— Кадм, — вздыхая выдавил Миранис, решив начать улаживать щекотливую ситуацию со своего неразумного друга, — заберите Рэми в его покои. Я присоединюсь к вам немного позже. Когда поговорю с Арманом, наедине.

— Мир, разумно ли это? — начал Тисмен.

— Разумно, — ответил Миранис. — Отдай Рэми, Арман, не делай ему хуже.

Арман отдал обессиленному после внезапного приступа брату платок и кивнул. Когда Рэми и телохранители исчезли, Миранис вздохнул, опустился перед избегавшим на него смотреть Арманом на корточки и тихо сказал:

— Ты же понимаешь сам, что Нэскэ прав? Злишься, но понимаешь? Мы не можем оставить все, как есть, как бы нам всем этого не хотелось. Ар, друг мой, пойми, ты сам принял душу Киара. Ты сам стал высшим. Высшие, все, вне родов, они не подчиняются никому, кроме повелителя, наследника и телохранителей. Ты, как и Рэми когда-то, не оставил нам выбора…

— Он проклятый, — сказал Арман. — То, что требует Нэскэ…

— …нечестно. Знаю. Знаю, что быть главой рода это то, для чего ты создан. Но ты будешь отличным телохранителем… для моего сына. Арман, пожалуйста. Прошу тебя. Ты же знаешь, что какое-то время у него не будет никаких защитников, кроме тебя…

— И моего рода.

— Ты найдешь своему роду отличного главу и своему дозору отличного лидера. Мы примем любой твой выбор, Арман. Но носители двенадцати призваны защищать трон Кассии и род повелителя. Ты стал даже большим, чем я. Ты носишь в себе душу полубога, в то время, как я…

— Мой принц… — прошептал Арман, посмотрев Миру в глаза. — Ты же знаешь, я никогда бы не осмелился…

— Быть выше меня? Но это правда, друг мой. Мы не унижаем тебя узами, не ограничиваем тебя, мы тебя защищаем. От тебя самого в первую очередь. Ты ведь сам уже не справляешься со своей силой, ты этого не понимаешь?

— Я понимаю, — отвел взгляд, слегка покраснел Арман. — Но… что мне делать, мой принц… я никогда еще не…

— … чувствовал себя таким беспомощным? Знаю… мы все это знаем. Тем более, Рэми. Почему ты разозлился на брата, забыл, какой он? Забыл, как сильно он о тебе заботится?

— Мой принц… никогда ты не был столь ласков со мной. Я столь жалок теперь?

— Можно и так сказать, — слабо улыбнулся Миранис. — Раньше ты почти не нуждался в моей поддержке, зачем мне было быть с тобой ласковым? Но, Арман. Каждый из нас бывает слабым. Теперь твоя очередь, мой гордый друг. Ты столько раз поддерживал меня, позволишь хоть раз поддержать тебя?

— Мир… — поднял на него внимательный взгляд Арман.

— Вспомнил, как меня зовут? Это хорошо. Мы все будем на твоей стороне. Всегда. Рэми не выпустил тебя из Виссавии, потому что видел, что ты не справляешься со своей силой. Это неудивительно. Ведь ты стал высшим так недавно, а мы с этим родились. Никто от тебя не требует невозможного, Арман, мы всего лишь хотим помочь.

— Странная эта помощь…

— Ну прости, уж как умеем, — усмехнулся Миранис, поднимаясь и подавая Арману руку. — Или ты от Кадма всерьез ждал телячьих нежностей?

Арман слабо улыбнулся и сказал:

— Могу я пойти к брату?

— Можешь. Если обуздаешь бушующую в себе силу.

— Ты требуешь невозможного, — прошептал Арман.

— От тебя? Да, — усмехнулся Миранис. — Но ты ведь теперь не один. У тебя есть Киар. А Киар, в отличии от тебя, родился с этой силой, и отлично умеет с ней управляться. Мы не можем дать тебе хорошего учителя теперь, Арман. Мы никому не можем доверять, не настолько, чтобы дать этому кому-то власть над тобой. Но чем Киар плохой учитель?

— Мой принц, — ошеломленно прохрипел Арман.

— Понял, так и не усложняй. Дай Киару власть над своей силой и можешь идти со мной к брату.

— Да, мой принц…

***

Теперь, пытаясь отдышаться перед Миранисом, Арман вдруг понял, что на самом деле с ним произошло. Нэскэ унизил его специально. Специально разрушил все, создаваемые годами, щиты, специально вызвал гнев Армана, чтобы показать… с силой высшего мага справиться не так и просто. И первый же срыв…

Лишь когда Арман увидел, как угас свет в глазах брата, он понял, что натворил. Он упился собственными болью и страхом, и не заметил, как вновь пришла беда. Тихо так, откуда и не ждали. И Виссавия вокруг опять радовала красотами и покоем, но был ли покой в душе брата?

— Рэми! — сердце пропустило удар, когда Арман поймал брата у самой земли и вгляделся в родные, внезапно заострившиеся за короткое время, черты.

Как же он бледен! И с уголка рта бежит за белоснежный воротник, извивается, красная дорожка. Арман дрожащими руками вытер платком кровь с подбородка брата и непонимающе посмотрел на Мираниса. Он хотел потребовать объяснений, но имел ли право? Это не Миранис на этот раз ранил Рэми, Арман. Не Миранис упился собственным эгоизмом и чуть было не упустил брата за грань, Арман. Это не Миранис не мог себя контролировать, а Арман.

Боги! С каких это пор Рэми стало опасно быть рядом с Арманом? Почему все обернулось вот так… Арману очень не хотелось отдавать Рэми телохранителям, но… другого выхода не было. Арман, наверное, ни в жизнь бы не примирился с носителями двенадцати, но внезапная слабость брата не оставила ему и шанса сопротивляться. Но выход, предложенный Миранисом, был неожиданно прост…

«Твой принц оказался мудрее тебя, — заметил Киар. — Ну и как? Готов ли ты последовать его совету?»

«У меня есть выход?»

«Ты же знаешь, что есть. Вновь разнести замок Арама по кирпичику и пугать дальше брата и дозорных своим глупым гневом. Кто знает, может, на это раз поможет?»

Язвит. Впрочем, имеет право. Арман с гордо поднятой головой выдержал внимательный взгляд Мираниса и вошел вслед за принцем в переход.

По сравнению с кассийскими, белоснежный замок вождя казался скромным. Небольшая спальня, почти лишенная мебели, округлая почему-то постель, застеленная белоснежными простынями, огромное, во всю стену окно, за которым лениво плыло над далеким лесом ярко-желтое солнце. Там, за окном, было неожиданно тихо и спокойно, ведь вождь, на которого отзывалась Виссавия…

— Я запретил ей меня выдавать, — будто уловил его мысли Рэми, которого Тисмен как раз укладывал в постель.

— Кому запретил? — мягко переспросил Миранис. — Магии своей богини?

— Ви боится меня тревожить, они все боятся…

Он вновь закашлялся, и Арман мысленно выругался. Как он раньше не заметил, что брата вновь достали? Как позволил себе упиваться бесполезным гневом?

«Наконец-то ты начал думать, дозорный».

«Мне недолго быть дозорным. Благодаря тебе».

«За год многое может измениться. За этот год… тем более… Сколько выверенных столетиями правил уже нарушил твой брат, да и ты сам? Где это видано, самому принять в себя душу полубога, а? Ты серьезно думаешь, что Нэскэ может тебя к чему-то принудить? Тебя, в чьих руках теперь больше власти, чем в руках Мираниса?»

Арман больше не был намерен слушать Киара или кого-то еще. Сила, обузданная ироничным полубогом, дремала где-то внутри, а в душу холодной поступью вошло обычное хладнокровие. Рэми достали? Ну так он выяснит кто и голову оторвет.

— Ар! — слабо позвал Рэми, и Арман подошел к кровати. Рэми уже переодели в более простые одежды, и он не казался таким бледным, как прежде. Но глаза его были затуманены усталостью, а в уголке рта размазалась капелька крови.

— Что говорит Элизар? — несколько более холодно, чем было необходимо, спросил Арман. Но Рэми был сам виноват: вместо того, чтобы прийти за помощью, вновь страдал и пытался справиться в одиночку.

— Дядя спит после ритуала. Я хотел спросить его, когда он проснется, — прошептал Рэми. — Не думал, что мне станет так резко хуже…

Скрытый упрек, как же на него не похоже. Арман пригляделся к брату, потом перевел вопросительный взгляд на Мираниса и, после того, как принц едва заметно кивнул, продолжил:

— Мы не будем ждать, пока Элизар проснется. Ты прикажешь Араму разбудить своего дядю.

— … нашего, — слабо поправил его Рэми. — Ты можешь сам приказать, не только это, они тебя послушают.