Очередной вылет был завершён. Сегодня нашей группе дали разрешение на посадку в Батайнице. Пока рулил по магистральной рулёжке, приходилось объезжать воронки от взрывов. Пока никто не восстанавливал аэродром, который каждый день принимает на себя удары.

Когда закатили самолёты в подземное хранилище, я уже готовился идти поспать. Но тут появился наш главный. Виталий Казанов, в слегка потёртом обмундировании. Под глазами тёмные круги и выглядит уставшим.

— Бессонные ночи, Сергей? — спросил Виталик, пожимая мне руку.

— Сейчас у всех много работы. Вот и у нас перерыв, а потом опять на задание. Что-то случилось?

Виталик достал сигарету и закурил.

— Случилось. С рассветом поедем в одно место. Нужна твоя консультация, — сказал Казанов.

Усталость окончательно сморила меня. Через полчаса люди подполковника Тадича отвезли меня в деревню Нова Нада. В дороге я смог немного поспать на заднем сиденье старого японского внедорожника. Но ощущение такое, что закрыв глаза, телепортировался к калитке дома Драгомира и Анны.

— Командир Радонич, мы приехали, — тихо сказал водитель, коснувшись моего колена.

— Да. Спасибо, мужики. До завтра, — пожал я ребятам руки и вышел из машины.

— Господин Сергий, постой, — окликнул меня сидевший на пассажирском сиденье серб, выйдя из машины.

— Что случилось?

— Я… спасибо хотел сказать. Вы рискуете жизнью ради нас, хотя не обязаны.

— Любой бы поступил так же, — пожал я протянутую мне руку.

Он ещё раз меня поблагодарил и ушёл к машине.

— А можешь мне ответить на вопрос? — спросил я.

— Конечно.

— Почему распалась страна? Что послужило причиной?

Боец задумался и слегка напрягся. Видно, что для него это больной вопрос. Ему даже стало слегка жарко, и он расстегнул куртку. Но от ответа уходить не стал.

— Мы не дорожили тем, что жили в лучшей стране. Каждый из народов считал, что они правы. Я не питаю ненависти ни к мусульманам, ни к католикам. Но мы и по сей день не знаем, кто выстрелил первым.

— И пока вы будете это выяснять, война будет продолжаться, верно?

— Верно. Правда, теперь есть ещё и третья сила, которая не даёт пожару войны потухнуть. Вот мы и сражаемся.

Боец перекрестился и пожелал мне спокойной ночи. Пока я шёл к калитке, в голове ещё переваривались слова серба.

Да, я на стороне братьев-славян. Да, я хочу защитить невинных людей и помочь выстоять братской стране. Но смотря на их войны друг с другом, не могу понять как же это всё случилось?

Сразу вспоминается история моей страны. Пожалуй, худшего примера для нас чем Югославия быть не может. Если не удержим единство, то дадим «белоголовому Орлу» Запада нас рассорить и не будет нам покоя многие годы.

А уж «Орёл» всегда крепко сжимает свои когти. Вот и Сербию он не отпускает.

Едва открыл калитку, передо мной тут же материализовался Йося. Огромный пёс преградил мне путь. Пару секунд мы смотрели друг на друга, но потом его суровость сошла на нет.

Пёс медленно сел и высунул язык. Похоже, что он рад меня видеть. Я подошёл к нему, присел и погладил.

— Как обстановка? Бдишь? — спросил я, пока Йося меня обнюхивал.

После собачьей «проверки», пёс поднял правую лапу. Будто поздоровался со мной. Отказать в таком рукопожатии бравому сербскому сторожу я не мог.

Войдя в дом, я почувствовал приятный запах жареного мяса и испечённого хлеба.

Осмотревшись, обнаружил на кухне еду в кастрюльках. Старики, видимо, ждали меня. А я отсутствовал уже четвёртую ночь.

Из дальней комнаты, где я ночевал, слышен был шёпот. Направившись туда, я обнаружил ещё один «источник» шума.

На маленьком диване в зале лежал Драгомир и знатно похрапывал. Экран включённого телевизора показывал только заставку о перерыве в вещании. На столике перед дедом стояла закупоренная бутылка, в которой у него была ракия. А ещё две чаши — колбы с узким горлом для употребления данного напитка.

Судя по всему, он вновь меня ждал, чтобы выпить. Но сам даже не пригубил. В маленькой кружке стоял недопитый, но ещё хорошо пахнущий, кофе. Я поднял с пола одеяло, которое Драгомир уронил во время переворачивания и накрыл его.

Тихо подойдя к комнате, увидел там Анну. Женщина стояла на коленях перед зажжёнными свечами и висящей в углу иконой. Она тихо читала молитвы, прерываясь лишь на всхлипывания и плач. В её голосе я смог разобрать несколько имён, за которых она молилась. И в этот момент Анна повернулась ко мне.

— Живи, — подошла женщина, и не сдерживая слёз, крепко меня обняла.

На душе тепло, хотя передо мной незнакомый человек. Ощущение, что меня обнимает бабушка Надя. Я будто вдыхаю этот знакомый аромат кухни в квартире Владимирска, пропитанной борщом и сырниками. Кажется, что все бабушки ассоциируются у меня именно с приятными воспоминаниями о яствах.

— Бабушка… то есть, Анна, всё хорошо.

— Я уже и молилась, и с Предрагом пыталась связаться. Ой, что же это такое! Мы каждый день в подвалы спускаемся. Пошли, покормлю. Исхудал совсем, — вытерла слёзы Анна и пошла на кухню.

Обстрелы и подвалы всегда идут рука об руку. Что творится в Белграде, уму непостижимо.

Приведя себя в порядок, я сел за стол. Анна уже успокоилась и подогрела мне на плите вкусный ужин. На горячую лепёшку, названную питой, мне положили огромную котлету плескавицу. Размер такой, что ей можно и двух человек накормить. Такими темпами я привыкну есть вкусно по ночам.

— Ты кушай. Я тебе компот сварила сегодня. Хорошо, что успел прийти. А то он бы завтра уже пропал, — сказала Анна.

— Как вообще обстановка в деревне?

— Нормально. Вчера одни были похороны, а завтра… прости… — сказала Анна и снова заплакала.

Более я не смел ничего спрашивать. Женщина рассказывала только сама. На деревню ни одна бомба не упала, но погибшие были в Белграде в дни ударов НАТО.

Вообще, я сделал вывод, что нам удалось перехватить хоть какую-то часть самолётов противника, а также несколько крылатых ракет. Да этого мало, но ведь все они летели в объекты городской инфраструктуры.

А сколько удалось сбить средствами ПВО, и вовсе не счесть. Ещё и втайне остаётся тот летательный аппарат, который мне удалось сбить в первую ночь. Есть предположение, что это Ф-117А, но пока не увижу обломков, в это не поверю.

— По телевизору говорят, что за три дня 20 человек погибли. Ещё сколько-то раненных. А кто-то и в больнице умер. Зачем бомбить нас, скажи, сынок?

Что мне ей ответить? В чём сейчас причина атаки американцев? Для них — желание поддержать боснийцев в их «праведной» борьбе с сербами. Вот только как это сочетается с бомбардировкой гражданской инфраструктуры, понятия не имею.

— Они думают, что всё могут. Мол, «в городе новый шериф». Советский Союз слаб, Варшавский договор рухнул, социализм умирает. НАТО это делает, чтобы показать, что им можно. И плевали они на мнимое международное право.

— И где же Советский Союз? Русские где? Когда они нам помогут?

Смотрю я в добрые глаза Анны и не получается у меня соврать. Но если наши не придут, выходит, что я зря обнадёжил женщину.

— Мать, я уже здесь. И остальные придут.

Закончив ночной «жор», я отправился на боковую. Уснуть после нескольких бессонных ночей сразу не вышло. Где-то вдалеке гудела сирена, едва доносясь до деревни. И не менее отчётливо был слышен рёв двигателей и грохот от взрыва. Проходит пару минут и всё стихает.

Сегодня атака была короткой. Надеюсь, что провальной для НАТО.

Виталик заехал за мной, как и обещал ранним утром. Поездка наша, как я и предполагал, была в район падения сбитого мной самолёта.

— Сергей, сразу вопрос, как ты смог его сбить? — спросил Казанов, когда мы выехали на просёлочную дорогу.

— Сразу вопрос встречный. Кого именно?

— Хорошо. В первую ночь ты сбил самолёт, который никто не видел на радарах. Его обломки осмотреть не успели. Но мне удалось уговорить руководство наших сербских коллег оставить обломки до твоего приезда на месте. Я даже пару человек на место падения отправил, чтобы сербы ничего не утащили.