Самсонов что-то отметил у себя в блокноте и поправил аккуратно зачёсанные назад волосы.

— Старая гвардия уходит на административную работу, — намекнул Белкин на вышедших из кабинета людей

— А нам покой только снится, верно? — сказал Самсонов, отложив в сторону блокнот с ручкой.

— Да. Как ты себя чувствуешь? Готов продолжить испытательную работу? — спросил у меня Анатолий Ростиславович.

— Хотел бы отдохнуть, а потом уже вернуться. Домой надо съездить. Бабушку и тёщу проведать. Дачей заняться во Владимирске, — ответил я.

Самсонов и Белкин переглянулись.

— Как ты понимаешь, теперь министр я. Пётр Михайлович мой зам. Время выбрало нас для спасения всей нашей авиационной промышленности. Нами уже приняты некоторые решения, — объявил Белкин.

— Какие?

— Например, передать большинство административных функций от конструкторских бюро в министерство. При этом мы сохраняем производственную и научную базу каждого КБ, не прибегая к объединению.

Как-то всё странно звучит.

— Выходит, что КБ только разрабатывают. А претворять в жизнь или убрать на полку потому или иному изделию решение будут принимать здесь. В этом здании.

— Именно, — ответил мне Самсонов.

— А что будет с людьми, которые работали в КБ? Будут сокращены?

— Никаких сокращений. Всем найдут работу. Ни один завод не закроется, — сказал Белкин, хлопнув по столу.

— Это хорошо, — произнёс я.

— А теперь работа для тебя. Мы предлагаем тебе возглавить новое управление лётной службы. Полномочия будут самые широкие. Ты и твои подчинённые должны будете контролировать все новейшие разработки и образцы. Проводить контрольные испытания и взаимодействовать с Министерством обороны.

Придётся много ездить и много чего контролировать.

Пока мне не совсем понятен смысл этого расширения. У каждого КБ есть свой лётный состав. Они лучше меня знакомы с особенностями испытательных образцов.

— Вмешательство таких контролирующих органов только увеличит время принятия на вооружение. Я не вижу смысла в расширении полномочий управления.

Самсонов улыбнулся и наклонился ко мне.

— Речь идёт об управлении не всего министерства, а нового КБ. Мы решили, что следует объединить МиГ и Сухой.

Вот это номер от двух мэтров! Сами же недавно выступали за сохранение независимости КБ. А тут объединять собрались.

— Другого варианта нет. Это два огромных конструкторских бюро. Люди уйдут работать куда-нибудь в другие структуры. С устройством поможем. Но нам нужно провести объединение, дабы сократить некоторые расходы.

— Для чего? Эти КБ созданы людьми и для людей. Они живут этим делом всю жизнь. Как лётчик живёт небом, так и они своей работой. Разве я не прав?

На мои вопросы не ответили.

— Какие твои предложения? — спросил Белкин.

— Если уж всё так серьёзно и нужны деньги, нужно искать зарубежных заказчиков. Внешние вливания в экономику можно направлять на новые разработки.

— Мы это уже пробовали. На данный момент все контракты аннулировали. Страна вновь закрывается от всего мира. В Африке никто не может платить за наши самолёты, а бывшим странам соцлагеря мы уже неинтересны, — ответил Самсонов.

— Сербия? — спросил я.

— Капля в море. Тем более что им не нужны будут самолёты Сухого. Да и не факт, что они смогут заплатить нам сразу, — сказал Белкин.

Остались ещё несколько рынков. Вот только там ещё мы не появлялись в эти годы.

— А как насчёт раструбить по всему миру, что в войне на Балканах победу принесли советские самолёты? МиГ-29 и Су-27К. Лучшей рекламы у нас не будет, — предложил я. — А потом выйти на переговоры с Малайзией, Индией, Индонезией, Египтом. А ведь есть ещё Ливия, Ирак…

— Ты уверен, что им нужны наши самолёты?

— У этих стран есть деньги. К тому же, сейчас будет волна осуждения США за бомбардировки Сербии. В Малайзии премьер-министр уже давно критикует президента Буша. А здесь мы с лучшими в мире самолётами, да ещё и за более низкую цену, чем у янки.

Самсонов и Белкин призадумалась. Не сказать, что план весьма хороший, но это лучше, чем объединение двух мощнейших КБ в одно.

— Ну и есть ещё кое-что. Почему бы не попробовать предложить Индии построить для них авианосец? Уверен, что в Дели в курсе, как себя проявил «Леонид Брежнев» в Средиземном море несколько лет назад.

— А к кораблю идут не только самолёты, но и вертолёты, ракеты и всё остальное. Плюс, мы поможем с заказом министерству судостроительной промышленности, — обрадовался Самсонов.

Он подошёл ко мне и крепко обнял.

— Да вы стратег, Сергей Сергеевич, — посмеялся Пётр Михайлович.

— Спасибо. Значит, я могу идти?

— Ты не дал нам ответ на вопрос, возглавишь управление лётной службы? — спросил Белкин.

Всё же, повышение — это хорошо. Но у меня и так есть хорошая работа.

— Я бы предпочёл работать в моём конструкторском бюро. Там есть несколько проектов, которые требуют моего внимания.

Белкин вышел из-за стола и пожал мне руку.

— А должность шеф-пилота фирмы тебя интересует? — спросил Анатолий Ростиславович.

Похоже, Морозова с этой должности убрали. Что ж, место старшего лётчика я займу с удовольствием.

— Интересует.

— Принимай должность старшего лётчика-начальника лётной службы КБ МиГ, — сказал Белкин.

Я выпрямился и по-военному ответил «Есть!».

Выходя из кабинета, мне пришла в голову ещё одна идея.

— Товарищи, а вы думали о будущем? Кто будет заниматься разработкой новых видов техники? — спросил я.

— Ты о чём, Сергей? — спросил Белкин.

— Я об «инвестициях». О самых выгодных «инвестициях», что только могут быть в нашей стране.

Несколько лет спустя. Аэродром Владимирск.

Полуденное солнце сильно печёт голову, а запахи аэродрома навевают одно воспоминание за другим. Каждый раз, стоя на бетоне, в голове со скоростью света проносятся кадры взлётов и посадок, успешных вылетов и не самых удачных. И каждый раз мне в радость возвращаться на родной аэродром, на который я бегал мальчишкой и мечтал о том дне, когда поднимусь над городом выше всех.

На посадку заходит очередной самолёт, выполнивший испытательный полёт. Плавно снижается. Заметно, как активно работают плоскости управления и лётчик выдерживает режим снижения.

За спиной идёт серьёзный разговор. Никаких шуток, а только предметный анализ происходящего.

— Высоко идёт.

— В полосу точного приземления не попадёт.

— Попадёт.

Проходит несколько секунд, и недавно принятый на вооружение истребитель-бомбардировщик касается полосы. Из-под колёс взмывают два вихря. Самолёт выполняет пробег, продолжая держать нос поднятым.

— Долго держит. Я бы сел и сразу опустил.

— А зачем? Полоса 4 километра. Можно и без тормозного парашюта.

Лётчик опускает нос и выпускает тормозной парашют. Два бело-оранжевых купола наполняются издав глухой хлопок и тут же обрываются стропы.

— Я так и знал. Слишком рано выпустил парашют. Не загасил скорость.

— А я думаю, что просто парашют старый и давно его не перекладывали.

Пожалуй, дальнейший анализ, стоящим за моей спиной «специалистам», стоит продолжить уже при мне.

— Итак, товарищи, сейчас вы стали свидетелями посадки какого типа воздушного судна? — спросил я, повернувшись через левое плечо назад.

Стоящие за моей спиной дети, а именно воспитанники Владимирского отделения ДОСААФ СССР, как один произнесли название Су-34, который несколько лет как уже принят на вооружение ВВС Советского Союза.

— Прекрасно. Какие особенности вы заметили в конструкции этого самолёта?

Поочерёдно каждый из детей назвал что-то своё. А одна девочка и вовсе заметила, что под фюзеляжем установлен какой-то контейнер. Предположила, что для различного рода разведки.

— Молодцы. Ну и как я обещал, встреча с лётчиками-испытателями после вылета. Все в автобус, — указал я детям на оранжевый ПАЗ-4230.