— Комиссар даже предлагал мне работать на гарнизон, — обиженно пробубнила девушка. Ответить по факту ей было нечего. Весь их город был каким-то неполноценным, исковерканным, патологически неправильным. Там нет конденсаторов и всегда идёт дождь. Там не действует селестинит, дома стоят на земле, а у транспорта есть колёса. Овощи и фрукты либо гниют, либо срываются недоспелками. Мосты непременно оказываются готовыми лишь наполовину. Одна пропасть огорожена высоченной стеной, а другая — простой тонкой верёвкой. Жители не уезжают оттуда и никто не приезжает к ним. В местной здравнице не используют изумруды, а кое-кто ещё и не может применять сальватор. Кроме того, он ведёт запрещённую частную практику, а «безупречные винтики правосудия» не только закрывают на это глаза, но и злоупотребляют его беспринципностью. Например, когда нужно избавиться от неугодного свидетеля. Но как раз эту часть и просил проверить Алес Роз, в остальном не было ничего крамольного. Странного, непривычного, противоестественного — полно, и всё же это их быт, а не умысел.
— Ты называешь следствие. Попробуй чётче обрисовать мотив, мой маленький сердитый орешек, — мурлыкнул профессор Роз, отошёл от постели и, демонстративно разведя руки, медленно повернулся. — Вчера я был в Мареграде, сегодня я в Хэндскае, а через неделю снова окажусь в Мираже. И заметь, никто не попытался меня убить.
Меральда нахмурилась. Что-то неуловимое мелькнуло в её голове, но так и не успело сформироваться в полновесную мысль. Частично одетый Алес Роз определённо мешал ей сосредоточиться.
Позже, когда глаза девушки стали сухими, а кожа разве что лоснилась, требуя основательного мытья, у неё состоялась закрытая беседа с лекаркой. Меральда подтвердила россказни Алеса, изо всех сил имитируя описанную им пылкость чувств. Из-за природной стеснительности получалось, мягко говоря, не очень, но и лекарка не была профессиональным дознавателем, потому простого заверения оказалось достаточно. Чтобы не угодить в палату для безумцев, к коим легко приравнять неудачливых самоубийц, пациентка добавила к истории свою толику лжи. Как переосмыслила ценность жизни и даже хотела спастись, но к тому времени скверна уже уложила её на лопатки. Меральда намеренно избегала деталей — две противоречивые версии послужили бы поводом для вызова архангелов. Нельзя попадаться в руки младшего Хари до того, как она встретится с правозащитниками. Пока девушка отыгрывала протрезвевшую ревнивицу, отвечая на аккуратные вопросы лекарки, внутри что-то ёкнуло. Пульс затанцевал, отбивая чечёточный ритм паники. Профессор, мать его, криминалистики откровенно налажал. Какой из него охотник? Каждая столичная собака знает его в лицо.
Ещё больше студентка удивилась, когда её отпустили, напомнив оплатить счёт в регистратуре. Переодеваться было не во что — все её вещи остались на мареградском вокзале, да и душ она принимать не стала, спеша покинуть заведение до потенциального прибытия гарнизона. Вдруг лекарка опомнится прямо в эту секунду? Алес не посвятил бы Меральду в свои планы, если бы персонал не узнал его. Утка вылетела и, вероятно, доберётся до дворца раньше них. Тем приятнее было идти по улице в замызганном платье и с сальными волосами в компании Алеса Роза. Кажется, в ней проснулась какая-то нездоровая мстительность, которая всё равно не нашла желанного отклика. Спутник как ни в чём не бывало держал девушку за руку, разве что двигался быстрее обычного. «Торопится к ближайшему бутику?» — неуверенно предположила Меральда, стараясь приноровиться к его шагу.
На самом деле, на них никто не обращал внимания. Вся центральная часть города стояла на платформах и по сути представляла собой огромные ступеньки, ведущие к королевскому дворцу. Хэндскай — это не только название столицы, но и сама гора, на склонах которой раскинулся мегаполис. Чем ниже по косогору находилось здание, тем больше в нём насчитывалось этажей, поскольку строить апартаменты вровень с покоями правителя считалось дурным тоном. Расстояние между кварталами активно использовалось транспортом — селестинит выталкивал его на ту же высоту, что и жилые платформы, поэтому движение строго регулировалось мостами. У прохожих не было времени глазеть на странную парочку, все торопились вбежать на мост прежде, чем заблокируется вход. Девушка наконец разглядела загадочные счётчики, здесь их не прятали, а наоборот, вывешивали на высоких дугах ко всеобщему обозрению, позволяя водителям отслеживать количество зазевавшихся пешеходов. В Солазуре в воздух поднимали только отдельные дома, но они мешали проезду не больше, чем башни конденсаторов, а люди так и вовсе предпочитали ходить по земле. Три парящие улицы Мареграда не требовали столь тщательного контроля. Меральда вдруг поняла, что с таким напряжённым трафиком Алес действительно мог не успеть, и в лопатках засвербил противный холодок.
Как только край моста коснулся платформы, профессор нахально растолкал ожидающих и втянул девушку на переход. Сначала она заворожённо разглядывала фермерские угодья внизу, словно под суетливой столицей расположился абсолютно другой культурный слой, отчётливая тень прошлого, живая история. Споткнувшись на нескольких ступеньках, которые совершенно непредсказуемо оказывались под ногами то тут, то там, она вернула внимание на уровень глаз. Не помогло, потому что взгляд с завидным постоянством отвлекался на встречный поток пешеходов, льющийся за синеватым стеклом. Солнце припекало макушку, но пешая прогулка всё же была меньшим злом по сравнению с поездкой на общественном транспорте. Понаблюдав за скоростью передвижения местных экспрессов, Меральда мысленно переименовала их в «пассажирский стресс». Преодолеть пять кварталов значило бы переждать закрытие пяти мостов, а с поворотами эту цифру следовало умножать на два. Высотки затеняли лишь тонкую полоску у своего подножия, однако каменная платформа не раскалялась до обжигающей температуры и при желании по ней можно было пройтись босиком.
Заседание отложили на утро следующего дня, чтобы правозащитники могли ознакомиться с материалами дела и подготовиться. Алес отзывался о них, как о профессионалах, заслуживающих доверия, однако сам профессор Роз доверия Меральды так и не заслужил. Может, она не понимала его мотивов, зато наконец-то разглядела истинную цель. Фаворит королевы планировал избавиться от своего статуса. Представить двору будущую супругу — самый логичный способ порвать с высокопоставленной любовницей и, наверное, самый унизительный для королевы Грисель. Чем это обернётся для неё самой, Меральда предпочитала не думать. Точнее, ей больше нравилось размышлять о полезных знакомствах и о новых горизонтах возможностей, чем об исчезнувшей двадцать лет назад матери бастарда. Официальный визит состоится через шесть часов, а значит, ей нужно будет продержаться всего одну ночь. Хотя неплохо бы начинать держаться уже сейчас, учитывая вероятный темп распространения сплетен. С этой мыслью девушка покрепче перехватила ладонь номинального жениха, а он удивлённо оглянулся и решил сбавить шаг.
Ей чудилось, будто там, на вершине, прямо в это мгновение из Хотиса вынимают воспоминания, вычерпывают огромной ложкой, как суп из кастрюли, делая его всё более пустым и холодным. Он не помахал ей на прощание, не улыбнулся, даже не посмотрел, словно уже отсутствовал, оставив свою необитаемую шкурку пялиться прямо перед собой и держать идеальную осанку, нисколечко ему не свойственную. А что, если Хотиса Вертигальда стёрли ещё в Каструм-Маре? Мнимая законопослушность комиссара не помешала ему отравить её, пусть и чужими руками. Сильно искалеченными и никогда не заживающими руками. Вот только профессор криминалистики относился к её версии событий крайне категорично. Пообещал во всём разобраться и, если Меральда окажется права, первым закричать о случившемся. Но до тех пор призывал студентку помалкивать. И, естественно, ничего не объяснял, кроме необходимости переговорить с Бравиати лично. Он уже дал понять, что репутация брата его не беспокоит, скорее, он был бы безмерно счастлив найти грязное пятно на парадном мундире Тобиэла Хари. Жажда юридической справедливости тоже не умещалась в рамки его личности, по многим причинам. Алес не просто закрывал глаза на то, что Меральда собиралась сделать, он учил её не попадаться. Иногда обычное потворство ходило по тонкой грани, на стыке с реальным и вполне наказуемым соучастием. Сюда девушка относила уничтожение картриджей с уликами. Профессиональный интерес? Смешно. Высокие моральные качества? Вообще мимо. Неужели профессор действительно дружил с Азесином Бравиати? Тогда это была очень странная, извращённая дружба. Розу нравилось испытывать границы благодушного спокойствия лекаря, а тот, в свою очередь, словно не замечал брошенных колкостей и запускал его так глубоко, что шпильки наверняка уходили в подкожье. Может, был благодарен Алесу за спасение, подробностей о котором Меральда не знала? А профессор, выручив лекаря однажды, чувствовал себя ответственным за его дальнейшую судьбу? Похоже на правду. По крайней мере, ближе к ней. Остальные предположения девушка признала несостоятельными ещё в зародыше.
