Взгляд Гроза стекленеет. Он подходит ближе.

– Ты можешь вести себя нормально?

– А ты? – парирую я.

Он сжимает челюсти.

– Окей. Просто объясни мне, что это значит.

Достаёт из кармана телефон. Когда поворачивает экран ко мне, я вздрагиваю. Там фотография. Моя. Та, на которой Рома приобнял меня, и мы смотрим друг другу в глаза. Она увеличена немного и обрезана там, где можно было бы разглядеть купальник.

Егор умудрился достать даже эту фотку. Да что он за человек, а?

– Откуда это у тебя? – пытаюсь вырвать телефон из его руки.

Он быстро убирает его в карман.

– Кто этот парень, Алина?

– Тебе-то какое дело?

– Ты с ним спишь?!

Желваки играют на его скулах, взгляд мечет молнии. А я молчу. Так хочется убить его ответом!.. Ведь он убивает меня своими поступками уже очень долго. Но я не успеваю ничего ответить. Егора взрывает, и он начинает орать на весь этот крошечный коридор:

– Я увидел эту фотку, и меня порвало, бл*ть! Ты говорила, что у тебя нет никого! А что я вижу? Какой-то мудак лапает тебя! И если даже это постановка, какого хрена ты на это подписалась, а?!

– Я...

Но ответить он мне не даёт. Его рука обхватывает моё горло. Егор рывком притягивает меня к себе, и я врезаюсь грудью в его рёбра.

– Ты моей должна была быть! Преданной мне, понимаешь? Ведь я хотел быть предан тебе! Но ты просто тискаешься с каким-то типом и позволяешь это снимать! Ты, бл*ть, убиваешь меня, Алина! Я так задолбался... Мне хочется в голову твою залезть и прочитать все твои мысли! Но только с тобой у меня это не получается.

– Поэтому ты просто портишь мне жизнь, да?! – наконец вклиниваюсь в его монолог. – И мутишь с моей подругой!

– Ты ревнуешь?

Его губы задевают мои, потому что он очень близко наклоняется к моему лицу.

– Конечно, нет!

– Да твою мать! – Егор отталкивает меня. – А я вот ревную, представляешь?! И могу в этом признаться! И этого паренька на фото я хочу в асфальт закатать!

– Что ж... Это твои методы, да!

– Да пошла ты!

– Сам пошёл! – пихаю его в грудь.

Мы тяжело дышим, с яростью глядя друг на друга. Вдруг рядом с нами раздаётся сердитый голос:

– Закончили? А теперь оба идите за мной.

Ольга Абрамовна окидывает нас тяжёлым взглядом. Похоже, класнуха слышала буквально всё.

Егор взъерошивает волосы, успокаивая дыхание. Поворачивается к учительнице.

– Без меня, ладно?

Потом обходит её и просто сваливает. Ольга Абрамовна тщетно пытается его дозваться.

– Оставьте его, это бесполезно, – устало говорю ей.

– Ты прививку сделала? – спрашивает она.

Когда я отрицательно качаю головой, с нажимом произносит:

– Сделай. Потом жду тебя в своём кабинете.

Ну вот... Отдуваться я снова буду одна.

Глава 24.2

***

– Алина, что происходит?

Ольга Абрамовна снимает очки и устало потирает глаза. Звонок давно прозвенел, мы сидим в кабинете географии вдвоём. На русский, который у нас сейчас по расписанию, учительница меня не отпустила.

– Ничего не происходит, – бормочу я, ковыряя невидимое пятнышко на парте.

Я не понимаю, как это всё можно объяснить. Не говорить же правду!

«Вы знаете, в прошлом году я обидела Егора, а теперь он припёрся в этот город и в эту школу, чтобы обижать меня!» – в моей голове это звучит именно так – нелепо.

– Я хочу поговорить с тобой не как классный руководитель, – она вновь водружает очки на нос. – А как психолог с подростком, который испытывает некоторый стресс от смены привычной обстановки.

Так вот как она это видит?

– Ты не можешь влиться в коллектив, – продолжает Ольга Абрамовна. – Сегодня ты все перемены провела в одиночестве.

Пожимаю плечами, не поднимая на неё глаз. Так и было...

– Алина, – она глубоко и терпеливо вздыхает. – Я могу позвонить твоему отцу. Он просил меня сообщать ему, если с тобой будет что-то не так. И сейчас я вижу, что ты не в порядке.

Глаза неминуемо начинает щипать от слёз. Дыхание сбивается. Глупая жалость к себе берёт верх, и по щеке скатывается обжигающая слеза.

Да, я не в порядке. Совсем. Егор меня убивает. Отнял Таню. Потом говорит о ревности. Ведёт себя непоследовательно и странно. Я с ума схожу!

– Алина, поговори со мной.

Голос учительницы звучит так, словно она говорит с душевнобольной, стоящей на краю крыши. Мне становится стыдно. Смахнув слезу со щеки, поднимаю на неё взгляд.

– Обещаю, – раскрывает она ладони, – что наш разговор не выйдет за стены этого кабинета.

И я решаюсь... Облизав пересохшие губы, прокашливаюсь.

– Мне бы хотелось говорить не о себе, а гипотетически.

– Пойдёт, – кивает она.

– Допустим, у моей подруги есть молодой человек. Они встречаются уже полгода, и у них всё хорошо. Парень замечательный, и он действительно нравится моей подруге. Но потом появляется другой, которого сложно назвать хорошим.

– Почему его сложно таким назвать?

– Ну... – сажусь поудобнее, поднимаю взгляд к потолку. – Он мажор. Ему всё легко достаётся. И его окружают какие-то отморозки. Именно такое впечатление он производит поначалу.

– А потом?

– Потом... он кажется потерянным. Матери у парня нет. Отец женился на молоденькой и не обращает на сына внимание, откупаясь от него деньгами.

– Твоя подруга сама почувствовала это? Смогла понять и прочувствовать его?

Я киваю. Потом отрицательно качаю головой.

– Такого, как он, невозможно прочувствовать до конца.

– Хорошо. Что дальше?

– Моя подруга его невольно предала. Так сложились обстоятельства... Их отношения закончились, не успев начаться.

– А её парень?

– Они расстались.

– Подруга жалеет об этом?

– Нет, – твёрдо говорю я.

Тимофея я вспоминаю, но только как хорошего друга.

– И что потом? – Ольга Абрамовна тепло смотрит на меня.

– Потом... Потом моя подруга сбежала, а он её нашёл. И теперь их отношения, мягко говоря, не очень.

В глазах снова печёт. А душа кричит о том, что не может произнести мой рот...

«Он изводит меня! Я измучилась! Не могу есть, спать, даже думать о чём-то другом. Я плачу так много, что запас слёз должен был давно закончиться, но этого не происходит. И я боюсь его. Реально боюсь! Не физически, он меня и пальцем не тронет. Я боюсь за своё сердце. Он же его просто разобьёт к чёрту!»

Не знаю: то ли душа вопит так громко, то ли женщина считывает эти вопли в моих мокрых глазах, но она вдруг понижает голос до шёпота.

– Тот парень наверняка сломлен. Возможно, жизнь его побила намного сильнее, чем ты думаешь. Вы ведь поэтому не можете закончить свой проект – потому что ему чужда тема любви?

Понятно, она решила перейти на наши личности, отбросив все гипотезы. Я немного злюсь из-за того, что открыла свою душу постороннему человеку.

– Егор ничего не знает о любви, – лепечу, вновь вытирая слёзы. – Возможно, я тоже!

– Думаю, ты заблуждаешься...

Ольга Абрамовна качает головой и надолго зависает взглядом где-то над моим плечом. Потом вновь концентрируется на моём лице.

– Егор наверняка умеет любить, – говорит с мягкой улыбкой на губах. – Но любовь его пугает. Он недополучил её в семье, поэтому почти не знает, как она выглядит. У него есть лишь размытый образ любви. И он действует вслепую, на голых инстинктах. Любовь делает его уязвимым, слабым, а он к этому не привык. И он боится открыть её абы кому. Его любовь хрупкая и ценная, словно реликвия. Он сможет подарить её только тому человеку, который сможет её не разбить.

– Вы его совсем не знаете, – бормочу я, отчего-то задетая её словами.

Она ведь его защищает, да?

– Я изучила его дело, – грустно улыбается Ольга Абрамовна. – И я знакома с психотипом таких людей. Мне его поведение очень понятно.

Ясно... Мне нечего больше сказать, поэтому встаю.

– Могу я идти?

Видно, что она расстроена моим порывом сбежать.