Они пересекли круглую площадь, больше похожую на центр лабиринта. Восемь величественных арок сводили улицы в распутье, сердцем которого была сияющая, как вечный маяк, статуя покойного короля Имберта Третьего. Меральда заворожённо провожала взглядом лучистый памятник, не замечая оживлённости вокруг. Сновали повозки, мелькали шляпы, лихачи прикрикивали на уставших жеребцов, тут же вымокшие под ситным дождём кромушники просили милостыню, жалобно вытягивая свои запястья каждому встречному, из кабака доносились ругань и звон стекла, синковщик прикручивал открытую трансляцию на неприметную дверь своей мастерской, довольно потирая руки, а на ступеньках горестно завывал котёнок. И всю эту сутолоку сквозь завесу дождя заливало мягким, желтоватым светом гигантского изваяния. Словно усопший король безмолвно одобрял бурлящую вокруг него жизнь.
Когда экипаж нырнул в арку, видимость снова упала почти до нуля, строения слиплись в одну бесконечную стену, а гомон стих. Иши с неохотой оторвался от окна и понуро уставился на кончики своих ботинок.
— Не бойся. Просто говори правду, и тогда тебя обязательно вернут домой, — Меральда пригладила его упрямые кудри в попытке утешить.
— Я хочу знать, почему они убили мою сестру, — твёрдо, совсем по-взрослому, прошептал подросток, сжав худые кулачки. — Не думаю, что такая правда им понравится.
Девушка поджала губы. Она долго смотрела на хрупкую фигурку мальчика и изо всех сил сдерживала слёзы. Потому что не знала, есть ли в мире хоть какая-то правда, которая позволит им вернуться домой. Мираж лежал на краю света, как отрезанный ломоть, забытый и оттого тёмный и заплесневелый. Все трансляции из этого города, какие ей довелось увидеть, были казнями. Всё остальное — устные пересказы, о застенках страшной крепости, о зубастых скалах и о вечном дожде. А выбрался ли кто-то на самом деле? Иначе зачем караулить единственный путь в город? Меральда наскребла остатки мужества и снова потрепала мальчишку по голове. Под этой лаской он немного расслабился, будто невидимая пружина, растянутая вдоль его позвоночника, наконец сдала позиции.
Дилижанс притормозил, а через несколько минут тишины впереди что-то глухо стукнуло. Земля вздрогнула, кони испуганно заржали. Кучер щёлкнул упряжью и лихо выругался. Экипаж тронулся быстрее обычного. Возница сначала спокойно, а потом криком, чередовал команды «тпру», «тише» и «стой». Кузов раскачивало, а вместе с ним и пассажиров. Меральда склонилась к окну через плечо соседа и попыталась рассмотреть окрестности. Их обступил глухой туман. Иши привлёк внимание девушки, тыча пальцем куда-то вниз. Под колёсами прыгала мощёная дорога, но буквально в метре обрывалась во мглу. Меральда в ужасе отпрянула и обеими руками вцепилась в сиденье, совсем не замечая боли в повреждённой конечности. Служащие гарнизона по-прежнему держались невозмутимо. Зато старший библиотекарь в панике попробовал перелезть через конвойного и ожидаемо получил разряд в лицо, без всякой посторонней помощи ткнувшись носом в трезубец, пристёгнутый к спине архангела. Архивариуса это отрезвило, он упал на скамью и принялся судорожно ощупывать усы, от которых шёл лёгкий дымок. Лошади, наконец, вняли призывам командира и замедлились, а затем и вовсе остановились.
— Приехали, — мрачно констатировал Иши и протёр стекло рукавом. Периметр тускло освещался невысокими фонарями, но в достаточной мере, чтобы разглядеть тренирующихся на плацу архангелов в непривычной чёрной одежде. Отсюда же виднелся край здания с аккуратными, словно вырезанными на бумаге окнами, а над плоской крышей вверх тянулась отвесная стена.
Покинув салон, Меральда съёжилась под студёным крапом и в первую очередь посмотрела назад, туда, откуда их привезли. Узкий мост с обломленными балюстрадами тонул в мареве, видимая часть едва заметно подрагивала, а из глубины тумана нарастал приглушённый треск. По обе стороны высились каменные ограждения и, когда мост свернулся валиком, как ковровая дорожка, единственный просвет оказался заблокирован. Девушка поняла, что поспешила с выводами — кое-какие современные архитектурные решения всё-таки добрались до этого консервативного городишки.
— Что за безрукий кустарь это спроектировал? — задала резонный вопрос леди с серебристыми волосами, изящно изогнув бровь. И тогда Меральда заметила, что не она одна наблюдает за тем, как их в очередной раз отрезают от остального мира.
— А я давно говорю, что пора заняться перилами, да разве ж кто-то слушает старого машиниста? Вот провалимся в бездну, тогда и попомнят старика, — беззлобно проворчал извозчик и успокаивающе похлопал встревоженную лошадь по загривку. Как только последний архангел сошёл с империала, кучер забрался на козлы и пустил шестёрку в обход учебного плаца.
Пока арестантов ранжировали в цепочку, строго по росту, Меральда сообразила, что строения, расположенные вдоль крепостных стен, были казармами. Архангелы окружили сформированный строй со всех сторон и повели через ворота во внутренний двор. Меральда завела здоровую руку за спину, чтобы мальчик мог ухватиться за неё, если вдруг станет страшно. Но он храбрился, развлекаясь тем, что ступал шаг в шаг за спутницей. Девушка вообще не смотрела под ноги, наоборот, шла с высоко поднятой головой, стараясь увидеть рыжий затылок Хотиса, от которого её отделяли пышный пучок, подпаленный чёрный парик, вспотевшая лысина и куцый седой хвостик, лежавший поверх яркого шарфа. Ко всеобщему удивлению, для них отворили парадные двери, а не отправили в обход цитадели к какому-нибудь мрачному подземелью. На пороге стояла пожилая экономка, в круглых очочках на круглом же лице в обрамлении кружев объёмного чепчика, и торопливо вытирала руки о накрахмаленный передник.
— Да что ж это такое, черепахи быстрее ползают! — деланно возмущалась женщина, сторонясь с прохода.
В атриуме царил полумрак, разреженный флюоритовыми светильниками и тлеющими в большом камине углями. Убранство отличалось скромностью, если не бедностью. Никаких украшений, не считая функциональных камней флюорита в оправах из линз и резных колонн галерей на втором ярусе. Из мебели имелись только грубо вытесанные скамьи с высокими спинками. Единственное окно было едва ли светлее серых стен и располагалось над вторым пролётом центральной лестницы.
— Семеро. Надо подготовить комнаты и предупредить поваров, — проговаривала вслух экономка, скорее для себя, чтобы не забыть. — Нагреть воды, принести чистую одежду. Да уж, на такого здоровяка разве что простыню пустить. Король всемогущий, что это за страшные раны, деточка? — старушка склонилась над предплечьем Меральды, придерживая очки указательным пальцем. Но почти сразу выпрямилась, судорожно хватаясь за сердце. Пронзительный звук свистка, совсем как в библиотеке, неожиданно взорвал воздух. Иши испуганно вцепился в ладошку ученицы, а та подпрыгнула и принялась хаотично крутить головой. Профессор Орисо стоял, не шелохнувшись, и смотрел в пол, только мизинец всё ещё подрагивал, хотя синка на нём не было. Толстяк завалился на пол, как падают опоссумы при малейшей опасности.
— Вы точно хотите, чтобы мы дожили до допроса? — скривился Вертигальд, демонстративно прочищая ухо. Старший офицер невозмутимо спрятал свисток в нагрудном кармане и обратился к лестнице.
Меральда, совершенно сбитая с толку, продолжала вертеться заведённой куклой, ей хотелось убежать, спрятаться, но мальчишка только сильнее сжимал её пальцы. Слева, за балюстрадой второго этажа, мелькнуло светлое пятно, и она, наконец, остановилась. Из-под чёрного капюшона за ними наблюдал герцог Хари и довольно ухмылялся. Заметив пристальный взгляд девушки, он коротко помахал ей, натянул капюшон поглубже и отступил во мрак. Теперь Иши держался так крепко, что кисть онемела. И причиной тому был мужчина, медленно спускавшийся по лестнице деревянной походкой. Одетый во всё белое, как и архангелы, только на рукавах глухо застёгнутого камзола поблескивали золотые ободки. Его лицо, хищно вытянутое и с острыми скулами, покрытыми лёгкой щетиной, не выражало вообще ничего. Светлые волосы зачёсаны назад и подобраны в тугой хвост, руки сцеплены за спиной. Кроме скрипа его подошвы и своего дыхания, Меральда ничего не слышала. Преодолев последнюю ступеньку, мужчина застыл. Брови, напоминавшие размах орлиных крыльев, сомкнулись, а из-под них на уже беспорядочный строй прибывших глядела леденящая пустота. В этих глазах не было и намёка на душу, словно их отлили из голубого стекла и зачем-то вставили в пустующие глазницы мертвеца. Архивариус упал на колени и стремительно пополз к его ногам. Завидев впереди скрещённые трезубцы, он благоразумно замер и, не поднимая головы, с уже наполовину отлепившимся париком, залебезил:
