А кажется, что полжизни пролетело.

Иду к доске.

– Жаль, конечно, что ты сегодня одна, – говорит учительница. – Но делали-то вместе?

– Вместе.

– Хорошо. Начинай.

Смотрю на листок. Ольга Абрамовна стучит ладонью по парте, призывая класс успокоиться. Галдёж перетекает в шепотки и наконец совсем стихает. Прокашливаюсь. Зачитываю название:

– Восприятие любви у старшеклассников.

По классу пробегают смешки.

Я продолжаю:

– Но прежде, чем ответить на вопрос, как именно воспринимают любовь эти самые старшеклассники – то есть мы, я хочу в принципе определить, что же такое любовь. Итак... Любовь – это интимное чувство, особое состояние души, направленное на другого человека. Любовь – это страсть, дружба, привычка, взаимовыгодное сотрудничество.

Я зачитываю сначала то, что когда-то написал Егор Коршунов, когда мы только начинали обсуждать проект. Когда я понятия не имела, что общаюсь с Грозом. А потом читаю его рассуждения о том, что любовь может быть тесно связана с ненавистью. И о том, что иногда человек просто прячется за ненавистью, не желая больше любить. Потому что эта любовь причиняет слишком много боли.

С улыбкой упоминаю Фрейда и его отношение к любви. В моём голосе осознанная насмешка над его теорией, ведь я совсем не согласна с ним.

И, наконец, последний пункт, который написала я сама...

– Так что же такое любовь для старшеклассников?

Оглядываю класс.

Глава 49

Гроз

Я замираю возле двери кабинета, услышав её голос.

– Так что же такое любовь для старшеклассников?

Твою ж...

Упираюсь лбом в дверь. Чёртов проект... За суматохой из головы вылетело. Она там отдувается за нас двоих.

Приоткрыв дверь, хочу войти, но мне что-то мешает. Меня охватывает нестерпимое желание послушать размышления о любви из уст Алины в момент моего отсутствия.

Остаюсь у открытой двери. Она увидит меня, если повернёт голову.

– Довольно сложно ответить на этот вопрос, когда тебе семнадцать, – говорит мышка, взглянув на Ольгу Абрамовну. – Можно просто согласиться с тем, что сказано выше. Принять общепринятые определения любви и закрыть эту тему. Но ведь этого недостаточно, верно?

Вновь смотрит на учителя. Та с улыбкой кивает.

– Тогда я хочу сказать, что любовь – это борьба, – продолжает Алина, глядя в листок. – Борьба с самим с собой, с собственными страхами, с общественным мнением. Любовь действительно причиняет боль. Но она же становится лекарством. Любовь – это что-то тонкое... и очень хрупкое. Её сложно разглядеть и легко перепутать с тем, о чём пишет Фрейд. Любовь – это коктейль из неподконтрольных тебе эмоций. Сегодня тебе кажется, что ты влюблён, а завтра ты ставишь это под сомнение. А послезавтра ставишь под сомнение и то, что эта любовь вообще существует. Но когда снова видишь человека, который вызывает в тебе все эти сумасшедшие противоположные чувства... когда смотришь в его глаза, и они отзеркаливают все твои феерические эмоции... тебя просто сносит этой любовью. Любовь – это доверие, умение прощать и жертвовать...

Алина замолкает. Тяжело сглатывает. Я вижу, как по её щеке ползёт слеза.

– Мне семнадцать лет, я старшеклассница, – вновь читает она. – Можете мне не верить, но я испытала всё, о чём тут написала. Любовь существует. И неважно, сколько тебе лет – двадцать или пятьдесят, за свою любовь нужно бороться. И её нужно прожить от и до.

Алина опускает листочки, смахивает слезу со щеки.

– Я всё, – говорит Ольге Абрамовне.

А та внезапно переводит взгляд на меня.

– У тебя есть, что добавить, Егор?

Алина вздрагивает и резко поворачивается ко мне. Вхожу в кабинет и приваливаюсь к двери, скрестив руки на груди.

– Да, есть. Любовь – это то, мимо чего не пройдёшь. Её легко узнать. Может быть, всё начнётся просто с обоюдной симпатии. Или не обоюдной. А может, объект твоей любви будет немного раздражать тебя, и ты даже не поймёшь, чем именно. А потом внезапно возникнет дикое желание коснуться. Попасть под прицел её глаз. Забраться в голову. Или просто подоставать... Любовь – это поначалу ревность. Доверие рождается позже, в болезненных муках выжигая эту ревность к чертям. Свою любовь надо оберегать... И я не согласен с одним пунктом.

– Каким? – спрашивает мышка, её губы дрожат.

– Ты сказала «жертвовать». Я не собираюсь ничем жертвовать ради любви. Лучше во имя неё я сделаю всё возможное и невозможное тоже. И ни за что тебя не отпущу.

– Я и не хочу, чтобы ты меня отпускал.

Улыбаюсь. Нам всё равно, что мы здесь не одни. И речь уже не о проекте вовсе.

Приближаюсь к Алине. В этот момент звенит отрезвляющий звонок, останавливающий мой порыв впиться в её губы прямо сейчас.

– Это было очень хорошо, – хвалит нас Ольга Абрамовна. – Все свободны.

Я не вижу никого, кроме своей взволнованной мышки. Все звуки – скрип стульев, голоса, шаги – сливаются в едва слышный невнятный шум. Беру Алину за руку.

– Прости, что опоздал.

– Да ладно уже, – пытается улыбнуться Алина. – Скажи лучше, как у нас дела...

Она думает, что я могу уехать без неё. Дурочка...

– У нас всё прекрасно!

Учитель уже вышел из класса, и я притягиваю Алину к себе. Нежно коснувшись желанных губ своими, заглядываю в карие глаза.

– Отец тебя отпустил. И вообще, у нас очень много дел. Надо собираться. Всё, пошли.

Но прежде, чем идти, зацеловываю Алину, наплевав на боль в раненой губе. Затискиваю до долбящего в груди сердца.

Кажется она в шоке… И сбивчиво говорит, что-то невпопад.

Быстро закинув её вещи в рюкзак, вешаю его на плечо. Тяну Алину за руку. В раздевалке помогаю ей одеться. Оказавшись во дворе, она тормозит и оборачивается на школьные окна.

– То есть мы сюда не вернёмся?

– Нет.

– И даже не попрощаемся ни с кем?

– Там нет никого, кто представляет ценность, – тяну Алину за ворота.

– А хоккеисты? Они были добры ко мне.

Она права.

– Я пошлю им благодарственное сообщение, – смеюсь я.

– Егор!.. – укоризненно смотрит на меня Алина.

– Ну ладно, – сдаюсь. – Вечером созвонимся с ними и, может быть, увидимся, чтобы попрощаться.

– И с Ромой!

– Точно. И с Ромой тоже, – вздыхаю я.

Снимаю сигналку с тачки.

– У тебя новая машина? – Алина шокированно смотрит на Вольво.

Поправляю её:

– У нас.

***

Прежде, чем сесть в машину, отправляю сообщение Громову.

«О своей безопасности я позабочусь сам. Спасибо. За всё».

Достаю симку и кидаю в снег. Всё. Оставьте меня все в покое. Дайте мне просто жить.

Раннее утро. Долгие проводы у капота машины со Столяровым. Он на нервах, Алина почти плачет. А вот баба Валя бодрячком. Рада, что на старости лет нужна молодёжи. Самый спокойный среди нас – Чёрный. Развалился на заднем сиденье и, медленно моргая, наблюдает за падающим снегом через стекло.

Аверьянов приезжал вчера и мы едва успели в ГАИ. Страховку сделали тоже на него, но без ограничений.

Дан сыпал шуточками, что Вольво отстой. И для себя бы он такую тачку не выбрал.

А когда он уезжал, в моей груди билось слишком болезненно.

Наконец мы трогаемся. Едем в какой-то микроскопический городок, который и не на каждой карте отмечен. Ко времени поступления в вуз переберёмся куда-нибудь ещё.

А я, дурак, мечтал, что смогу вернуться в родной город... Похоже, не в этой жизни...

Перед глазами всплывают лица близких друзей. Дан, Макс, Дамир... Я по ним скучаю. Даже больше, чем предполагал.

Если бы мне кто-нибудь предложил сейчас вернуться в начальную точку и сделать всё иначе: не связываться с мышкой, не просить её забираться в компьютер отца, не сажать его... Чтобы всё было как прежде... И я бы был сейчас там, в своём кругу. Не бегал бы, не прятался... Ни за что бы этого не сделал! Как охренительно, что ничего нельзя перемотать назад! Сожаления – это не моё.