Я снова подошел к шкафу Роуг, распахнул дверцу и замер, заметив на полке ее новый сотовый телефон, выключенный, с лежащей на нем SIM-картой. Этого было почти достаточно, чтобы заставить меня сломать гребаные зубы, но я догадался, что на самом деле она не игнорировала мои сообщения — она просто не получала их, потому что отключила этот гребаный телефон и оставила его здесь.

Я разочарованно вздохнул и открыл ящик с ее трусиками. Там были маленькие блестящие стринги среди смеси сексуального дерьма и трусики с детскими рисунками, вроде пони и кроликов, и даже несколько с Зеленым рейнджером. Очевидно, она еще не покончила со своей маленькой одержимостью им, и я вроде как хотел стереть его лицо с трусиков моей девочки, но я знал, что он ей нравится, поэтому решил, что могу позволить им остаться. В конце концов, я был благоразумен.

Я вытащил блестящие стринги и еще больше обрадовался, когда понял, что они радужного цвета. Я провел большим пальцем по их внутренней стороне и обнаружил, что становлюсь твердым. Серьезно, блядь, твердым. У меня не было секса с тех пор, как… э-э-э, да хуй знает. Это была либо танцовщица, либо медсестра. Но она определенно была брюнеткой, потому что я смутно помнил, как сжимал в кулаке ее волосы, когда наклонял ее над чем-то, и представлял ее в облике Роуг. История всей моей жизни.

Я сжал трусики Роуг в кулаке, когда мой член напрягся под джинсами, и из меня вырвался стон. Где, блядь, она? Почему ее здесь нет? Она что, трахается с каким-то мудаком в туалете клуба?

Я выругался, ярость клокотала в моей плоти, и я крепче сжал ее трусики. Нет, она моя. Она бы не стала. Она, блядь, моя.

Я расстегнул джинсы и сжал головку своего пульсирующего члена через боксеры, прежде чем решил, что к черту все это, и опустился на ее кровать. Я вытащил свой член и зажал в кулаке ее трусики, дроча, пока похоть, ярость и собственничество клубились внутри меня, отчаянно ища выхода. Я неистово надрачивал свой твердый член, ощущая, как ее маленькие трусики обхватывают его, так приятно, что это заставило меня застонать.

Я был просто подростком в ее чертовой постели, трахающим свою руку, и мечтающим трахнуть ее. Неужели я вечно буду так мучиться? Неужели я действительно никогда не почувствую, как она оседлает мой член, как ее тугая, влажная киска обхватит каждый дюйм моей длины, как я представлял себе это на протяжении многих лет?

— Блядь. — Зашипел я, сжимая основание члена и дроча себя сильнее. Представляя ее. Я всегда ее представлял. Настоящая двадцатишестилетняя Роуг была даже лучше, чем та версия, которую я придумал в своей голове. Намного, блядь, лучше. Ее сиськи были полнее, загар золотистее, а ее попка…

Я застонал, когда кончил в ее трусики, используя их, чтобы вытереть каждую каплю своей спермы. Дворняга залаял, и я поднял голову, обнаружив, что он с возмущением наблюдает за мной из дверного проема.

— Не осуждай меня, маленький засранец, — пробормотал я, и он умчался прочь.

Я сжал трусики в кулаке, засовывая член обратно в боксеры и застегивая ширинку, как раз в тот момент, когда входная дверь с грохотом распахнулась. Я засунул трусики в карман, запустив руку в волосы, так как мое дыхание стало неровным.

— Черт возьми, почему горит свет, Дворняга? — Голос Роуг донесся из-за пределов комнаты, и я поднялся на ноги, направляясь к двери, но она распахнула ее раньше, чем я успел.

Она истошно закричала, бросаясь на меня со сковородкой, и я схватил ее за запястье, прежде чем она успела ударить меня ею по голове.

— Брось ее, — скомандовал я, и ее глаза расширились, когда она поняла, кто был в ее трейлере, но я клянусь, что ее хватка на сковороде скорее усилилась, чем ослабла.

Мне хватило секунды, чтобы рассмотреть синяки и порезы на ее теле, и ужас пронзил меня до глубины души. На горле у нее были следы укусов, а губа покраснела и распухла. — Что случилось? Где ты, блядь, была? — Я вырвал сковородку у нее из рук, отбросив ее за спину, а затем обхватил ее лицо руками, чтобы рассмотреть поближе. В моей груди зародилось беспокойство, и я протиснулся мимо нее, увлекая ее за собой в сторону ванной.

— Отстань от меня, псих! — закричала она, пытаясь оторвать мою руку от своей.

Я втолкнул ее в ванную перед собой, пока Дворняга тявкал, и я последовал за ней в крошечное пространство, так что она практически оказалась грудью к груди со мной, и выхода не было. — Кто. Причинил. Тебе. Боль? — Мои руки были сжаты в кулаки, а инстинкт убийцы взывал ко мне.

— Это не имеет значения, потому что они мертвы, — сказала она, и у меня перехватило дыхание от облегчения, но это не означало, что я стал менее растерянным или злым. И уж точно это не объясняло следы укусов на ее горле.

— Расскажи мне, где ты была. Как, черт возьми, ты оказалась в таком состоянии? — Я схватил полотенце, намочил его в раковине и, приподняв ее подбородок, начал промакивать ее разбитую губу.

Она поморщилась, но не отстранилась, и я был рад, когда она позволила мне обработать ее повреждения. Это напомнило мне о той ночи, когда она убила Акселя, о том, как я стоял в его ванной и осматривал ее на предмет ран, и передавал ей одежду, чтобы она переоделась. Мне захотелось завернуть ее в вату и никогда не отпускать.

— Ты помнишь, как вы все говорили: «не ходи за «Границу»», — сказала она, ужасно подражая мне.

— Ты ходила за гребаную «Границу»? — Взревел я, прижимая ее к двери в душ так, что ее тело прижалось вплотную к моему.

— Я имею в виду, возможно я пошла за «Границу». Не могу сказать наверняка, была ли это та «Граница». Но там был Рик, так что я предполагаю…

— Маверик?! — Я заорал ей в лицо, когда паника охватила меня. — Это он сделал это с тобой? — Я бы убил его. Я бы взял лодку, переплыл гребаные воды до «Острова Мертвецов» и не прекращал бы стрелять, пока он не истечет кровью у моих ног.

— Он оставил следы укусов, но не все остальное, — защищаясь, прорычала она. Из-за этого мудака? Почему? Почему она его защищает? — Он застрелил ублюдков, которые сделали это со мной. На секунду я подумала, что он собирается застрелить и меня тоже, но он этого не сделал, так что… ура. — Она улыбнулась, но потом улыбка снова исчезла.

— Почему он тебя укусил? — Зарычал я.

— Я не знаю, может, потому что у него крыша поехала? — спросила она, и мне пришлось согласиться с этим утверждением.

— Ты не просила об этом? — Спросила я сдавленным голосом.

— Нет, — усмехнулась она.

— Кто привез тебя домой? — Требовательно спросил я. — Это был Картер?

— Нет. Но я видела, что ты сделал с его лицом. Какого черта ты это сделал? — Она хмуро посмотрела на меня, но я знал, что на самом деле ей было наплевать на этого маленького засранца.

— Потому что он смотрел на то, что принадлежит мне.

— Ты имеешь в виду на меня? — усмехнулась она.

— Ага.

— Я не твоя.

— Я задал тебе гребаный вопрос. Кто привез тебя домой? — Сердито спросил я, и она фыркнула, отбросив чушь о Картере и дав мне мой ответ.

— Никто. Я взяла машину, но она заглохла через несколько кварталов после того, как я только выехала на ней, и мне пришлось возвращаться пешком. Потом у меня сломался каблук, и мне пришлось устроить похороны своих туфель на обочине дороги. Приходил енот, но, честно говоря, я думаю, что он пришел только за заплесневелым кусочком сэндвича с тунцом, который кто-то оставил на…

— Роуг, — прорычал я, удерживая ее на месте и прижимаясь своим лбом к ее лбу. Мое сердце билось слишком сильно, как будто пыталось вырваться из моего тела к ней. — Зачем ты ходила туда? — Прохрипел я, потому что боль от этого была слишком сильной. Из всех мест во всем гребаном городе, почему именно туда? Почему к нему? Возможно, Чейз был чертовски прав. Она вернулась за Мавериком.

Мой мир начал рушиться, и я отвернулся, оставив ее на месте, не зная, как с этим справиться. Я могу уберечь ее от всех остальных. От кого угодно. Но если она пойдет к нему, если она выберет его…