Дружинники тут выпустили куранга, позволив ему рухнуть на снег. Решимость исчезла с его лица, сменившись выражением, похожим скорее на детскую обиду.

– Впрочем, – заметил Оррик. – Если хочется ещё пожить, можешь выложить всё, что знаешь о войске Норана и его замыслах. Как доказательство искреннего желания перейти к нам.

Взгляд куранга заметался из стороны в сторону, наконец он выпалил:

– Поклянись своими богами, что оставишь мне жизнь и возьмёшь с собой!

– Умный какой, – с раздражением подумал Оррик, которому не хотелось оставлять жизнь предателю, сломавшемуся за минуту под не таким уж сильным давлением. Ну ладно, сильным давлением, один лишь враждебный взгляд такого дваждырожденного как Оррик заменял четверть часа побоев и угроз.

Так или иначе, ничего не поделаешь:

– Пусть падёт на меня гнев Непостижимой Многоликой и Всевидящего Золотого Судьи, если я обману тебя. А теперь давай уже, рассказывай.

*****

Оррик примчался в Семикамень уже на следующее утро. Что он сам, что его серая кобыла были достаточно выносливы для такой поездки, тропа от заставы была достаточно чёткой, чтобы не слишком бояться загнать лошадь в природную ловушку. По крайней мере, в ясную ночь, такую как эта. А в Семикамне спорить и уговаривать никого не пришлось. Нельяна и все остальные тут же согласились, что надо выступать.

Но всё же они опоздали. Норан словно знал заранее, когда сменится погода. А может и не «словно» – его шаманы вполне могли предсказывать её искуснее священников Нельяны. Так или иначе, он собрал свой передовой полк под самым перевалом и повёл его вперёд, едва лишь небо прояснилась. К тому времени, как подоспела из Семикамня конная дружина, высоты на спуске с перевала уже были черны от курангов. Заставу перебили бы внезапным нападением поутру, не будь она уже предупреждена и готова отступать к своим.

Но Оррик не унывал – это все видели. Увидев всё это, он только сказал, что уж верно Норан истратил всю свою удачу на то, чтобы преодолеть горы. А потом приказал возвращаться, чтобы встретить отставшую пехоту и разбить лагерь на берегу Звенящей реки. Река сейчас не звенела, ибо замёрзла, но её берег со стороны Семикамня был довольно высоким, а со стороны, откуда приближалось войско курангов – низким и открытым. Те, кто соображал в военном деле, сразу поняли, что Оррик присмотрел это место заранее. И были правы.

Не всем правда нравилась мысль встречать неприятеля здесь.

– Как бы не пришлось нам тут туго, – тихо сказала Нельяна Оррику, глядя с высоты над берегом на рассыпавшихся внизу людей. Часть рубили колья из растущих поблизости деревьев, часть вколачивали их в мёрзлую землю, там где подъём берега был менее крутым. Потом её взгляд перешёл на чёрные точки курангских всадников, ползущие по невысоким холмам на другой стороне, на дымы лагерных костров за этими холмами, пятнавшие сверкающую панораму зимних гор. Дымов становилось всё больше и больше – подтягивались новые отряды. Времени до заката оставалось уже немного – Норан, как видно, собирался завязать бой поутру.

– Не столь уж высок наш берег. И их берег не столь уж ровен – мало где конница сможет развернуться, – тут она вздохнула. – Вот только если запрёмся за стенами Семикамня – сами скажем всей стране, что нам с Нораном не тягаться,

– Угу, – ответил Оррик. – Всех, кто у него помрёт от простуд и плохой кормёжки в осадном лагере, заменят те куранги, что сейчас ещё надеются пересидеть по углам. Лучше всего, конечно, было бы запереть его войско на перевале, заставить пробиваться вперёд по трупам, чтоб не сдохнуть от холода в местах, где и палатки не разобьёшь. Но раз не вышло – встретим его здесь. Этот берег – не крепостная стена, конечно. Взобраться на него – дело вполне посильное. Но оно нам и на руку.

– На руку? Ох и любишь ты называть убыток прибытком, Оррик. Хотя… –Нельяна на миг задумалась и её лицо разом просветлело. – Если не настолько уж крепка наша позиция, то волей-неволей придётся Норану на неё напасть. Не с руки ему, с его-то тьмой воинов, показывать робость, когда войско мёрзнет без крыши над головой, да подъедает, что с собой в заплечных мешках принесло.

– Опять верно, – Оррик усмехнулся, пригладил отрастающий заново ус. – И я даже могу примерно сказать, куда он направит главный удар. Именно смотря на места, где коннице будет туго.

Нельяна помрачнела снова:

– Ох не знаю, что выйдет из сражения по твоему чужеземному обычаю.

– Из сражения по саклибскому обычаю точно выйдет поражение, – ответил Оррик. – Потому что такого-то сражения Норан и ждёт. А мы сделаем ему сюрприз.

– Говорить тебе легко, да легко ли людям будет делать? Может срубить змее голову лихим конным наскоком было бы всё ж вернее.

Оррик поглядел в сторону работающих внизу. Дружинники Нельяны рубили и обтёсывали колья наравне с обозными слугами и перебежчиками-курангами – никто даже не попытался бухтеть, что такая работа им не по чину. Хотя именно от выскочек, среди которых многие едва только поднялись из грязи, можно было ожидать подобных взбрыков. Можно было бы, если бы воины не слушали Нельяну, как посланницу небес.

Оррик нагнулся, зачерпнул ладонью снега и начал лепить снежок, немного неуклюже, потому что ладонь была в толстой перчатке.

– То, что мы убили Кро-Кроаха лихим наскоком – огромная удача. Она не повторится. Во-первых, Норан ждёт, что мы опять попытаемся оставить войско курангов без начальника. Как говорят перебежчики, с некоторых пор Норан редко ночует на одном месте дважды, окружил себя телохранителями, везде таскает с собой шамана для предупреждающих заклинаний – если бы не это, я б и в самом деле попытался зарезать этого гада в его лагере. В битве Норан тоже будет остерегаться. Выманить его ещё может и удастся, пробиться к нему через войско курангов – ой вряд ли. Потому как, во-вторых, Небесные Боги не посылают подобной удачи несколько раз подряд. Или только великим праведникам. Я на такого точно не тяну.

– Так что, – Оррик показал снежок Нельяне. – Я этой ночью посмотрю, нельзя ли чего сделать, но на попытку прорубиться к Норану через его войско я бы не поставил даже этот снежок против слитка золота. Чтобы снять ему голову нужен способ получше.

Он запустил снежок, так что тот перелетел через головы работающих, через реку и почти достиг зарослей, которыми заканчивалась снежная гладь на той стороне.

– И он у нас есть.

*****

Ночь выдалась тёмной. Костры саклибского лагеря за подъёмом берега давали не больше света, чем звёзды в вышине. Одна лишь полярная луна позволяла кое-как разглядеть дорогу через лес и бурелом.

Это было на руку Норану. В его стане были, конечно, люди, хорошо знавшие эти места. Но полагаться на чужие слова там, где можно во всём убедиться собственными глазами, он не привык. А вести рекогносцировку при свете дня было рискованно, когда у врага больше и стрелков, и всадников, и дваждырождённых.