Я сжал губы.

— Именно об этом я и собирался поговорить. Алан, почему ее до сих пор не учили нормально? И кто вообще допустил эту профессора Виски…

— Профессора Бурбон.

— Неважно! Кто допустил ее к преподаванию? И почему катастрофа прямым текстом говорит ей, что не может участвовать в практических заданиях — и никто к ней не прислушивается?

Алан бросил взгляд на стоящего за моей спиной дядю Кевина и хмыкнул.

— Может, — издевательски протянул дядя Кевин, — потому что если слушать всех адептов, которые говорят, что не могут использовать магию, то учить будет некого?

— У Лори совсем другой случай, — упрямо качнул головой я, оборачиваясь. — Она в самом деле не может ее контролировать.

— Или не хочет с тобой разводиться, — пожал плечами дядя Кевин. — Что? Ты выгодная партия. Тоже не стоит сбрасывать такой вариант со счетов. Если бы ее артефакт был научной разработкой — за ним бы очередь выстроилась.

— Лори слишком принципиальна для такого. Алан, — прищурился я, дернув головой, — необходимо, чтобы ты подписал для нее разрешение на свободное посещение занятий. 

— Нет. Это против правил, — отрезал Алан. 

— Я настаиваю. 

Он поднял брови.

— На каких правах, дорогой сын?

— На правах того, что ты поручил мне с ней заниматься, — медленно произнес я, упираясь ладонями в край стола Алана и нависая над ним. 

В воздухе вдруг появился запах озона, как бывает перед грозой, тяжелый и давящий. Кажется, моя магия все-таки вырвалась наружу, заполнила собой весь кабинет. Я отметил это краем сознания, но не придал значения, слишком сосредоточенный на том, чтобы сверлить взглядом Алана.

— Потому что, — продолжил я, — это несправедливо, что к Гринс предъявляют требования как к остальным адептам, хотя магия у нее появилась поздно. И наконец, это несправедливо, потому что — кто-то вообще знает, что она вынуждена работать в таверне после занятий? Кто-то хоть раз поинтересовался, почему? Нет? 

Я помолчал. Никто до сих пор не сказал ни слова.

— Именно поэтому я требую для Гринс разрешения на свободное посещение занятий. В конце концов, я ее муж и должен за нее отвечать.

Алан ничего не отвечал. Мы смотрели друг другу в глаза — и только спустя несколько секунд я заметил, какой он бледный.

Да в бездну все провались!

Я отшатнулся и заставил разлившуюся в воздухе магию вернуться назад, в мое тело.

О чем я только думал?! Я же мог их угробить!

Алан тут же с хрипом втянул воздух в легкие, положив ладонь на горло. Он смотрел на меня так, как будто видел впервые. Обернувшись, я встретился взглядами с дядей Кевином, который, чтобы устоять, вынужден был схватиться за стену. Человек, ему пришлось еще сложнее. Проклятие! Я — безмозглый грифон. 

И дядя Кевин, и Алан, смотрели на меня так, как будто видели впервые. 

— Кайден, — аккуратно начал Алан, — я понимаю, что ты испытываешь к этой девушке определенные… чувства… Это, конечно, неожиданность, но я даже рад, что ты влюбился и хм… Выбор, конечно, хм, неожиданный, но…

Что? 

— Мои чувства здесь не причем, — отрезал я. 

— В любви и в женитьбе нет ничего дурного! Даже если твоя невеста — Лорейн Гринс. Хотя я бы предпочел...

— Я много раз говорил, что не собираюсь связывать себя узами брака.  На этом все. Но ты дал мне задание, Алан: научить Гринс контролировать ее магию. Но сделать это невозможно, когда мне мешают твои же профессора. Потому Гринс нужно разрешение на свободное посещение занятий. Под мою ответственность.

Выражение лица Алана снова стало странным. Они переглянулись с дядей Кевином — но смысл этого безмолвного диалога я не уловил.

Не имеет значения: разрешение Алан все-таки подписал. 

Отлично. 

Гринс быстро учится, на удивление.

Скоро она сможет деконструировать артефакт, который по-глупости создала — и мы наконец отделаемся друг от друга

Это же ночью меня разбудила Гринс.

— Кайден! Кайден! — шептала она, гладя меня по волосам.

Что опять случилось? 

— Кат-ро-а, дай пспать… — выдавил я, закрывая лицо локтем. 

Ласковая рука в моих волосах замерла.

— Ну так ори тогда потише!

Вот же язва. 

Запоздало я сообразил, что меня трясет, как будто от холода, хотя в комнате было тепло. Я вздохнул. Снова кошмар. Даже присутствие катастрофы, видимо, неспособно прогнать их полностью. 

— Извини, катастрофа, — пересилив себя, заявил я, убирая руку с лица. — Возвращайся на свою кровать, я накину на эту полог беззвучия. 

Дорого бы я отдал, чтобы эти кошмары, которых я иногда даже не помнил, остались между мной, стаканом чего-то крепкого и кроватью.

Катастрофа молчала. Мы лежали в абсолютной темноте, касаясь друг друга только там, где она гладила меня по волосам. 

Я. Лежал в одной кровати с симпатичной девушкой. Не первую ночь уже. 

И она просто гладила меня по волосам. Безо всякого эротического подтекста. 

Неудивительно, что у меня кошмары. Скоро еще и заикой стану. От воздержания.

— Не надо, — проговорила катастрофа, убирая руку. — Как будто я смогу уснуть, зная, что ты тут стонешь. Просто… перевернись на другой бок, а!

Еще и стону.

Я приготовился огрызнуться, когда до меня дотронулись эмоции катастрофы: ощущалось это примерно как встать на берегу моря и дождаться, пока кожи дотронется вода.

Эмоции были… тепло, сочувствие, нежность и… Вот уж не хватало. Все было так же, как днем, в коридоре, только сильнее, как будто чувства катастрофы выкрутили на максимум. 

Я сглотнул, подбираясь. Не то чтобы это был хороший момент, чтобы поднимать эту тему, но разве для этого вообще существовал хороший момент?

— Завтра снова пойдем на полигон, — сказал я. — Ты быстро учишься, попробуем еще упражнения. И в этот раз — больше магии. 

— Хорошо.

Я мог бы поклясться, что Гринс пожала бы плечами, если бы мы оба не лежали в кровати.

Ее голос был спокойным, но я отлично ощущал то, что от спокойствия она далека как никто. В другой ситуации я бы предложил нам обоим хорошо провести время и снять напряжение, но уже понял, что Лори совсем не из тех девушек, которые легко к этому относятся.

Она — одна из тех, с кем я всегда избегал связываться.

Серьезная.

Такая, которая ждет любви и предложения руки и сердца после проведенной вместе ночи. Да даже после поцелуя!

Казалось бы — зачем?!

Но Лори была именно такой. 

И я не мог больше игнорировать боггарта в комнате: ее мысли и чувства, которые я улавливал через нашу с ней связь. О том, что там улавливала катастрофа, я предпочитал не думать.

— И, Лори… — начал я. — Я понимаю, ты можешь чувствовать… Я даже польщен, но… Прости, я не могу… — Мямлю, как идиот. — Мы разведемся, катастрофа, — сказал я. — Как только сможем это сделать. Твои чувства…

Лори фыркнула.

Фыркнула?!

— Не переживай, Грей, это не будет проблемой. Я в состоянии с собой справиться. 

Я сглотнул. Могла бы скандал закатить. Может, тогда эти странные чувства внутри улеглись бы. 

— Видишь ли, — мирно продолжила катастрофа, — у меня есть определенные слабости, как и у всех девушек. Я с детства таскала домой птиц с перебитым крылом или брошенных щенков.

— Ты…

— Твои кошмары, Грей… — выразительно проговорила катастрофа и замолчала. — Твои шрамы… Чем-то ты напоминаешь мне…

Она замолчала, и мне понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить. Это она меня с брошенным щенком сравнила?! Или — как там? — с птицей с перебитым крылом?!

Да… да мои шрамы… Я привык, что к ним девушки относятся примерно как… как шрамам, которые оставили у меня (героя) на теле едва не сожравшие меня твари (которых я победил и всех спас). То есть, примерно как к живому памятнику, который вдруг оказался третьим в постели. 

Особенно отчаянные девушки время от времени пытались пробежаться по ним пальчиками, показывая, что принимают меня целиком. Почему-то им казалось это ужасно романтичным.