— Все это время я чувствовала себя обязанной тебе. Пока жила здесь. Ты все время повторял, что я тебе ничего не должна, но… это ведь не так. Я должна. И очень многое. После всего, что ты сделал для меня, я очень боялась тебя разочаровать. Поэтому следила за каждым своим шагом, каждым словом и поступком. А сегодня не выдержала, не смогла просто.

Все так же, не поднимая глаз, Вера достала из кармана коробочку, ту самую, которую Ваня оставил сегодня утром на кухонном столе. Открыла ее.

— Это ведь не случайность, правда? — она впервые подняла взгляд и открыто посмотрела в мужские глаза. — Ты знал. Не понимаю, как тебе удалось, но… Они очень похожи, почти копии. Только мой был немного меньше.

Вера потянула за цепочку и подняла вверх руку. Прокрутила, пропуская между пальцами аккуратные золотые звенья и опустила кулон в раскрытую ладонь.

В ее руке лежала крохотная Солнечная система.

Восемь планет, каждая со своей орбитой. Одни, описывающие круги, другие эллипсы и соединяющиеся в единое целое внутри общей окружности. В самом сердце находилось Солнце — шарик из золота. Планеты же были сделаны из драгоценных камней, которые бликовали в свете луны.

— Тот мне подарил папа. Он нашел его в какой-то антикварной лавке. Кулон был очень дешевым, но очень дорогим моему сердцу… Я его носила не снимая. А после смерти папы, часто сидела в своей комнате, молчала и рассматривала. Плакала… И мучала маму одним и тем же вопросом: «Как мы можем жить дальше, когда его уже нет?». А она говорила в ответ: «Пока планеты движутся вокруг Солнца, пока дни и времена года сменяют друг друга, пока звезды горят на небе, он будет жить. Жить в наших сердцах и мыслях»… В больнице все личные вещи забрали…

Вера еще раз посмотрела на кулон, а потом спрятала украшение в кулаке. Вскинула взгляд.

— Мы обманываем друг друга, Ванюш. Каждый день мы делаем вид, что все хорошо, что все правильно — я живу здесь, с тобой и это нормально. Но все ведь не так! Я не имею права быть здесь, находится рядом, не заслуживаю того тепла, что ты даришь мне.

— Не заслуживаешь? — после долгих минут молчания мужской голос прозвучал хрипло и приглушенно.

Вера покачала головой.

— Я не тот человек, который должен находится рядом с тобой. Нея́тебе нужна.

— Правда? А кто нужен, Вер? — Ваня горько усмехнулся, понимая, куда она клонит.

— Я не знаю, — Вера взмахнула руками. — Кто-то очень умный, красивый, светлый… Без такого прошлого, как у меня.

— Считаешь, я выбираю людей по внешности?

Ваня заводился. Понимал, что не должен, но ничего не мог с собой поделать.

Вера замолчала ненадолго, снова начала перебирать пальцами пуговицы.

— Я считаю, ты не обязан разгребать все то дерьмо, которое прилагается ко мне наследством. Ведь даже того, что я рассказала, достаточно, чтобы тебе стало противно. Я это понимаю, но… Молчание — это обман. Я… я планировала уйти, пока ты был на работе. Не хотела сваливать на тебя лишние заботы. Я думала просто исчезнуть… А потом увидела кулон и записку и поняла, что должна рассказать. Всю правду. И как-то очистить свое имя хотя бы в твоих глазах… Чтобы ты знал, что это был не мой выбор становиться такой. Я не хотела, — Вера все быстрее начала перебирать пальцами пуговицы, бросая быстрые несмелые взгляды на Воронова. — И может быть… если бы когда-нибудь, в другой жизни… мы бы встретились. Возможно… возможно ты узнал бы меня другой. Той, которой я была раньше. Чистой, красивой…

— Вера, остановись, — Ваня не мог больше молчать, попросил почти шепотом.

Перед его глазами возникла картинка: четкая, ясная. Та, которую он предполагал, но только сейчас представил, как неизбежную реальность. Мужской затылок свело холодом, желваки заиграли на лице.

Иван уже терял ее однажды. Но именно сейчас он понял, что больше такого не допустит.

— Я не хочу, Вань! Не хочу останавливаться! Теперь я буду идти только вперёд. Ты подарил мне такую возможность. И я за это, я вечно буду твоей должницей.

Воронов вздохнул, поднял руки, вытер ладонями лицо и шагнул в пропасть.

— Я тебе солгал.

— Что?

— Солгал, глядя прямо в глаза, — Ваня наступал, а Вера озадаченно молчала. — Помнишь тот день, когда ты только вошла в эту квартиру? Помнишь, что я пообещал тебе?

— Что не будешь держать… — Вера шепнула.

— Верно. И я лгал. Буду. Я буду держать тебя, Вера. Изо всех своих сил буду. Я не отпущу!

В комнате было оглушительно тихо.

Только дыхание двух человек нарушало искусственно созданный баланс. Между ними искрило. Напряжение, царившее в гостиной было настолько плотным, что его можно резать ножом.

Ваня и Вера буравили друг друга взглядами. Их грудные клетки играли быструю мелодию, то резко вздымаясь, то так же резко опускаясь вниз. Мужские руки бугрились вздутыми от напряжения венами, женские ладони мяли низ кофты.

Еще немного и тишина бы взорвалась. Но всего через секунду она разрушилась, словно пирамидка, упавшими с женских губ словами.

— Что ты хочешь от меня?

— Я ничего от тебя не хочу. Я хочу тебя.

— Нет, — Вера шепнула и закачала головой из стороны в сторону. Поднялась и шагнула к окну.

— Да! Хочу. Всю тебя! Со всеми плюсами и минусами. С твоим прошлым и будущим. С безумной тягой к благотворительности и желанием подбирать всех угнетенных бездомных животных. Я хочу видеть тебя каждый день, хочу слышать твои рассказы о звездах. Я хочу пить с тобой кофе и гулять под чертовыми дождями!

— Нет… — Вера крепче обхватила себя руками. Она ходила около окна, словно загнанный в ловушку звереныш, и упрямо шептала «нет».

— Перестань отвечать мне «нет». Я знаю, чего я хочу.

— Нет, не знаешь! Ты меня не знаешь! — она выкрикнула, стреляя в Ваню влажным взглядом.

— Так расскажи мне, Вер! Расскажи все то, что я должен знать. Расскажи все то, что ты хотела рассказать.

— Ты не понимаешь…

— Нет, не понимаю. А еще я не знаю, как пробиться через стену, которую ты возвела вокруг тебя. Я не знаю, как вести себя с тобой. Я делаю, все что могу. Но ты вздрагиваешь от каждого моего касания, захлопываешься словно ракушка от брошенного слова. А я потом всю ночь думаю, какое слово было лишним, понимаешь? Я просто не знаю, что мне еще сделать.

Ваня не сдержался, повысил голос, а Вера вздрогнула и сильнее сжала пальцы на предплечьях.

Воронов выдохнул, успокаивая эмоции. Поднял руку и зажал пальцами переносицу.

— Будь смелой, Вера. Ты же нашла смелость бросить меня.

— Я не…

— Ты хотела исчезнуть. Твои слова. Так найди в себе силы и будь смелой до конца.

Вера надолго замолчала и отвернулась к ночному городу, а Ваня не решился нарушить ее молчание. Ждал, терпя боль в груди, которая с каждой минутой становилась все сильнее. Через несколько долгих минут она заговорила.

— Ты прав. Ты во всем прав, Ванюш. Глупо с моей стороны стремиться рассказать всю правду и умолчать о самом главном.

Вера выдохнула, в сумраке комнаты было заметно, как опустились ее плечи. Подняла руку и убрала за ухо упавшую на лицо прядь. Нервничала.

— Ты слышал что-нибудь об Альберте Эйнштейне, Ньютоне или Моцарте? Слышал, конечно. Каждый из этих людей был гением. Признанным человечеством. Каждый — выдающаяся личность в своей сфере, будь то наука или искусство. Но гениальность, как понятие, очень субъективно. Ее нелегко измерить, проанализировать или изучить. При всем при этом ученых всегда интересовала эта уникальная особенность. Психиатрия — это тоже наука, — Вера развернулась, шагнула к креслу и лежащим на нем книгам, провела кончиками пальцев по корешкам. — В нашем мозге за необычно высокий уровень интеллекта отвечают так называемые молекулы NAA, которые, в свою очередь, содержатся в сером веществе. Связь между этими молекулами поддерживается через аксоны — это отростки нервных клеток, а клетки «укутаны» жировой оболочкой. Эту оболочку можно изучать, как и мозг в целом. Правда есть одна сложность — мозг живого человека трогать нельзя. Или можно, тогда он станет овощем. Но зато существует мно-о-ожество других исследований, которые можно проводить, имея полную свободу действий. А она у него была.