Убираю телефон в сумочку и на негнущихся ногах выхожу из комнаты. Бабушка с отцом уже в прихожей. Облачаются в верхнюю одежду. Папино лицо темнее тучи, но он старательно пытается это скрыть. Бабушка с восторгом разглядывает меня.

– Ну-ка, покрутись!

– Бабуль, опаздываем!

Быстро надеваю куртку. Не хочу пока им демонстрировать, что спина у меня голая.

Выходим из подъезда. Егор стоит возле БМВ. Он снова в пальто. Под ним брюки и рубашка. Красивый... Глаз невозможно отвести. При виде меня он меняется в лице. Улыбкой на ней даже не пахнет. Молча здоровается с отцом, протянув ему руку. Тот, слава Богу, пожимает. С бабушкой они обмениваются добродушными приветствиями. Она на него смотрит даже восхищённее, чем на меня.

Егор открывает для них задние двери, потом подходит ко мне.

– Всё так плохо? – прослеживаю его взгляд, скользящий по моему платью.

– Не знаю. Пока не понял, – говорит он честно.

И это не то, что я хотела услышать, конечно...

Помогает мне сесть, пристёгивает. Едем в полной тишине. Даже магнитола вырублена.

Такое чувство, что Егор не простил меня за звонок Тимофея. А может, он вообще не смог ещё отпустить до конца ту ситуацию с ним. Ведь мы с Тимом встречались, когда Егор появился в моей жизни. И я частенько выбирала именно Тимофея, потому что волновалась за него.

Подъехав к театру, ищем место для парковки. Здесь очень красиво. Здание театра в стиле барокко с колоннами на входе меня очень впечатляет.

– Что хоть за спектакль? – подаёт голос отец.

– Я тебе говорила, пап. «Кадриль», юмористический спектакль. Отзывы отличные.

Изначально мы хотели пойти на «Ромео и Джульетту», но потом Егор поменял билеты, сказав, что всё-таки не хочет смотреть на любовные страдания других людей.

– Да, точно, – бурчит отец, покидая машину.

Егор помогает выйти бабушке, потом мне. Все вместе торопимся к входу. Таких же, как мы, спешащих на спектакль, довольно много. В основном это люди за пятьдесят.

Когда раздеваемся в гардеробе, Егор забирает мою куртку, и его взгляд пробегает по моей груди. Вижу, как кровь бросается ему в лицо, а губы начинают подрагивать. Похоже, я всё-таки выгляжу плохо. Слишком вульгарно.

Спешим по коридору к зрительному залу. Егор приобнимает меня за талию, и его ладонь нащупывает вырез на спине. Он тут же отдёргивает руку, челюсти напрягаются. Однако ничего не говорит.

Я тоже молчу. Хотя мне так хочется сказать ему, что я могу не идти на этот чёртов банкет! Договор не подписан, я могу просто отказаться. Могу. И даже хочу этого!

Заходим в главный зал, минуя буфет.

– Нам туда, – говорит Егор, указывая на балкончик.

Поднимаемся по лестнице. Здесь, наверху, просто шикарно. И сцена как на ладони. Пять стульев слева и пять справа. Занимаем правую сторону.

Напряжение висит между нами физически ощутимой тяжестью. Егор смотрит на часы. Через пять минут снова смотрит.

– Ты куда-то спешишь?

– Не хочу, чтобы ты опоздала на банкет, – произносит одними губами.

Его слова – как болючий укол. Именно так они звучат.

На сцене никто не спешит появляться. Спектакль задерживается с началом. Папа ёрзает на стуле. Бабушка нахваливает убранство театра. Слева от нас усаживаются две пары лет тридцати. Зал заполняется до отказа. Наконец начинает звучать музыка, меркнет свет, занавес ползёт в сторону. И мы погружаемся в уютную атмосферу деревенской жизни.

Спектакль и правда юмористический, про простых людей из села. И про любовь. Улыбки не сходят с наших лиц. Даже Егор время от времени фыркает.

Нахожу его руку, переплетаю наши пальцы. Не удержавшись, касаюсь губами щеки. Егор сейчас ощутимо более расслаблен, чем в начале спектакля. Он целует меня в ответ, надолго прижавшись к уголку губ.

Как и всегда, задыхаюсь от его близости. Желание не ходить на банкет усиливается с каждой минутой.

Утром мы говорили с Юлианой, и я обмолвилась сестре о своих страхах. Что вся эта модельная жизнь – всё же не моё. Она сказала, что я буду конченой дурой, если профукаю такой шанс. И это прямая цитата.

Если задуматься, быть лицом косметической фирмы – это действительно «вау». Но меня как-то не переполняет восторгом от всего этого. А вот держать Егора за руку, ощущать его губы на своей коже, обжигаться его взглядами, когда он как-то по-особенному смотрит... – вот это чистый восторг. Это мой наркотик. Я нуждаюсь в Егоре даже больше, чем в еде и воде.

Во время антракта идём в буфет. Папа покупает для всех чай и пирожные. Егор не спорит, слава Богу.

– Можешь проводить меня в туалет? Боюсь заблудиться, – прошу я своего парня.

– Конечно, идём.

Мы оставляем бабушку с отцом за столиком. Егор уверенно ведёт меня по коридору, держа за руку.

– Вон та дверь, – указывает на дверь женского туалета и приваливается спиной к стене. – Жду тебя здесь.

– Я не хочу в туалет. Поговорить хотела наедине.

Ловлю его взгляд, пытаясь прочесть то, что творится в его душе. Не понимаю...

– О чём поговорить, Алин? – устало.

Егор натягивает на лицо вымученную улыбку. Пытается контролировать свои эмоции, но они так и рвутся наружу.

– Я могу не ходить на банкет, – говорю твёрдо.

Он качает головой.

– Ты должна пойти. Почему нет?

– Потому что... Я не уверена, что хочу.

– Ты не узнаешь, чего хочешь, если не попробуешь, – настаивает он.

Удивительно! Теперь он ещё и уговаривает меня туда идти! А ведь я там буду без него. Роберт чётко сказал, что никакого «плюс один» быть не должно.

Глава 40

Гроз

«Не ходи, не ходи, не ходи!» – долбит под черепной коробкой.

«Не отпускать!» – вопит внутренний голос.

Но этот голос принадлежит эгоисту. Я учусь им не быть.

Она такая красивая сегодня... Так старалась, делая эту причёску, макияж... Как я могу её не отпустить? Не имею никакого права. Хотя очень хочу его иметь.

Тяжело сглотнув, стараюсь не разглядывать её грудь, так красиво подчёркнутую этим платьем. Ревность бьётся во мне в истерическом припадке, но я терплю.

– Пойдём, твоему отцу не понравится, что мы пропали, – беру Алину за руку.

Идём по коридору. Пару раз мне хочется втрамбовать кулак в лица глазеющих на неё придурков. Сначала какой-то чел лет двадцати пяти прилипает к ней взглядом. А потом ещё и пузан под пятьдесят.

Бесят!!

Привожу Алину обратно в буфет. С её отцом у нас всё стабильно – холодная война. Он старательно не замечает меня, я не трогаю его. Но на ментальном уровне между нами бойня.

Мне, вообще-то, больше нечего ему сказать после вчерашнего. Тимофей позвонил Алине по его долбаной инициативе. Футболист, как выяснилось, ничего такого не хотел, лишь поддержать её. Ведь Столяров поведал ему, что у Алины в новой школе нет друзей, и одноклассники её не приняли.

Откуда такая осведомлённость, чёрт возьми? Хотя понятно – это Абрамовна. Она охотно обсуждает учеников с их родителями.

Возвращаемся в зал. Спектакль продолжается. Пытаюсь отключиться от мыслей, но они лезут, и лезут, и лезут...

Вот сейчас я её отвезу в тот ресторан. Она уйдёт, а я? Буду её ждать, словно собачонка? Но я не смогу просто ждать! Поэтому, видимо, лучше просто убраться оттуда и вернуться, когда она позвонит и скажет, что готова ехать домой. Так и поступлю. Но бл*... Это разрушает меня... Как научиться доверию?

Наконец в зале включается свет, звучат аплодисменты. Алина и её бабушка тоже восторженно хлопают. Переглядываемся со Столяровым. И я вдруг принимаю решение поговорить с ним.

Удобный момент настаёт, когда Алина отправляется провожать бабушку до туалета. Забрав их вещи, мы с тренером ждём в вестибюле. Народ потихоньку рассасывается. Поворачиваюсь к Столярову и сразу прыгаю с места в карьер:

– А Вы совсем не против того, чтобы Алина шла на этот банкет? Так категорично настроены против меня, но одобряете подобные мероприятия?