— Ты всегда был таким? — спросила женщина, коснувшись пальцами, унизанными кольцами, лица мужчины.

Равьер напрягся, но не отвел ее руки.

— Нет, — сказал он.

— Мне нравится, как ты ешь, — сказала Шейдара, продолжая гладить его лицо. — Если мужчина сразу набрасывается на еду, он думает не об удовольствии, которое можно получить от хорошей пищи, а только о том, как бы набить себе брюхо. Думаю, и в постели также. Одни мужчины торопятся и заботятся только о себе, а другие способны сами получать наслаждение и давать его женщине. А ты, Амьер, способен дарить наслаждение? — промурлыкала Шейдара.

Она вдруг потянулась, и красное платье упало к ее ногам.

Равьер устало смотрел на обнаженную женщину. Полноватое тело, крутые бедра, треугольник волос между ног, крупная грудь с темными сосками, — ничто не вызывало в нем никакого отклика, но Равьер понимал, что отказ не понравится Шейдаре.

Она, по всему было видно, считала себя неотразимой красавицей.

Равьер вдруг вспомнил один из уроков Камиера Бриаса, первого советника отца, который учил его, тогда еще наследного герцога, искусству дипломатии.

— Когда не знаете, что ответить опасному и сильному врагу, ваша светлость, то для начала смешивайте ложь и правду. Поглаживайте пса, пока не будет готов ошейник для него (1).

Равьер сделал над собой усилие и заговорил.

— Послушай, Шейдара, — начал он. — Ты, конечно, очень красивая женщина, но после бессонной ночи у столба я весь день таскал тяжелые бревна. Неужели ты думаешь, что у меня сейчас хватит сил на то, чтобы лечь в постель с женщиной, пусть даже и с такой красивой, как ты?

Женщина польщенно улыбнулась.

— У меня есть средство, которое поможет мужчине воспылать страстью даже к древней старухе на одну ночь, — Шейдара взяла в руки небольшой флакон из темного стекла.

— Я не хочу желать красивую женщину благодаря колдовским средствам. К тому же, зачем тебе такой, как я? Вокруг тебя полно мужчин без шрамов и ожогов, отталкивающих взгляд?

Шейдара накинула на себя халат, расшитый яркими цветами, и уселась напротив него. Она налила себе вина в причудливый серебряный кубок и сделала глоток.

— Моя семья была очень бедной. Мы жили в лачуге, и я для развлечения заходила иногда в лавку, где продавали сладости. Просто стояла, смотрела и мечтала, как все там съем. Иногда меня прогоняли оттуда. Однажды Шубир дал мне горсть серебряных монет, и я снова отправилась в лавку. Накупила себе целую кучу сладкого и съела. Потом меня рвало, и я долго не могла смотреть на сладости, зато полюбила острую пищу.

Даже не подумала тогда, откуда у Шубира появились деньги, а потом его посадили в темницу. Оказывается, он ограбил какого-то торговца. Ты понимаешь, о чем я? Так и с мужчинами у меня, к своим тридцати годам я уже наелась сладкого и хочется другого. К тому же, Амьер, я ни у кого не видела таких зеленых глаз.

— Ты умная женщина, Шейдара, и тебе действительно тесен этот остров, — польстил Равьер. Женщина наверняка убавила себе лет десять, но он хотел отвлечь от себя ее внимание.

— Что ты будешь делать, уехав с острова?

— У меня есть золото, но я не могу его потратить. У меня есть драгоценности, но мне некому их показывать. Я хочу купить себе маленький домик на побережье, а возле него посажу фруктовые деревья и цветы. Здесь на проклятом песке растет только трава.

— Послушай, Шейдара, тебе и вправду понадобится много золота. Та девушка, которую схватили на корабле, слепая, с обиженным лицом… Ее отец — ювелир из Шимарута. Он обязательно вознаградит тебя за спасение дочери и ее служанки. Давай возьмем их с нами, и ты станешь еще богаче.

— Если бы девушка была красивой, я бы подумал, что ты стараешься для себя, Амьер. Но я сама видела ее лицо. Что же, вам только будет тяжелее грести. Но ты прав, лишнее золото мне не помешает, — задумчиво проговорила Шейдара.

Равьер перевел дух. Кажется, пока все складывалось удачно в переговорах с сестрой Шубира. Уроки занудливого советника Бриаса очень пригодились сейчас.

— Кстати, у меня во дворе есть бочка с теплой водой, можешь там вымыться, — сказала Шейдара.

Равьер кивнул. Он действительно чувствовал себя очень грязным. Женщина провела его в маленький дворик и протянула мягкую тряпочку для мытья вместе с маленьким куском душистого мыла.

Равьер стянул с себя рубаху, встав спиной к Шейдаре, и с наслаждением зачерпнул ковшиком воду. Плевать, что женщина смотрит, слишком уж велико было желание смыть с тела пот и грязь. Цепь на ногах мешала снять штаны, но он и не хотел обнажаться перед любопытной зрительницей. Наскоро обтерев тело и натянув рубашку, он обернулся.

Шейдара пристально смотрела на него.

— Послушай, Амьер. Сейчас я прикажу отвести тебя обратно. Начну готовиться к побегу, но мне нужно несколько дней. Только пообещай мне, что вы не обманете меня. Не оставите здесь, иначе Шубир догадается, кто именно помог вам сбежать. Дай мне слово.

— Я даю тебе свое слово, что мы не оставим тебя, если ты действительно поможешь нам, — медленно сказал Равьер.

Шейдара удовлетворенно кивнула и дотронулась до его руки:

— Почему-то я знаю, что ты из тех мужчин, кто привык держать свое слово.

(1) — про ошейник и собаку говорил писатель Ф. Кнебель, я немного изменила его слова

Шубир морщился от яркого утреннего солнца, глядя на горизонт. Сегодня дымка тумана, окружавшая остров, стала тонкой, как паутина. «Надо будет навестить колдуна», — подумал он, отбрасывая в сторону пустой кувшин из-под выпитого вина.

Голова трещала, настроение было скверным.

К нему подошел Грем, позвякивая крупными золотыми серьгами в ушах, и остановися в паре шагов. Грем был на голову выше любого мужчины на острове и силен, как бык,

но не отличался особо умом. Иногда он с удовольствием выполнял для Шубира работу палача.

— Люди недовольны, Шубир, — помявшись, начал Грем.

— Пусть они скажут это мне в лицо! — рявкнул Шубир. — Эти трусливые ублюдки должны быть мне благодарны за то, что до сих пор еще живы, а не кормят морских драконов на дне, о которых спьяну болтают.

— Они жалуются, что сидят без дела и давно не видели хорошей добычи, — Грем опустил голову.

— Разве я виноват в том, что нам давно не доставался ценный трофей! Тот корабль, который мы захватили до этого, был набит только зерном, которое к тому же намокло и пошло на корм рыбам. А на последнем оказались пилигримы, с которых тоже мало что можно было взять. Грем, о чем еще болтают эти выродки?

— Говорят, что туман рассеивается. И что рыба им надоела, — почесал Грем кудлатую голову.

— Тхоргх, я был на королевской каторге и поверь, был бы порой рад даже рыбьему хвосту, потому что нам давали жрать не каждый день. А здесь мы в безопасности, никто не сможет нас найти благодаря туману, который создал колдун. Сам знаешь, сколько кораблей разбились о прибрежные скалы. Я поговорю сегодня с людьми, ступай и будь настороже. Я могу доверять только тебе, Грем, — Шубир лгал, на самом деле он не верил здесь никому.

— Еще, Шубир, твоя сестра…Я видел, как от нее выводили этого меченого мужика, — Грем на всякий случай сделал несколько шагов назад.

— Это не твое дело, пусть Шейдара поразвлекается напоследок, скоро мы отправляемся в Акмару, на ближайший рынок рабов. Там мы сможет продать пленников и те оставшиеся грузы, которые у нас есть. Каждый получит свою долю. Кому что не нравится, смогут убраться к Тхоргху. Сегодня я сам скажу об этом людям. И вот что, Грем, серьги в обеих ушах носят только бабы.

Здоровяк обиженно засопел, развернулся и пошел прочь.

А Шубир отправился к хижине Гверта, стоявшей в отдалении от всех остальных. Здесь всегда пахло какими-то травами. Главарь пиратов очень не любил бывать здесь.

Колдун лежал на топчане, закутавшись в несколько теплых одеял, несмотря на то, что день стоял теплый.