Эх, катастрофа! Вот слушала бы ты их повнимательнее — знала бы, что хорошей жене полагается будить мужа улыбкой поцелуем! И — вот уж не знаю, будет ли об этом что-то на занятии о таинствах брачной ночи, — но неплохо к поцелую добавить что-то посерьезнее.

И я сейчас не про приготовленный своими руками завтрак.

Хотя от завтрака я бы тоже не отказался.

Интересно, Гринс готовит так же вкусно, как ее тетка? Должно быть, она говорила, что помогает на кухне, а из того, что я понял, проводя в таверне вечер за вечером, ее тетка была тем еще кулинарным тираном: к примеру, мне рассказали историю, когда она выгнала посетителя за то, что тот посмел попросить майонез к ее пирогу с потрохами. Тетку такое неуважение к ее кулинарным подвигам крайне возмутило.

Вход в таверну этому бедняге был запрещен до сих пор.

В общем, в тот момент вопросы о том, почему в “Храмом ругару” дела порой идут не очень, у меня исчезли. Но Гринс точно должна хорошо готовить. Под таким-то руководством!

Я лежал и размышлял о том, что испытываемая мною неловкость была бы не такой хм, неловкой, если бы Гринс изволила куда-нибудь уйти или хотя бы перестать сверлить меня взглядом. 

Серьезно,  с хорошенькой девушкой в одной кровати просто спать — я, в конце концов, взрослый мужчина. И утром такая ситуация чревата проблемами. Некоторыми. 

— Грей!

А вот Гринс ничего похожего на неловкость явно не испытывала. С недавних пор я мог немного чувствовать ее эмоции, сейчас Гринс состояла из сплошного раздражения. 

Она меня с ума сведет. 

— Катастрофа, будь человеком — отвернись. 

— Ты что, стесн…

Закатив глаза, я встал, взгляд катастрофы пополз вниз, она замолчала на полуслове и выдала: 

— Ой.

С ума сойти. “Ой”. Немного не та реакция, к которой я привык.

Может, надо было спать голым, чтобы Гринс хоть как-то заинтересовалась? 

Я покачал головой, отчаянно тоскуя по старым временам, добрачным, когда девушки, с которыми я просыпался, реагировали на меня так, как надо.

Гринс тем временем продолжала пялиться. 

— Катастрофа, если ты продолжишь так смотреть — то я решу, что таинство первой брачной ночи ты хочешь изучить на практике, а не в теории. 

— Придурок! — моментально вспыхнула Гринс и вымелась в коридор, громко хлопнув дверью.

Бессердечная!

Мне ничего не оставалось, кроме как пойти в ванную. 

Сегодня кошмары мне не снились — это плюс. Гринс никак не желала выходить из моей головы — это минус. 

В этот день у бытового факультета было запланировано всего пару практических занятий. Я не мог поверить в то, что у них есть предмет “Очищающие чары” до того момента, как своими глазами это ни увидел. 

Серьезно? Целый предмет? Посвященный очищающим чарам? Почему у боевиков тогда нет занятий, когда нас учат правильно травить байки у костра?

Нет, безусловно, любой вид магии заслуживает уважения, но… целый предмет?

Вела его сухая, как старая стиральная доска, профессор Бурбон. Держала она себя, как будто учила по меньшей мере отбиваться от сумрачных тварей или залечивать смертельные раны.

— Сегодня мы проходим заклинания, которые помогут вам очистить пятна с деревянных поверхностей, — окидывая аудиторию высокомерным взглядом, заявила она. — И в ваших интересах быть внимательными. Каждая ваша оценка — влияет на ваше будущее.

Ради предков, не хочу обесценивать никакой вид магии, но — никто не умрет от того, что на деревянном столе появилось пятно. Или если, ни дай предки, после очищающего заклинания на нем останется небольшой след.

Но у профессора Бурбон (стоило прикладывать усилия, чтобы не шутить над ее фамилией), кажется, было иное мнение. Сидящая рядом со мной катастрофа вела себя странно: старательно записывала за профессором Бурбон, прятала глаза и вздрагивала каждый раз, когда та повышала голос.

- Глаза на доску! Гринс, вас тоже касается!

Это еще что такое? У меня к катастрофе тоже было много претензий, но сейчас-то она ничего не сделала, наоборот, была прилежной, как никогда. 

Профессор Бурбон принялась чертить на доске схемы для очищающих дерево заклинаний, рассказывать про их сходства и различия, и я подумал, что “Основы семейной жизни” как-то поинтереснее. Там хотя бы рассказывают как идеальная жена должна себя вести.

Гринс не слушает, конечно, но мало ли — вдруг в голове что-то отложится. А пятна на дереве меня мало волнуют. 

— А теперь перейдем к практике, — объявила профессор Бурбон, и я приободрился. Профессор Бурбон поправила очки, обвела взглядом аудиторию и произнесла: — Лорейн Гринс. 

Катастрофа вздрогнула и встала. 

— Выйдите к нам. Прошу вас. 

Мне показалось, или в тоне профессора была издевка?

Опустив глаза, катастрофа обошла меня со спины и двинулась вниз по лестнице, к доске. У меня по спине пополз ледяной страх, и понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить: это Гринс боится до паники.

Почему?

— Вот змея, — пробормотала Селия, сжимая перо.

— А в чем тут дело? — наклонился к ней я. 

Сплетни, обожаю!

Внутри поднималась злость, но пока мне удавалось ее сдерживать.

И не думать о том,  почему мне так хочется порвать на кусочки каждого, кто обижает катастрофу. 

За следующие пару секунд Селия быстро-быстро пересказала мне историю давней неприязни профессора Бурбон к катастрофе: видите ли, на первом практическом занятии катастрофа уничтожила ее очки и доску.

Всего-то? 

Подумаешь! Алану катастрофа фреску, часовню и полстены снесла — и тот как-то посдержаннее себя ведет. Ну, в основном. 

— Профессор Бурбон очень... придирчивая, — пробормотала Селия, пряча взгляд. — И злопамятная. Пообещала, что Лори не сдаст ее экзамен.

Интересно. 

Я окинул взглядом высокую худощавую фигуру преподавательницы, уговаривая себя сидеть тихо и не делать глупостей, пока во всем не разберусь. 

— Прошу вас, адептка Гринс. Перед вами пятно, — профессор Бурбон черкнула мелом по столу, — уберите его. 

Катастрофа втянула голову в плечи — и меня как будто по голове ударило ее испугом.

— Профессор Бурбон, я… я могу рассказать.

— Я же ясно сказала — продемонстрируйте! — рявкнула профессор Бурбон. — Или вы высокомерно считаете себя в праве оспаривать мои задания?

Я нахмурился. 

— Я не… — Катастрофа прокашлялась и продолжила уже увереннее, — профессор, моя магия зачастую ведет себя непредсказуемо — наверняка вы об этом слышали. И видели. — В аудитории зазвучали смешки. — Потому я бы не хотела ее использовать. Может, я могу написать реферат вместо того, чтобы участвовать в практических заданиях?

— Может, — ядовито начала профессор Бурбон, — вы не будете учить меня вести занятия и наконец возьмете себя в руки, адептка Гринс? Или по вам плачет сумасшедший дом? Если вы думаете, что я хоть на секунду поверю в то, что вы…

— Адептка Гринс проходит специальную программу обучения, которая одобрена ректором, — заявил я, вставая и пробираясь к ведущей к доске лестнице мимо ряда парт. 

— Адепт Грей, — смерила меня взглядом профессор Бурбон, — кто вам дал право вмешиваться в учебный процесс?

— Ректор Эрхард, — дружелюбно ответил я, подходя к ней. — А также он поручил мне курировать адептку Гринс в том, что касается ее обучения.

— Вздор, — выплюнула профессор Бурбон. — А вам, адепт Грей, вовсе нечего делать на моих занятиях. Дракон на бытовом факультете? Ха! 

Интересно, если бы у нее внутри находился настоящий бурбон — это как-то исправило бы стервозный характер?

И вообще, что за дискриминация? Может, я в душе идеальная жена и на бытовом факультете мне самое место.

— Все вопросы к ректору Эрхарду. Давайте я займусь пятном.

— Но…

— Я займусь. Хочу попросить вас объяснить мне особенности третьего варианта плетения заклинания. 

Мне многого стоило сдержать поднимающуюся изнутри злость.

Кажется, у меня появилось много вопросов к Алану.