В скрытой борьбе с Дюкеном наступил период затишья. Себольду попрежнему удавалось перехватывать важную информацию, которую Дюкен добывал для передачи в Германию. Но коварный бур ухитрялся то и дело ускользать от агентов; становилось все более ясно: именно тогда, когда он скрывался из виду, он направлял сведения в Германию иными, неизвестными ФСБ путями.

«Натурщица» Лили Штейн работала в контакте с неким Эдмундом Карлом Гейне. Человек это некогда был представителем «Форд Мотор Компани» по организации фордовских предприятий в Германии и других зарубежных странах и сохранил связи на автомобильных заводах в Детройте, которые тогда как раз перестраивали свою работу для военных нужд. Благодаря прошлым связям Гейне имел доступ на множество заводов в Детройте и во время инспекционных поездок доставал любые производственные данные, какие требовались Гитлеру.

Данные эти передавала Себольду Лили Штейн. Обязанностью Себольда было заносить их на микропленки и вручать таким «верным» людям, как Вильгельм Зиглер, шеф-повар на пассажирском пароходе «Америка». Что касается Германа Ланга, угрюмого мастера с завода авиаприцелов Нордена, который как будто недолюбливал Себольда, — то теперь выяснилось, что он еще раньше взял на заводе отпуск и отправился в Германию. За время пребывания там он сообщил нацистским инженерам и конструкторам все, что мог вспомнить о деталях авиаприцелов; но эта информация не принесла им особенной пользы.

Берлину требовались детали авиаприцелов. Станция АОР в Гамбурге запрашивала об этом все более настойчиво, и теперь у Себольда был хороший предлог для свидания с Лангом. Выяснилось, что для Ланга это был прежде всего вопрос о денежном вознаграждении. У него было на 3 000 долларов ценных бумаг, курс которых упал; в связи с этим Ланг поставил условием, что германское правительство оплатит любой убыток, который он потерпит при ликвидации акций перед возвращением на родину.

— За этим дело не станет, — сказал Себольд. — Но сможете ли вы достать некоторые детали авиаприцела, чтобы мы могли переслать их через кого-нибудь вроде Зиглера?

Ланг засмеялся.

— Нет ничего проще, — похвастал он. — Я один из тех, кому больше всего доверяют на заводе. Я мог бы залезть в стол хоть к самому директору, никто и слова не сказал бы.

— Замечательно! Но сколько деталей вы сможете раздобыть?

Конечно, не весь авиаприцел, но в данном случае достаточно некоторых деталей для того, чтобы воспроизвести его целиком там, в Германии, если, вдобавок, я еще и сам буду присутствовать при сборке, чтобы восполнить недостающее по памяти.

Агенты ФСБ, управлявшие радиостанцией Себольда, передали предложение Ланга в Гамбург. Через пару дней пришел ответ, смысл которого сводился к следующему. Пообещайте Лангу что угодно. Нам бы только заполучить его сюда с деталями, а когда авиаприцел будет сконструирован, с Лангом мы уладим дело.

Это звучало зловеще, но агенты рассмеялись. Они знали, как нацисты собирались «уладить дело» с Лангом!

Эвере Редер, инженер-конструктор на заводе «Сперри Жироскоп», где производилась значительная часть всех выпускавшихся в США авиаприцелов, не ставил таких условий, как Ланг. Единственное затруднение с ним заключалось в том, что теперь он не мог орудовать так легко, как раньше. Едва только он нацеливался на какой-нибудь чертеж, чтобы сделать с него снимок, как чертеж исчезал самым таинственным образом. Разумеется, Редер не знал, что на заводе Сперри работали специальные агенты, следившие за каждым движением шпиона.

Дюкен жил в роскошно обставленной квартире на 74-й Западной улице подле Центрального парка. Его сожительницей была молодая женщина, настоящее имя которой нет надобности называть. Эта женщина, происходившая из очень почтенной семьи на Юго-Западе США, где-то повстречалась с Дюкеном, влюбилась, и они стали выдавать себя за супружескую пару, под именем мистер и миссис Данн. Когда возникло подозрение, что эта элегантная особа не только любовница, но и сообщница Дюкена, агенты ФСБ принялись следить и за ней. Однажды заметили, как она опускала письмо в почтовый ящик в Центральном парке. Тотчас же связались с почтовым ведомством и, вскрыв ящик, выяснили адресат. Письмо с обратным адресом миссис Данн было адресовано «Истмен Кодак Компани» в Рочестере (Нью-Йорк).

Когда письмо пришло, в фирме Истмена уже ждал агент ФСБ. Любовница Дюкена, рекомендуясь специалисткой в области фотографии, что совершенно не соответствовало действительности, интересовалась достижениями «Истмен Компани» в опытах фотографирования в тумане. Разумеется, это был правительственный секрет, но чтобы не возбудить подозрений, был послан вежливый и бессодержательный ответ.

Тем временем шпион сам написал письмо, которое, вероятно, останется «классическим» образцом нацистской наглости. Вот оно:

«В военное министерство. Отдел химической войны. Вашингтон.

Джентльмены!

Мы заинтересованы в возможностях финансирования нашего изобретения в области химической войны. Нам неизвестно, оригинально ли оно, но мы желали бы изучить эту область, чтобы быть информированными на сей счет прежде, чем откроем наш секрет.

Мы слышали, что правительство опубликовало брошюру для тех, кто интересуется данными вопросами. Если это так и если есть возможность, просим сообщить нам, как мы могли бы получить экземпляр этой брошюры.

Считаем также нужным указать, если это имеет для вас значение, что мы патриоты и не допустим разглашения государственной тайны.

С уважением

Ваш Ф. Дж. Дюкен».

Когда это письмо попало в руки агентов, Дюкен получил из военного министерства любезный по форме и насмешливый по существу ответ. Ему писали, что хотя просьба и не может быть удовлетворена, тем не менее военное министерство не питает никаких опасений, ибо он-де явно не такой человек, который был бы способен злоупотреблять секретной информацией.

Не проходило и дня, чтобы не раскрывалась какая-либо новая сторона деятельности и организации Дюкена. Однажды Франц Штиглер, старший пекарь на пассажирском пароходе «Америка», и шеф-повар Зиглер пригласили Себольда на вокзал, чтобы познакомить его с каким-то важным лицом. Человек этот, по имени Рене Мезенен, оказался официантом на трансатлантическом пароходе. В вокзальной уборной Мезенен извлек из носка и передал Себольду микропленку.

— Отправителю спешно нужны эти сведения, — сказал он. — Передайте Дюкену как можно скорее.

Уполномоченный ФСБ Фоксуорт спешно увеличил микропленку и прочел:

«Передайте всем друзьям... что технические вопросы сейчас не так интересуют нас, как военные. Мы желаем, чтобы каждый работал изо всех сил, непрерывно поставляя информацию по следующим вопросам:

а) точная мощность авиации с цифрами летного состава и вспомогательного технического состава на аэродромах;

б) подробности об авиационных школах, местонахождение, число учащихся, подготовка по специальности, длительность срока обучения, типы учебных самолетов;

в) особый интерес представляют все виды учебников, особенно такие, которых нет в открытой продаже;

г) исключительно важно: если летчики обучаются специально для Англии, то где именно проходят они курс обучения; сколько их, каким путем они направляются и когда назначены к отправке;

д) отправляют ли их на пароходах или на самолетах и какими именно маршрутами? Желательно завязать знакомство среди персонала военно-воздушных сил, найти людей, которые смогли бы дать все эти сведения».

ФСБ велело Себольду продолжать игру и отдать Дюкену точную копию микропленки. Такие запросы всегда передавались шпиону в нетронутом виде главным образом для того, чтобы знать, как много ему известно.

Между тем Себольд сделал своей штаб-квартирой музыкальную студию в комнате № 629 дома № 152 на 42-й Западной улице. Дюкен нашел идею замечательной. Ему и в голову не пришло, что в студии установлены диктофоны и агенты ФСБ в соседней комнате слышат каждое произносимое здесь слово. Не догадывался он и о том, что в одной из стен студии скрыта камера киноаппарата.