С последней фразой силы у Вани закончились. Казалось, всего несколько минут назад их было еще много. Они бурлили внутри, словно молодой вулкан, вот-вот готовый низвергнуть на землю огненную лаву. Но сейчас он вдруг почувствовал себя дико уставшим и полностью опустошенным.

Ваня поднялся со стула, задвинул его под стол. Мельком взглянул на застывшую Веру. Прочистил горло — слова, которые он хотел сказать, щупальцами осьминога оплели его гортань и вцепились в стенки, не желая вырываться наружу.

— Предупреди, когда решишь съехать. Я помогу. И… как и обещал, я не стану держать.

Он развернулся и шагнул к двери.

У нее же его догнали тихие слова.

— Я выбрала тебя, когда приняла из твоих рук первый стакан с кофе, Вань.

TSOY — «Позови меня с собой»

JONY, HammAli Navai «Без тебя я не я»

Впервые за несколько последних недель Ваня чувствовал себя ужасно.

Как бы ему не хотелось, как бы он не оберегал Веру от всего, что касалось ее отчима, именно он сумел внести в их жизнь — спокойную, по-домашнему уютную и, как ему казалось, счастливую для них обоих — раздор.

Вчера после разговора Ваня хотел, но в итоге не смог уйти из кухни первым. Это сделала она. Беззвучно ступая по полу, она прошла по коридору в свою спальню и впервые за все время закрыла дверь. Ваня, оглушенный последними словами, застыл у дверного проема, буравя взглядом деревянное полотно.

Вера не вышла из комнаты утром. Впервые не приготовила завтрак и не провела Воронова на работу, пожелав «хорошего дня». На рассвете в квартире было пугающе тихо. Даже собака, вечером спрятавшаяся в комнате хозяйки, судя по наполненной миске с водой, не покидала стен спальни. Находилась рядом с ней, когда рядом хотелось быть Ване.

День выдался очень тяжелым. Для Воронова, для его сотрудников… С самого утра Иван вызвал Нину и попросил заполнить свободные часы встречами с главами отделов. В отличии от моральных, физических сил у него было много. Во время совещаний, решения текущих вопросов и неожиданных форс-мажоров мысли не крутились вокруг Веры. И это было хорошо. Тогда в груди болело меньше…

Когда Ваня решил вытащить Веру, он столкнулся со множеством проблем. Проще было отступить, забыть недели, проведенные вместе с ней, и жить дальше. Жить так, как он любил — без чувств и привязанностей. Но уже тогда его затянуло, именно тогда он сделал свой выбор, а главное не жалел об этом.

Было сложно. Сидеть в офисе, находиться в квартире в ожидании ответов и положительной динамики понимая, что она там, заперта в четырех стенах в окружении бело-голубых полосок. Но дни мучений были оправданы — получив законное решение, больше никто не посмел бы ее тронуть.

Она наконец стала бы по-настоящему свободной.

Об этом Ваня думал, именно этим аргументировал свои действия, когда намеренно скрывал от нее все происходящее вокруг. Он волновался за Веру, он хотел, чтобы она была счастлива и спокойна. Он окружал ее этим счастьем, таким, которое мог создать в больничных условиях. Прогулками, цветами, долгими разговорами…

А после, получив согласие пожить в своей квартире, все силы Ваня бросил на то, чтобы она больше никогда не услышала имени отчима. Сам ежедневно следил за процессом, контролировал развитие событий. Злился, раздражался, когда заседания переносились, а время затягивалось. Но ни разу он не принес свое настроение ей.

Каждый день Воронов возвращался домой с искренней улыбкой на лице, ехал в машине, раздираемый ожиданием ее увидеть, выходил из лифта, оставляя в его стенах проблемы прошедшего дня.

Он всего лишь хотел сделать ее счастливой. Настолько, насколько позволяла она…

В итоге же вышло, что Ваня что-то сделал не так. И именно это «что-то» не давало покоя.

Алена позвонила неожиданно.

Возвращаясь в офис после очередной рабочей встречи, тишину салона вдруг разрезала трель мелодии, которая была сохранена для одного контакта. Иван ответил, выслушал, попросил сбросить в мессенджер фото. Получив его через секунду, долго всматривался в неразборчивый, стёртый со временем почерк. Представлял, рисуя в голове образ, даже улыбнулся на долю секунды.

Решение заехать в магазин возникло сразу. Хотелось сделать Вере последний подарок. А еще отсрочить момент возвращения домой. Сегодня было до чертиков страшно переступать порог квартиры…

Найти необходимое оказалось тяжело. Закрыв двери очередного салона, Иван уже не просто хотел купить ей подарок, ему было жизненно необходимо найти его. Словно это что-то бы изменило…

Поиски завершились в четвертом магазине. Ступив ближе к застекленным витринам Воронов выдохнул, роняя с плеч на пол, покрытый плиткой, тяжесть прошедшего дня.

Двигатель молчал уже двадцать минут. И все это время Ваня сидел в машине, без сил откинувшись на спинку сидения. Его руки, сложенные на руле, то стучали по нему, то сжимали черную оплетку до предельного натяжения кожи на ладонях.

Он не мог понять, как пробиться через толстую стену отчуждения, которую Вера выстроила вокруг себя. Он делал все, что только мог. А она… на секунду подпускала его к себе, а через мгновение ракушка захлопывалась, не оставляя даже тонкой нити света.

Ваня понимал, что не имел права удерживать Веру силой. Не после того, как это же делали с ней на протяжении пяти лет другие. Да и в целом в цивилизованном мире у человека должно быть право распоряжаться своей жизнью так, как он хочет. Не глядя на желания других, а главное, не поступая в ущерб себе.

Точкой, которая стерла многоточия его иллюзий, стала дверь. Чертова закрытая дверь…

И сейчас единственное, о чем Ваня мечтал, чтобы Вера не исчезла из его жизни, как сделала это однажды. Чтобы дождалась, чтобы хотя бы попрощалась…

Квартира встретила тишиной. Давящей, пугающей и рушащей надежды.

Иван заметил Верины вещи на вешалках в прихожей и мысленно выдохнул. Но сразу же осознал, что это ничего не значит — она могла уйти и без них. Он медленно разделся, прошел по темным коридорам. Остановился у двери ее спальни и прислонился спиной к стене. Молчал, пытаясь услышать в глубине комнаты хоть какие-нибудь звуки. Но их не было.

Рука потянулась вверх, костяшки почти коснулись дерева, но Ваня передумал. Уже раскрытой ладонью провел по лицу. Хотелось еще немного оттянуть тот момент, когда его жизнь наконец разрушится, осколками рассыпавшись у ног.

­­­___

Не глядя на позднее время сон не шел.

Ваня не ужинал, сходил в душ и скрылся в своей спальне. Долго ворочался на широкой кровати, а потом поднялся. Подошел к окну, распахнул плотные шторы и вышел на балкон. В тишине ночи всматривался в яркие звезды, так неожиданно изменившие его жизнь, в темные «карманы» вдоль аллеи. Вспоминал, прокручивал, усмехался…

С каждым воспоминанием все сильнее сжимал ладонями кованное ограждение. Услышав за спиной звук, вздрогнул и резко обернулся.

— Привет, Дружок, — Воронов присел на корточки и похлопал по голове подошедшего щенка. — Ты здесь. Я рад. Значит и она здесь. Тебя она не оставит, — он усмехнулся, когда собака ткнулась холодным носом сначала в раскрытую ладонь, потом в коленку, подошла ближе и боднула голый живот. Ваня взял собаку на руки и поцеловал, зарывшись носом в шерсть на холке. — Не представляю, что буду делать без тебя. Привык, представляешь? Понимаю тебя, я и сам не ожидал, — ответил, когда щенок подал голос, зарычав куда-то в подмышку.

Воронов опустился на кровать. Увидев, как Дружок соскочил с рук и примостился на подушке, вопросительно вскинул бровь, но прилег рядом. Они так и уснули — терзаемые мыслями об одном и том же воробышке.

Утром, вновь встретившим его тишиной, Иван ушел на работу, поцеловав в мокрый нос щенка и оставив на кухонном столе маленькую коробочку, а рядом записку.