Арман никогда не убивал. Его учили серьезно ранить, отдавать под суд, не... виссавийцы и их дутое милосердие!

— Ну и ну, — засмеялся кто-то прямо над ухом. Раньше, чем Арман успел и слово сказать, крепкие пальцы сжали запястье и резким движением потянули кинжал вверх. Брызнула кровь, девушка, уже мертвая, упала в центр пентаграммы, а Кадм, перехватив ритуальный кинжал, спокойно кинул:

— Продолжайте.

Жрецы продолжили, будто ничего не случилось. Виссавийцы продолжили, хотя Арман и стоял еще неподвижно, не в силах пошевелиться. Магия Киара, струящуяся через кожу, скрепила заклинание, и над замком метнулся щит... новый дух замка медленно поднялся из безжизненного тела, поклонился Арману, Кадму, и взмыл в высокий, залитый лунным светом купол.

Все.

— А мне понравилось, — сказал Кадм. — Куда теперь идем?

— Идем? — вынырнул из ступора Арман.

Да что здесь делает телохранитель? Как вышел из Виссавии? Да еще и виссавийцев с собой притащил!

— Ну ты же как твой братик, марать ручки не любишь, придется все делать за вас. Мне, презренному палачу.

И кто тут был презренный... Арман видел ответ в глазах хранителя смерти.

***

Это невыносимо! Рэми послушно повторял за учителем слова заклинания, но сосредоточиться не удавалось. Выедал душу яд неясной тревоги, хотя причины, казалось, и не было.

Едва он проснулся, Лиин сразу же успокоил: Элизар и Миранис вернулись в Виссавию. Живые и невредимые. Миранис заперся в своих покоях, невозмутимый Элизар и вовсе был рядом, склонился над Арманом. Еще охваченный дремой, Рэми лениво наблюдал, как плавно двигается в темноте ярко-белая аура дяди, как густо переплетаются, живут своей жизнью нити в лечебном коконе, укрывают от внимательного взгляда душу брата. Вот тогда и поднялась в нем упрямая волна беспокойства.

Задуматься, откуда это беспокойство, ему не дали: дядя властным жестом положил руку Рэми на плечо, и кокон с Арманом сразу же исчез:

— Мы в твоих покоях, — удивил Элизар. — Здесь сейчас комфортнее.

— Арман?

— Арман еще немного поспит, и его можно будет будить. Твой брат вполне здоров и уже не нуждается в коконе.

— Тогда зачем...

— Пусть отдохнет, силы ему понадобятся.

На что понадобятся, дядя не объяснил: сослался на совет и оставил удивленного Рэми наедине с харибом. Рэми наскоро оделся, нашел мыслью Мираниса, телохранителей, убедился, что у принца его не ждут, и разрешил войти в покои учителю.

О чем уже сильно жалел. Заклинания! Зачем ему сейчас заклинания! Надо было выйти в лес, вслушаться в успокаивающий шум ветвей, в шепот собственной интуиции. Что не так? Почему ему так муторно? Боги, почему? И почему Аши опять заткнулся, когда он так нужен?

Вспыхнула в темноте, уложилась в ровный узор вязь руны. Повинуясь мягким указаниям учителя, Рэми задумчиво поправил рисунок: утолщил одну линию, сделал более хрупкой, изящной, другую, раскрасил центр паутины кроваво-красным, пустил алое марево по тонким нитям. А все равно выходило не то! И заклинание истощалось раньше, чем набирало силу.

— Ты сегодня чем-то озабочен, мой архан.

— Еще раз, — прошептал Рэми.

— Я не думаю...

— Еще раз!

— Прости...

Рэми вздрогнул, сдерживая невольное раздражение. Как часто он слышал это «прости»? Слишком часто. Было стыдно. Стыдно, когда взрослые мужчины, маги, унижались перед ним, мальчишкой, который и исцелить-то толком не умел.

Проклятая беспомощность! И не физическая немощь тому виной, магическая! Оказалось, что он толком ничего и не умел, хотя и воображал себя магом, да еще и высшим.

А виссавийцы? Они были как на ладони. И стоило чуть нахмуриться, как бросал их на колени вовсе не страх... раскаяние. Искреннее, оттого еще более страшное.

Как надо любить, чтобы так унижаться?

Как надо быть окутанным узами богов, чтобы быть вот такими? Даже Рэми не мог так вести себя с Миранисом. Будучи верным принцу, он сохранял ясность рассудка... виссавийцы же были ослеплены вождем и его наследником.

— Продолжим, — приказал Рэми.

И сам себе не поверил. Он приказал учителю? За одну только попытку приказать Виресу, былой учитель одарил бы вечерком в сетях боли. Учитель умнее ученика, ученик должен подчиняться беспрекословно, иначе урок может перестать быть безопасным... в Кассии это казалось столь же естественным, как и дышать. Но не в Виссавии. Но не для наследника, который может убить одним словом. Но даже смерть из рук Рэми они бы приняли со счастливой улыбкой на устах, и это раздражало еще больше.

Проклятая верность! Рэми повторил заклинание, и на этот раз вязь вышла более крепкой. Сеть легко уложилась в нужный рисунок. Рэми позволил ей сжаться в упругий комок, распрямиться подобно пружине, и раньше, чем он сообразил, что сделал, волна ударила в стены, в поставленный учителем щит, в появившуюся ниоткуда, сверкающую чистым желтым, фигуру.

— Великолепно, — похвалил учитель, но Рэми так не думал: без предупреждения появившийся в покоях Арам, а это была его аура, упал на колени, зажимая ладонью рот. Частой дробью ударили в пол капли, противно запахло железом и Рэми мысленно похолодел. Он порывался встать, но кто-то вдавил ему в плечо и заставил остаться на месте.

— Зови целителей, — приказал учителю появившийся ниоткуда Вирес.

Знакомая до боли сила былого учителя потекла ровным потоком, успокоила разбушевавшееся море внутри, и Рэми подавил просящуюся к горлу горечь: он доверял Виресу как себе и был рад, что тот еще остался в Виссавии. Видят боги, рад!

— Да кто ты такой... — начал учитель.

Рэми хотел ответить, но Вирес сжал на плече пальцы, прося не вмешиваться.

— Значит, ты хочешь, чтобы Арама лечил и без того ослабленный болезнью наследник? — язвительно заметил он. — Я отдал вам ученика, думая, что вы хоть немного его понимаете. Вижу, вы не понимаете совсем. Но не с тобой об этом нужно разговаривать. Где вождь?

Дядя? Вирес же не собирается идти к дяде? Рэми вновь порывался встать, и ему вновь не дали. Видимо, Виресу приспичило поиграться в учителя и неразумного ученика. Ради богов!

— Так где находится вождь? — ровно повторил Вирес.

— На совете, — неохотно ответил учитель, и его желтая аура засверкала тревожными оттенками.

— Вот и отлично.

— Не думаешь ли ты, чужак...

— Тебе ведь приказано относиться ко мне с уважением, не так ли? — парировал Вирес, не сильно-то ласково заставив Рэми подняться. — Вот и относись. А на совет пойду не я, ваш наследник. В моем сопровождении, надо же кому-то вести временно слепого. Не тебе же, который даже его силу сдержать не в состоянии? Ну-ка, дружок, прикажи замку открыть для тебя переход.

И поняв, что последнее предложение относилось к нему, Рэми машинально приказал.

Дышать сразу же стало сложнее, а темнота, казалось, сгустилась. Ауры упавших на колени советников искрились гневом, но поднявшийся с трона дядя казался спокоен. Он медленно прошел между советниками, встал перед Рэми и холодно спросил. Не Рэми, Виреса.

— Что происходит?

— Всегда хотел прийти на виссавийский совет, — будто не заметил вопроса Вирес, и толкнул Рэми в плечо. — Мило тут у вас. Уютненько. — Еще мягкий толчок. — Спокойно. Осторожно, ступенька. И еще пять.

Откуда только иронии в голосе-то? Шаг, еще шаг и раньше, чем Рэми понял, куда его ведут, Вирес посадил его на трон дяди. Рэми порывался встать, сказать, что это не его место, что все это неправильно, совсем неправильно, но Вирес вновь и слова ему не дал сказать.

— Ты ведь не против, вождь? — спросил он.

— Это столь же его место, как и мое, — мягко ответил Элизар. — Конечно, я не против. Тем более, что он ранен. Но могу я, наконец-то, узнать цель этого представления?

Рэми тоже хотел бы узнать, но кто и что ему объяснял? Он вновь попытался встать, но на этот раз сила не Виреса, Элизара, припечатала его к трону. Теперь дядя молча просил не вмешиваться, а советники поднялись с колен и заняли свои места на креслах вдоль стен.