Завязалась потасовка и мордобой. Ведущий неожиданно вспомнил в чем заключается его работа и принялся комментировать происходящее с особым рвением. Ему очевидно тоже не понравилось то, что он услышал сегодня.

Я подошла к Аду и осторожно дернула его за рукав.

— Я думала, будет гораздо хуже.

Он насмешливо смотрит на меня, а затем прилюдно приобнимает за плечи.

— Разве мог я допустить плохой сценарий?

Я улыбаюсь, глядя в светло-серые глаза, полные превосходства и самодовольства. Он слишком долго ждал этого момента. Жаждал триумфа и удовлетворения чувства мести.

— Не мог? — спрашиваю насмешливо, полностью копируя манеру его поведения.

Он хмыкает, притягивает еще ближе и целует в губы. В них же спустя секунду хмыкает:

— Конечно, нет. Я слишком великолепен для провала, лисичка.

— Несомненно, — усмехаюсь я. — Твоя самоуверенность не перестает меня удивлять.

— Только не говори мне, что ты все еще не осознала, какое сокровище тебе досталось.

Мы уже не обращили никакого внимания на происходящее на трибунах.

Я была удивлена только тем, что все прошло очень гладко. Мне даже на полосе препятствий позориться не пришлось, чего уж там.

Но волчара и впрямь продумал все до мелочей. Теперь понятно, почему очень долго в империи правили именно северные лисы. Просто они видели дальше и больше. Жаль это не уберегло их от истрибления, но я думаю, что для Ада это был большой и жестокий урок, который он никогда не забудет.

Пять лет спустя

— Мам! Мам, мам, мам! Мама! Мам!

Я вскидываю голову и несдержанно визжу. К сожалению выть, как волк не получается, а очень хочется.

— Нет, Стью, кусать Кастера нельзя! — поднимаю младшего на руки и крепко держу, когда тот обращается в белого щенка и пытается извернуться. Свободной рукой выдергиваю из рук дочери растение и выбрасываю в открытое окно, — Сали, запомни, эта трава горькая и несъедобная. Съешь хоть один стебель, будешь болеть животом три дня.

Старшенькой уже четыре года и она многое ловит налету, но иногда все равно совершает такие глупые поступки.

— Мам, мам, мам! — Прыгает Санни, нарезая круги вокруг.

— Кто-нибудь, остановите этот вечный двигатель! — выдыхаю устало, пытаясь схватить ее свободной рукой, но лисичка слишком быстрая.

Она мчит в дверной проем, но натыкается на волчару.

— Помочь? — насмешливо вздергивает он бровь и поднимает на руки притихшую дочь.

— Да, — едва не рявкаю я, но вовремя перевожу дыхание.

Я камушек на дне пруда. Ничто меня не тревожит под поверхностью воды.

— Ма-мам! — порывается удрать Стью, но Ад реагирует быстрее.

Он в несколько шагов преодолевает между нами расстояние, забирает лисенка и нежно целует меня в губы. В этот момент раздается трель моего магфона.

Снова вздыхаю, доставая его из кармана заляпанного компотом фартука.

Звонит мама.

— Прошу, скажи, что халацевты срочно требуют увеличения квоты на добычу минералов, — едва не умоляю ее.

Вижу насмешливую улыбку мужа и сжимаю губы от негодования. Если бы не он со своей очумелой наследственностью, из меня бы не выжималось столько соков!

— Мам, а что такое квоты? — тут же цепляется за незнакомое слово Сали.

— А это съедобное? — подхватывает Санни.

— Ням-ням! — требовательно поддерживает их Стью.

Почему мне не рассказывали, как сложно воспитывать белых лис? С рыжими все куда проще! Накормил, выгулял, спать. А тут каждую вещь объяснять, за сутки по сто тысяч вопросов и опасных действий. У меня голова кругом! Тут даже няньки не справляются. Когда я прихожу с работы, они первым делом заявляют об увольнении.

— Эм, нет… — мама замолкает на секунду, а потом вздыхает. — Твой муж позвал в гости сегодня. Попросил посидеть с внуками, пока вы гостите у Яши.

Мое негодование мгновенно сходит на нет и я смотрю на волчару с прежней любовью. В смысле, совсем-совсем не злюсь за то, что наградил меня таким сложным материнством.

— Через сколько ты будешь?

— Да я уже в такси. Звоню, чтобы убедиться, что ты собираешься.

Я опускаю взгляд на свой заляпанный фартук и медленно вздыхаю.

— Да, я готова, — а сама снова метаю злой взгляд в супруга.

Сбрасываю вызов, кладу магфон на стол и улыбаюсь. Нет, я не убью мужа. По крайней мере до тех пор, пока не съезжу в гости к подруге.

— Эй, где моя благодарность? — Ад подходит ближе, все еще держа на руках наших непоседливых отпрысков.

— Благодарность? — я вскидываю бровь. — Если бы ты сказал раньше, я бы успела подотовиться!

Волчара усмехается, и в его глазах загораются знакомые озорные огоньки.

— Ты выглядишь потрясающе даже в этом испачканном фартуке.

Я не могу сдержать улыбку. Он прав, чёрт возьми, я всегда прекрасна. Да, за пять лет, я многое урвала из отношений с волчарой. Низкой самооценкой не страдаю.

— Ладно, — вздыхаю я, снимая заляпанный фартук. — Дай мне пять минут привести себя в порядок.

— У тебя три, — отвечает Ад с той самой раздражающей ухмылкой, которая до сих пор заставляет мое сердце биться чаще.

— Ты невыносим, — фыркаю я, направляясь к лестнице.

— Знаю, — доносится мне вслед. — Но ты именно это во мне и любишь, лисичка. Иначе зачем бы вышла за меня замуж?

Я закатываю глаза, но не могу сдержать улыбку. Да, с ним никогда не бывает скучно. Ни секунды за все эти годы.

Пока я переодеваюсь, слышу, как Ад разговаривает с детьми внизу. Его голос звучит мягко, но уверенно. Он прирожденный отец, хотя никогда бы в этом не признался.

— Так, команда, — говорит он, — сейчас приедет бабушка, и вы будете себя хорошо вести. Ясно?

— Да, папа! — хором отвечают дети, и я невольно улыбаюсь.

— И никаких превращений без разрешения, — добавляет он строго. — Особенно это касается тебя, Стью.

Я слышу недовольное фырканье младшего и не могу сдержать смешок. Наш маленький шалун всегда находит способ устроить хаос.

Спускаюсь вниз, уже готовая к выходу. Ад окидывает меня одобрительным взглядом.

— Ты прекрасна, как всегда, — говорит он, и я чувствую, как щеки слегка краснеют. Даже спустя столько лет, он все еще умеет заставить меня смущаться.

В этот момент раздается звонок в дверь. Мама приехала.

— Бабушка! — кричат дети и бросаются к двери.

Я открываю, и мама входит, тут же оказываясь в окружении своих внуков. Она обнимает их, осыпая поцелуями, а потом поднимает взгляд на нас с Адом.

— Ну что, голубки, готовы? — улыбается она.

— Более чем, — отвечаю я, чувствуя предвкушение хорошего вечера.

Мы быстро прощаемся с детьми, давая последние наставления маме. Хотя, кого я обманываю, она справится лучше нас.

Когда мы садимся в машину, я чувствую, как Ад берет меня за руку. Его пальцы переплетаются с моими, и это простое прикосновение наполняет меня теплом.

— Слушай, лисичка, — начинает Ад, постукивая пальцами по моим, — а давай устроим второй медовый месяц?

— Прямо сейчас? — я смеюсь. — Мы же вроде к Яше едем.

— Нет, конечно, — он закатывает глаза. — Я про потом. Только ты и я, какой-нибудь уединенный остров...

— И никаких детей, подгузников и недосыпа? — мечтательно вздыхаю я.

— Именно, оставим на несколько дней роту нянек и твою маму, — он ухмыляется. — Ну как, соблазнил?

— М-м-м, не знаю, — дразню я. — А что ты еще можешь предложить?

— О, лисичка, — его глаза загораются озорным блеском, — ты даже не представляешь, на что я способен ради тебя.

Ад улыбается, и в его глазах я вижу отражение своих чувств. Любовь, нежность, благодарность за каждый прожитый вместе день.

Мы едем по знакомым улицам, и я вспоминаю, как все изменилось за эти годы. После того судьбоносного дня на стадионе мир перевернулся. Правда о халацевтах, о заговоре, о клане северных лис — все это вышло наружу.

Первое время было тяжело. Общество разделилось на тех, кто принял правду, и тех, кто отказывался верить. Были протесты, демонстрации, даже попытки мятежа. Но постепенно, шаг за шагом, мы двигались к новому миру.