— Нет, не знакомы.

Иван повернул голову, посмотрел на деревья за окном… Сегодня там было тепло, ей бы понравилось. Сжал челюсти, понимая, что нужно сыграть роль до конца. Затем выдохнул, бросил взгляд на наручные часы — знал, что от собеседника не ускользнет этот жест — и забросил ногу на ногу.

— Мы с вами деловые люди, Сергей Викторович. И я не намерен тратить своё и ваше время впустую, поэтому перейду сразу к сути, — врач кивнул. — Думаю, вы слышали мою фамилию, знаете о деятельности моей компании и уверен не единожды видели интервью с моим участием. Телевидение любит муссировать темы сирот, детских домов и так далее. А моя история сполна может удовлетворить их интерес. В последнее время мы активно рассматриваем вопрос о создании благотворительного фонда на базе компании. Ищем направления, — в этот момент Иван заметил, как загорелись глаза сидящего напротив Шевцова. Сдержался, сцепив зубы, чтобы не чертыхнуться. Здесь балом тоже правят деньги. — История Веры Измайловой показалась мне интересной. Простите за мой цинизм, но пиар-компания, основанная на благотворительности для психически больных людей, одной из которых будет настолько известная личность, как Измайлова, повысит мои рейтинги и откроет дорогу к новым сотрудничествам. И ко всему прочему, принесет и вам немалое финансирование.

— Понимаю, Иван Дмитриевич, — врач кивнул и сально улыбнулся. Явно прикидывал в уме, куда сможет потратить ещё не существующие деньги.

— Для этого я и здесь. Хочу лично познакомиться с пациенткой при условии, что это возможно. И узнать историю её болезни.

— Думаю я могу разрешить вам посещения, если это требуется. Но боюсь, вы останетесь разочарованы. От смотрящей в одну точку молчаливой девушки мало что можно узнать.

— Она находится под действием препаратов?

Пальцы врезались в кожаную обивку кресла, костяшки побелели от напряжения, но Иван быстро взял себя в руки. Главным для него в данный момент было сдержать рвущиеся наружу эмоции. Не показать, что на самом деле он чувствовал. Сухой расчет. Вот что должен был видеть уже готовый лебезить перед ним врач.

— Сейчас да. Для ее же безопасности мы ввели седативное. Пациентка проявляла агрессию, когда её нашли. Пыталась убежать, вырывалась, дралась. Выкрикивала несвязные фразы… Мы переживали за психическое состояние Измайловой и безопасность своих сотрудников.

— Что она кричала? — ладони, лежащие на подлокотнике, внезапно вспотели стоило лишь услышать ответ.

— Что-то о звездах, о том, что не успела попрощаться. О долге, кофе… Нездоровых людей сложно понять.

Шевцов вскинул руку, будто отмахиваясь. На лице отчетливо читались безразличие и неприязнь. У Ивана же внезапно перехватило дыхание.

— А вы пытались?

— Что простите?

— Возможно в ее словах был смысл?

— Уж поверьте, в случае с Измайловой это невозможно. Не в теперешнем состоянии.

Воронов замолчал на несколько секунд, перевел дыхание и кашлянул, проталкивая застывший в горле ком.

— Сергей Викторович, как было упомянуто выше, я крайне занятой человек. Сегодня мой секретарь смогла освободить утро специально для встречи с Измайловой. Поэтому, если вы не против, я бы не хотел тратить свое время впустую.

— Да, я все понимаю, Иван Дмитриевич. Сейчас распоряжусь, чтобы вас провели в изолятор. Одну минуту.

— Измайлова находится не в палате? — огонь в глазах Воронова мог сжечь все вокруг, но главврач не заметил опасности, склонившись над телефонным аппаратом.

— Нет. Её изолировали в момент кризиса.

— И как долго она может находиться там?

— До улучшения состояния. Иногда нужно несколько дней или неделя. Бывает и месяц.

— Ясно.

— Одну минуту, я сообщу о вас.

Шевцов вновь потянулся к телефону, нажал несколько кнопок и дал указания человеку с того конца провода. Иван не вслушивался, бродил взглядом по кабинету, нарочито небрежно поглядывал на часы, пугающе спокойно постукивал пальцами по подлокотнику кресла.

Всем своим видом показывал, что это его должны благодарить за то, что он в принципе пришел.

И ни в коем случае не должны понять, насколько сильно этого хочет он.

Шевцов закончил разговор, поднялся, вышел из-за стола. Иван встал следом. За годы работы ему приходилось общаться со многими людьми, он знал, что для достижения цели иногда нужно проглотить свою неприязнь. Поэтому протянул руку, пожал холодную ладонь и развернулся к двери.

— Если вам что-то потребуется, Иван Дмитриевич, что угодно, я буду рад помочь. Повторяю, всё что будет нужно, — Шевцов открыл дверь, пропуская Воронова. — Спасибо, что посетили нас, Иван Дмитриевич.

Иван шагнул в коридор, усмехнулся, заметив ожидающую его медсестру, улыбнулся ей и пошел следом, пытаясь не обращать внимание на прожигающий спину мужской взгляд.

Леша свик — «Луна»

Первым, что он увидел, были волосы.

Длинные, укрывающие ее худую фигуру до бедер…

Темные, оттеняющие бледную кожу, делающие последнюю почти прозрачной…

Густые, но сейчас спутанные…

Те самые, которые ему так отчаянно хотелось потрогать. В которые так нестерпимо хотелось зарыться пальцами.

Вера сидела на кровати, забившись в угол, с подтянутыми к груди коленями. Ее голова была опущена, лицо спрятано за волосами. Тонкие пальцы крепко обхватывали острые коленки. Она размеренно раскачивалась, наклоняясь немного вперёд, а затем назад. Казалось, была погружена глубоко в себя. Поэтому и не отреагировала на открывшуюся дверь и вошедших в комнату людей.

Медсестра остановилась у входа.

— Измайлова, — кивнула на девушку и пожала плечами. — Не знаю, что вы хотели увидеть, но… смотрите. Поговорить все равно не получится.

Иван с трудом сдержался, чтобы не отреагировать на пренебрежительный, даже немного брезгливый тон. Все силы Воронов направил на то, чтобы удержать себя на месте. Не сорваться. Туда, куда тянуло… К ней.

— Вы можете нас оставить? — поиграв скулами и до боли сжав зубы, Иван смог собраться и взять себя в руки.

— По правилам нельзя. Но сейчас Измайлова даже самостоятельно поесть не может. Поэтому, вам вряд ли что-то угрожает. Я буду за дверью. Если что — зовите.

Медсестра вышла так же быстро, как и вошла, не задавая лишних вопросов и не препятствуя странным просьбам. Иван был уверен — подействовали указания Шевцова. И определенно, главным среди них было — выполнять все причуды человека с денежными мешками вместо карманов.

Сегодня утром, которое казалось началось много недель назад, по дороге в больницу, час спустя — все это время Иван злился. Немного на себя, больше на нее. Глупо, по-детски, но злился.

Ехал сюда, желая получить ответы. Правда вопросы до сих пор не мог сформулировать. Может, почему солгала? Зачем подпустила его к себе? Для чего были все эти вечера с долгими разговорами и кофе? Выгоды ведь от него не получила. А кофе… И без него девушка справилась бы.

Но больше все-таки злился на другое: почему не попросила помощи? Она ведь была нужна. Он до сих пор прокручивал в голове слова врача: «девушка проявляла агрессию, когда ее нашли. Пыталась убежать, вырывалась, дралась». От хорошей жизни не сбегают.

Это Иван знал наверняка.

Сейчас же, глядя на сутулые плечи с острыми выступающими косточками, на бессмысленные покачивания исхудавшего тела, на сцепленные вокруг колен руки, Ивану стало больно. И пусть физическая боль его не страшила, он и вовсе не обращал на нее внимание, но другая, та, что царапала горло колючим комком, та, что сжимала внутренности и запускала волну холода, бегущую по позвоночнику, пугала до чертиков.

— Я часто размышлял над тем, почему именно звёзды, — Иван прочистил горло, сглотнув комок, засунул руки в карманы брюк и откинулся назад, оперевшись спиной о стену. — Могу, признаться. Я думал, что ты обычная молодая девушка, голова которой забита всякой романтичной чепухой, — Воронов хмыкнул и взглянул на размеренно покачивающуюся фигуру. — Оказалось нет. Звёзды — это не просто чепуха. Это твоя жизнь.