Возможно, это был действительно он, но в нос бьет мощный металлический запах, от которого меня тошнит.

Кровь. Здесь повсюду кровь.

– Лис! Лисенок!

Я слышу болезненные стоны и хрипы. Слышу рык и даже протяжный тяжелый вой, от которого у меня шерсть на загривке дыбом становится. Слышу даже нечеловеческий крик.

Осторожно выступаю из норы, чтобы оглянуться, и то, что я вижу, вызывает трусливое желание сбежать.

Это останки тел. По-другому их нельзя назвать. Оторванные конечности, разорванные тела, кровь повсюду.

Меня снова тошнит, но я поворачиваю голову в ту сторону, откуда слышу родной голос. Вижу, как белый лис бьется с матерым волком. Его плавные, но быстрые движения против рваных бросков противника.

За ними, пригнув голову, стоят еще четверо волков, а голос отца доносится до меня откуда-то издали. Я выпрыгиваю из норы и бегу в противоположную от них сторону, надеясь все же прорваться.

Под лапами хлюпает красная жижа, и я стараюсь не думать о том, что это кровь.

Я все еще слышу голос отца и думаю, как мне попасть к нему в тот момент, когда нарываюсь на еще один отряд волков. Они оскалились, увидев меня, и рванули следом, когда я начала петлять, как трусливый заяц.

Мне ничего не оставалось, кроме как вернуться. Попробовать прорваться к отцу, если это действительно он. Или хотя бы к лису.

Первым, конечно, я вижу этого тощего мальчишку, бьющегося с неравным противником. Правда, на этот раз волки не ждут очереди, они бросаются на него все вместе и я уже вижу, как Ад выдохся, но все равно продолжает рвать их на части, все еще находясь в теле человека.

Когда я добегаю до него, не могу пройти мимо. Бросаюсь на одного из его противников, вонзаюсь в его шею, пока он спиной ко мне, и ощущаю мерзкий металлический вкус. Волк ревет и попытался меня сбросить, но избавится от юркой лисы не так-то просто.

Он разъяренно трясет башкой и клацает зубами, пытаясь меня достать, но как только мои ноги касаются земли, я размыкаю пасть и кусаю снова, как можно сильнее погружая в толстую шкуру свои острые щенячьи зубы.

– Лисенок! – зовет меня папа.

Теперь я слышу неподдельную тревогу в его голосе, от которой сжимается мое сердце. Он наверняка пришел не один. Думаю, как минимум взял своих людей на мои поиски.

Волк, наконец, дотягивается до моей лапы и со всей силы кусает за нее. Раздается хруст. Я открываю пасть, издав жалобный визг, и отпрыгиваю в сторону.

Мне до невозможности больно, и я еще некоторое время отползаю, пока волк наступает на меня. Он готовится перегрызть мне глотку. По его шерсти с шеи капает кровь, а в глазах откровенная ненависть. Он рычит и наступает, а я понимаю, что уже не смогу сбежать.

Но в этот момент его сносит рыжая тень. Рык и клацанье зубов, а затем такой же жалобный визг, который я издала совсем недавно.

Огромный рыжий лис встает на лапы, оборачивается ко мне и внимательно смотрит, а я действительно узнаю в нем своего отца. Поджимаю уши, подползаю на трех лапах к нему. Он тычется носом мне в шею, а затем грозно прикусывает ухо. Больно, но лапа болит сильнее. Тем более, я сама понимаю, что виновата.

Отец не успевает закрыть меня собой, когда на нас нападают снова. Трое волков не сговариваясь прыгают из-за деревьев, раскрыв свои страшные пасти, а я только и успеваю взвизгнуть, когда меня треплют зубами, как мышонка. Волк отбрасывает меня в сторону, отчего я бьюсь боком о ствол дерева и падаю на землю.

Мне кажется, что у меня отбиты все внутренности, но я еще в сознании. Смотрю на развернувшуюся картину перед моими глазами, но не имею сил даже, чтобы жалобно заскулить или заплакать.

Они рвут отца уже впятером, потому что поодиночке, он дает им отпор. Клок за клочком, я вижу как матерые волки его измождают. Это длится не одну минуту. Мой храбрый и сильный отец не сдается, даже когда его валят на землю.

И когда с него сдирают шкуру, я просто закрываю глаза.

Сколько прошло времени я не знаю, но волки вдруг бросаются в другую сторону. Я слышу там и лисий визг и волчий рык, но не имею ни сил, ни смелости, чтобы открыть глаза и посмотреть, что с моим отцом.

То проваливаюсь в черноту, то всплываю, ощущая запах и вкус крови.

Сколько проходит времени, когда меня находит Ад я не знаю, но мальчишка поднимает мою мордочку и кричит с таким отчаянием, что я едва не глохну.

– Я же сказал не выходить из убежища! Лис! Лис, ты меня слышишь?!

Я не отвечаю, пытаясь скосить взгляд и посмотреть на тело своего отца. У меня не получается.

– Тебе нужно уходить, Лис! Ты сейчас обуза для меня!

Я? Обуза?

Мою голову простреливает мысль, что если бы я не вышла из норы, отец был бы жив.

Мне хочется разрыдаться, но в таком состоянии я даже заскулить не могу. Внутренности, словно раскаленной качергой перемешали.

У меня нет сил подняться и, кажется, Ад это понимает. Он чертыхается сквозь зубы и поднимает меня на руки. Мне становится так больно, что я все же издаю жалобный писк и пытаюсь даже трепыхаться, чтобы высвободиться.

– Я не могу тебе вечно спасать! – вдруг рявкает он, отчего я замираю на его руках.

Через несколько минут, я слышу чужие шаги. Белый лис сгружает меня в чужие руки, от которых веет знакомым теплом.

– Уноси ее отсюда. Я возьму их на себя.

В том, что я оказалась в руках лиса из своей расы, я не сомневалась. Он быстро понес меня прочь, отчего боль внутри многократно усиливалась, а позже я и вовсе провалилась в черноту.

Я открываю глаза и безучастно смотрю в белый потолок. Рядом пищит какая-то аппаратура, а по обонянию бьет сильный неприятный запах медикаментов, от которых хочется поморщиться и чихнуть.

Задним умом понимаю где я, но никак не хочу об этом думать. Перед глазами все еще стоит образ растерзанного волками тела отца в лисьем обличии.

Мама всегда пугала меня, что я сломаюсь, если мы вскроем тот блок памяти. Я даже понимаю, зачем она это делала, ведь помню сейчас, какие истерики я закатывала и как порывалась сбежать в тот лес, когда все мои раны зажили.

Мне было так больно, что она просто не нашла другого выхода, кроме как избавить меня от этой боли. Спрятать ее и заставить поверить, что ее нельзя открывать.

И в какой-то степени она была права, я ее не виню.

Но мне от этого все равно не легче, ведь она знала, что произошло с отцом. Знала и не говорила, понимая, что может спровоцировать мою память. Тем более что его тело не удалось найти.

Горькая усмешка срывается с губ от понимания, что весь мой мир строился на лжи, которая всего лишь должна была уберечь мою детскую психику от травм.

Наверное, мама знала, что рано или поздно этот блок вскроется. Только сейчас это лишь шрам в сердце и чувство вины, а тогда я несла бы в мир множество ошибок, от которых мне было бы сложно уберечься, учитывая размеры дыры в моей груди.

Делаю глубокий вдох и застываю, поняв что не одна в больничной палате.

Запах белого лиса. Тот самый, который захватил мой разум в детстве, но неуловимо изменившийся. Конечно, ведь он стал настоящим мужчиной. Возмужал и заматерел среди тех, кто желал его убить.

Как так вышло-то?

Поворачиваю голову и встречаюсь с серым взглядом. Усмехаюсь.

Было же понятно, что ни какой он не волчара. Но я про белых лис ничегошеньки не знала. Ни до той встречи, ни после. Наверное, как и большинство в наше время. Ведь их истребили. Всех.

И хоть он стал чужим среди своих, думаю, многие смотрели на него, как на белую ворону. Словно он рожден с какими-то дефектами, но все равно свой. Даже несмотря на то, что волки его не очень-то жалуют и в большинстве случаев побаиваются. И после того, что я вспомнила, я понимаю, что им есть за что его боятся. Он тогда уже был сильным. И я даже не представляю, на что он способен сейчас.

– Помнишь, что произошло? – спрашивает тихо.

В голосе нет эмоций, как и в глазах привычной усмешки. Мне кажется, что он вообще сейчас ничего не чувствует.