— Обошлось? — Зарычал я, и моя кровь бешено закипела в венах. — Так не получится, детка. Господи. Как звали этого ублюдка?

— Коди, — ответила она.

— Фамилия? — Зарычал, и она рассмеялась.

— Черт возьми, нет.

— Он покойник, к тебе не приведут никакие следы. Просто назови мне фамилию, возраст и…

— Фокс! — она шлепнула меня по руке. — Ты не убьешь его, что с тобой такое?

Я пытался успокоиться, но чувствовал себя носорогом, готовым броситься в атаку. Пальцы Роуг прошлись вверх и вниз по моей руке, и это ощущение отвлекло все мое внимание, пока я, наконец, не смог снова ясно мыслить. О его неминуемой смерти, то есть.

Я притянул ее в свои объятия, просто обнимая, и она действительно растворилась в моем теле, пока ее дыхание касалось моей груди. Когда она, наконец, отстранилась, я провел пальцами по ее подбородку и вниз к горлу, где бешено колотился пульс. Я ухмыльнулся, почувствовав ее реакцию на меня. Она могла бороться со мной сколько угодно, но ее сердце хотело меня. И я найду способ завоевать его каким-нибудь образом.

— Твое тело — предатель, колибри, — промурлыкал я, и она шлепнула меня по руке.

— Очевидно, ты уже давно стал большим плохим Арлекином в этом городе, Барсук, и это вскружило тебе голову. Не каждая девушка хочет тебя, и я одна из них.

Я раздраженно стиснул зубы. — Но ты хочешь Маверика?

— Я никогда этого не говорила.

— Он убил моего дядю несколько лет назад, ты знаешь? Притащил его к «Мосту Висельников», оставил глубокие раны на бедрах, связал его руки и перебросил через мост, чтобы он висел там на веревке, истекая кровью. Это не тот способ, которым должен умирать хороший человек. Не так должна умирать семья.

Она молчала, и я вздохнул.

— Я говорю тебе это только потому, что ты мне небезразлична, — серьезно сказал я. — Если он когда-нибудь причинит тебе боль…

— Он бы не стал, — сказала она так, словно действительно в это верила.

— Ты его больше не знаешь, — прорычал я.

Она протянула руку, нащупала шрам на моей шее, оставленный там пулей Маверика, и провела по нему большим пальцем. — Может быть, это чудо, что я вернулась и нашла вас всех живыми, — выдохнула она.

— А тебе было бы не все равно, если бы это было не так? — Спросил я, и мое горло сжалось.

— Да, — тут же выдохнула она и поспешила продолжить. — Но это ничего не меняет.

— Я знаю. Так позволь мне все исправить. И перестань, блядь, врать мне в лицо о своих чувствах.

— Я ненавижу тебя, — прорычала она, но в ее голосе не было горечи, как обычно.

— Но и хочешь, — настаивал я. — Остальное — мелочи.

Я провел рукой по ее шее, ожидая, что она поймает мое запястье и скажет «нет», но когда мои пальцы коснулись ее затвердевшего соска через майку, у нее вырвался хриплый вздох, который сказал мне все, что мне нужно было знать. Я схватил ее за бедра, приподнимая, чтобы она оседлала меня, и она вскрикнула от неожиданности. Я прижал ее к своему члену, и она ахнула, а затем сильно ударила меня по лицу. Я выругался, приподнимаясь и кусая ее сосок через тонкий материал пижамы, заставляя ее вцепиться в меня когтями и зашипеть от боли.

— Ай…мудак! — вскрикнула она, и я начал посасывать сосок через материал, пока ее бедра покачивались на моей твердой длине, заставляя меня постанывать. — Фокс, — прорычала она, сомкнув руки на моем горле и отталкивая меня назад.

Я мрачно посмотрел на нее, потому что мое терпение было на исходе. Она дрожала на моем члене, так почему же она не могла просто уступить огню, бушующему между нами? Во мне тоже кипел гнев из-за всего, что произошло. Она ни в чем не виновата, но я злился на весь мир. Я злился на несправедливость всего этого.

Она сильнее сжала мое горло, когда посмотрела на меня, и я нахмурился, протянув руку и обхватив ее в ответ.

— Ты моя, — потребовал я, и ее бедра сжались, она покачнулась так, что ее киска прижалась к моему члену, и еще одно проклятие сорвалось с моих губ.

— Я никогда не буду твоей, — прошипела она.

Я оттолкнул ее руки и приподнялся, схватив ее за задницу и удерживая на месте, прижимая к себе.

— Тогда скажи мне — нет, — прошептал я, и мои губы коснулись ее губ. — Скажи это.

Я прикусил зубами ее полную нижнюю губу, и она застонала, выгнув спину, прижимаясь ко мне. — Я ненавижу тебя, — повторила она, и дрожь пробежала по всей длине ее тела, когда она снова повела бедрами, посылая искры удовольствия по моему члену.

— С каждым разом, когда ты это говоришь, детка, в это становится все труднее поверить. — Я ухмыльнулся ей в губы, и ее ногти скользнули вниз по моей спине, а мои мышцы напряглись под ее порочными прикосновениями. — Я хочу все, что ты можешь мне дать, колибри. Борись со мной, режь меня, оставь на мне свой след. Делай все, что хочешь, но я никуда не уйду. Я заявил свои права, и тебе придется призвать армию демонов из ада, если ты хочешь получить хоть какой-то шанс удержать меня подальше от себя.

— Мне не нужна армия демонов, Фокс, — задыхаясь, сказала она, снова прижимаясь ко мне и вырывая из моего горла глубокий звук удовольствия.

Она резко перекинула через меня ногу и встала с кровати, подхватила мою одежду и вышла из комнаты.

— Эй! — рявкнул я, вскакивая на ноги и преследуя ее с тестостероном, затуманившим мою гребаную голову.

Я обнаружил, что она выбрасывает мое барахло за входную дверь, и, зарычав, я бросился на нее и вцепился в ее волосы. Я развернул ее, прижимая к стене, и прижался своим ртом к ее рту. Она вцепилась мне в плечи, сопротивляясь, но я закинул одну из ее ног себе на бедро и просунул свой твердый член между ее бедер, потирая им ее клитор через тонкую одежду, разделяющую нас.

Она громко застонала, ее голова откинулась к стене, и я просунул язык между ее губами. Она целовала меня так же яростно, как и царапала, оставляя кровавые следы на моей плоти, пока я смеялся ей в рот.

Роуг вырвала свое бедро из моей хватки, оттолкнулась от стены и заставила меня отступить назад, пока моя задница не ударилась о кухонную стойку. Я прижал ее к себе, приподнял и заставил ее бедрами обхватить мою талию, а она укусила меня за язык, а затем жадно поцеловала, в то время как ее руки то запутывались в моих волосах, то рвали их в следующую секунду. На вкус она принадлежала мне, и я собирался сделать так, чтобы сегодня ночью я поставил на ней такое глубокое клеймо, что она никогда больше не усомнится в том, кому она принадлежит.

Она прервала наш поцелуй с лицом, подобным грому. — Пошел ты, мудак.

Я прижал ее спиной к стене достаточно сильно, чтобы остались синяки, отрывая от себя ее руки и прижимая их над ее головой, припадая ртом к ее горлу. Ее бедра сжали мою талию, как будто она пыталась причинить мне боль, и она высвободила одну руку из моей хватки, когда я потерялся в ней. Ничто из того, что она делала, не могло причинить боль. Я слишком долго жаждал ее прикосновений, и мне было все равно, даже если она захочет сжечь меня на гребаном костре, я все равно буду наслаждаться ей, пока буду гореть в огне.

Я впился в ее горло, желая поставить клеймо на ее коже и стереть следы, оставленные Мавериком. Она ругалась, пытаясь оторвать мою голову от себя, но при этом продолжала тереться об меня своей киской. Я оставил ярко-красный засос на ее горле, а затем опустил рот, чтобы сделать то же самое с ее грудью, и она откинула мою голову назад, пытаясь освободить вторую руку, поскольку я усилил хватку на ней. Она схватила со стены рамку для фотографии и разбила ее о мою голову, и я выругался, отпуская ее и стряхивая стекло со своих волос. Дворняга громко залаял, и я опрокинул упаковку с куриными лакомствами на пол, так что они разлетелись повсюду, и он набросился на них с радостным тявканьем.

— Они дорогие, ублюдок. — Роуг замахнулась на меня кулаком, но я отбил его в сторону, обхватил ее лицо ладонями и поцеловал еще раз.

— Боже, ты кусок дерьма, — прорычала она мне в губы, но продолжила целовать, а я ухмыльнулся, утопая в ее идеальном вкусе. Она начала пятиться, и я последовал за ней в направлении спальни, по пути что-то опрокинув, и Роуг отстранилась, чтобы посмотреть, что это было.