я не так уверен в этом, как в другом, — сказал осведомитель. — Один из гостей Файе — человек обычного вида, а другого вы запомните раз навсегда, как только увидите.

Затем фотографии смотрели железнодорожники. Кондуктор, собиравший билеты в вагоне для курящих, узнал Квирина и Джорджа Джона Даша. Гейнка, как и четвертого диверсанта, красивого, угрюмого парня, который поехал в Нью-Йорк вместе с Дашем, кондуктор не опознал.

Тем временем кассир вокзала в Амагансетте прибыл в Нью-Йорк и тоже посидел над снимками. Он тотчас же опознал Даша, Квирина и Гейнка. И уверенно заявил, что фотографии четвертого из тех, кого он видел на вокзале, здесь нет.

Когда Гувер получил рапорт, он обратил внимание на тот факт, что четвертый диверсант остался неопознанным. Видимо, это человек вернулся в Германию задолго до того, как ФСБ начало тайком фотографировать членов «Германо­американского союза».

На следующее утро, в понедельник, около восьми часов, парикмахер из Астории Файе отправился в закусочную и купил фунт кофе, две пинты сливок, два фунта холодных котлет и картофельного салата. Агента, который, разумеется, тоже оказался в закусочной, удивило пристрастие парикмахера к сливкам. Он решил, что такое количество сливок требуется для гостей, которые собираются выпить не одну чашку доброго американского кофе после тех помоев, которыми их угощали в Германии. И другие покупки Файе могли бы привлечь внимание сыщика, даже если бы парикмахера ни в чем не подозревали. Только человек, который собирается на пикник, покупает закуски с самого утра. Агенты решили, что холодные котлеты предназначены для Квирина и Гейнка, изголодавшихся на германских эрзац-продуктах.

Гувер просматривал агентурные донесения, которые были результатом слежки, начавшейся в 1939 году, после того как Эдуард Керлинг, вместе с шестью другими немцами был задержан на баркасе у побережья Лонг-Айленда. Начальник ФСБ видел, что и Даш, приехавший в Нью-Йорк днем раньше и увлекшийся осмотром столицы, и Квирин, который укрывался теперь в доме Файе в Астории, оба были связаны с Керлингом и его друзьями — Германом Нейбауэром и Гербертом Хауптом. Но если двое из десантников так дружны с Керлингом, Нейбауэром и Хауптом, то не был ли кто-либо из этой тройки еще неизвестным членом группы, высадившейся в Амагансетте? Гувер дал просмотреть фотографии кассиру, шоферу такси в Ямайке, осведомителю в Астории и железнодорожникам. Ответ был отрицательный. Ни Керлинг, ни Хаупт, ни Нейбауэр не были в десантной группе.

Но Гувер знал, что бывший метрдотель — подходящий человек для такой экспедиции. Таковы же были и Нейбауэр, в прошлом повар чикагского отеля, и Хаупт, скромный чикагский оптик, год назад покинувший подругу сердца, девушку из косметического кабинета — Герду Меланд.

Чем больше Гувер думал о Керлинге, Нейбауэре и Хаупте и от тесной дружбе между ними, замеченной агентами ФСБ еще до отъезда этого трио в Германию, тем более убеждался, что они окажутся участниками второго десанта с подводной лодки. Гувер считал, что будет сделана по крайней мере еще одна попытка высадить диверсантов где-нибудь на атлантическом побережье Америки. Он знал немецкую психологию: немцы не стану класть все яйца в одну корзинку и, конечно, пока выжидают где-нибудь, чтобы посмотреть, что произойдет с первой группой диверсантов. Гувер решил также, что вторую попытку они сделают как можно дальше от Амагансетта. Флорида, по всей вероятности, покажется гитлеровцам чрезвычайно заманчивым местом для высадки. Там много людей из «пятой колонны».

Гувер не претендовал ни на какую особую проницательность. Он просто сделал некоторые здравые выводы, основанные на давно уже собранной информации. Было бы вполне естественно, если бы руководители «академии» диверсантов в Берлине, намечая состав второй группы, подобрали людей, у которых дружеские отношения с участниками первой высадки.

Но как повлияет столкновение на берегу с Кулленом на возможность второго десанта? Гувер решил, что если бы даже Даш и компания сочли свою авантюру провалившейся, то они все равно умолчали бы об этом из самолюбия и просто из чувства самосохранения. Значит, происшедшее на пляже в Амагансетте ни в какой мере не может изменить уже начавшие осуществляться планы берлинской «академии». Было дано указание, чтобы на дюнах вокруг места высадки первой группы в Лонг-Айленде дежурило достаточно агентов на случай, если кто-нибудь из диверсантов пожелает поглядеть, целы ли ящики.

В ночь на 15 июля 1942 года не произошло никаких новых событий. Агенты ФСБ убедились, что Квирин и Гейнк укрываются у Файе. Разумеется, можно было бы войти в дом и арестовать их, но Гуверу хотелось посмотреть, начнут ли действовать Гейнк и Квирин и куда приведут их следы. Был отдан приказ не задерживать и Даша. Кроме того, Гувера беспокоил человек, которого не удалось опознать. Начальник ФСБ надеялся, что кто-нибудь из диверсантов наведет агентов на след этого незнакомца. Затем возник вопрос, у кого укрываются остальные диверсанты? Гувер заподозрил, что, кроме явки Файе, существует немало людей в Лонг-Айленде, Нью-Йорке и особенно в Йорквилле, немецком квартале на 80-й Восточной улице. Кроме того, агенты ФСБ не знали, сколько еще задумано десантов: их могла быть и целая дюжина. Определенно, лучше выждать: аресты или гласность в печати послужили бы только предупреждением для немцев.

К полуночи во вторник, 16 июня, через семьдеся два часа после высадки диверсантов в Амагансетте, официант в Бродуэйском ресторане просматривал пачку фотографий. Это был очень наблюдательный малый. Вот почему агент ФСБ показывал ему снимки.

Официант быстро нашел портрет Даша с его характерным ястребиным профилем.

— Вот он! Еще не прошло и часа, как это человек был здесь. Он заказал два ростбифа и пять бутылок пива. Он запомнился мне потому, что пожирал ростбиф и глотал пиво так, как если бы не ел и не пил целую неделю.

Через тридцать шесть часов после разговора в Бродуэйском ресторане, в четверг утром, 18 июня, во Флоридское отделение ФСБ в Джексонвилле пришло известие, что на берегу у Понте-Верде, к югу от Джексонвилля, рыбаки нашли зарытые в песке ящики.

В мгновение ока на берегу оказались агенты ФСБ. Они нашли точно такие же четыре ящика, как в Амагансетте. Следы на песке свидетельствовали, что ящики были зарыты не позднее прошлой ночи.

На железнодорожной станции в Джексонвилле тотчас же произвели расследование: не садились ли в поезд между полуночью и утренними часами четверо подозрительных незнакомцев, говорящих по-английски с немецким акцентом? Но в Джексонвилле агентам ФСБ не повезло: вокзал был переполнен, никто не заметил подозрительных людей, и теперь они могли ехать в одном из поездов на север.

Агенты ФСБ наводнили все поезда, которые отправлялись на север из Джексонвилля, начиная с прошлой ночи и вплоть до момента, когда были найдены ящики; они начали обход вагонов, разглядывая пассажиров. Другие агенты остались в Джексонвилле на случай, если четверо диверсантов еще бродя здесь. Не было сомнения, что высадилось именно четыре человека: один ящик на каждого, как и в первом десанте.

Обстоятельства складывались именно так, как рассчитывал Гувер. Но теперь условия расследования были неблагоприятны. Никто не видел диверсантов из последней группы, поэтому опознать их было невозможно.

Что-то подсказывало Гуверу, что дом Файе — это главный козырь слежки. Парикмахер жил тогда один и все-таки регулярно закупал пищу на троих. Однако, беспрепятственно наблюдая за домом и даже заглядывая изредка в одну из комнат нижнего этажа, агенты ФСБ не видели внутри никого, кроме Файе.

В субботу 20 июня ночью, как раз через неделю после высадки в Амагансетте, Файе посетил гость. То был угрюмый молодой человек, немногим старше тридцати лет. Он казался очень взволнованным, когда шел по улице и стучался в дверь. Он оставался в доме недолго и ушел вместе с парикмахером.