Эта убогая комнатка мне совсем не нравилась. Ни телевизора, ни холодильника. И ведь Громов наверняка всё это знал, но ничего мне не сказал. Старый жук. Боялся, что я взбрыкну, потому и смолчал?

— Пойду проверю местный душ и уборные, — проговорил Доброслав и скрылся с глаз долой.

— Мыло там не роняй! — крикнул я ему вдогонку.

Спустя несколько секунд в комнату заглянул невысокий хлипкий коротышка с острым носом и круглыми совиными глазами. Они придавали ему испуганный вид, будто он за каждым углом ожидал увидеть Марену.

— Здорова! — приподнято выдохнул незнакомец, улыбаясь лягушачьим ртом. — Есть тут свободные места?

— А ты не храпишь? Не буйный? Во сне не ходишь?

— Нет, ничего такого.

— Тогда забирай верхний ярус вон той койки, — решил я, прикинув, что этот задохлик в качестве соседа не создаст мне проблем.

— Алексей Стрижов из Екатеринограда, — представился он, закинув вещи на койку.

— Александр Громов, местный, — пожал я его узкую ладонь.

— А я ваш новый старший брат, — издевательски выдал ввалившийся в комнату крупный парень в кителе с нашивками второго курса.

Ещё трое таких же персонажей ухмылялись в коридоре.

— А что должны делать братья? Правильно, делиться. Особенно младшие со старшими, — нагло продолжил второкурсник, скользнув оценивающим взглядом по моей одежде.

— Могу поделиться пиздюлями. Однако вы наверняка пришли сюда, чтобы изъять у новичков деньги. И вас они очень интересуют, раз вы аж на заселение прискакали. Но я подаяния не даю, так что всё равно идите лесом.

— Чего? — изумлённо выпучил глаза рэкетир, уронив на мускулистую грудь квадратную челюсть с ниточкой шрама.

— Борзый, что ли⁈ — зло выдал кадет из коридора, хрустнув шеей.

— Ты правил наших не знаешь⁈ — вторил ему ещё один смертный, угрожающе сжимая кулаки.

— Верно замечено, — по-змеиному улыбнулся я, увидев краем глаза, как побледнел Стрижов. — Правила ваши, а не мои.

— Видит Велес, я хотел по-хорошему, — процедил главный вымогатель и с грозным рёвом ринулся на меня.

Я легко уклонился от кулаков кадета, хотя тот явно умел махать ими. А потом сам впечатал костяшки пальцев прямо ему в нос. Тот хрустнул, обдав кровью криво изогнувшиеся губы.

Смертный отшатнулся и взревел как раненый бык. И тут же получил замечательный хук в челюсть. Удар отправил кадета на пол, а жёсткий пинок ногой в голову завершил дело.

Вымогатель обмяк и выпустил изо рта ниточку слюны.

— Охренеть! — выдохнул один из парней, стоящих в коридоре.

Вся троица до самых печёнок была поражена тем, как легко я разделался с их заводилой. Но его участь их ничему не научила.

Они ринулись на меня с гневными воплями.

А я рванул им навстречу и занял стратегически важную позицию возле дверного проёма, чтобы эти трое всей сворой не атаковали меня.

И первый же мой удар оказался удивительно действенным. Он угодил в подбородок самому ретивому из кадетов. А тот оказался хлипковат в коленях. Вскрикнул и повалился на своих товарищей, сбивая их с ног. Все трое с шумом грохнулись на пол и разразились витиеватым матом.

— Убью, гад! — проревел кадет, непроизвольно схватившись за пострадавший подбородок.

Внезапно в коридоре раздался знакомый бас Румянцева:

— Растопчу!

— А я сожру! — вторил ему не менее глубокий голос, будто раздавшийся из бочки.

— Мля… — выдохнул один из кадетов, вставая с пола и глядя в ту сторону, откуда прилетели голоса. — Парни, хорош, хорош! Вы чего? Мы просто друг друга не поняли!

— Да валить их всех надо! — взвизгнул тот, чей подбородок познал всю прелесть встречи с моим кулаком.

Он шустро вскочил на ноги и так же шустро отправился обратно на пол, получив хук в висок. На сей раз удар у меня вышел даже лучше. Идиот щёлкнул зубами и потерял сознание.

— Всё, всё! Мы уходим! — выставили руки оставшиеся два кадета.

Они испуганно уставились на появившегося в поле моего зрения Румянцева и его спутника. Последний оказался высоким тучным толстяком, которому, чтобы помыться, нужна была не ванна, а целая лодка.

Однако его маленькие глазки воинственно сверкали из-под длинной соломенного цвета чёлки, а кулаки размерами напоминали два футбольных мяча.

Второкурсники определённо струхнули, увидев таких буйволов, чем я беззастенчиво и воспользовался.

— Валите отсюда и подружек своих захватите, — насмешливо пнул я ногой валяющегося в коридоре идиота.

— А-а-а, — раздался позади меня надсадный стон.

Я тут же резво обернулся и с изумлением вытаращил глаза.

Заводила уже оклемался и даже встал, пусть и пошатывался, держась рукой за разбитый нос. Он вроде бы больше не проявлял признаков враждебности. Но это я так подумал, а вот Стрижов рассудил по-своему…

— На, сука! — отчаянно выдохнул он, опустив табуретку на голову кадету.

Тот хрюкнул и снова без чувств повалился на пол.

— Замечательный удар. Мне нравится немотивированная агрессия. Пусть враги познают всю ярость обитателей этой комнаты, чтоб впредь обходили её стороной, — иронично похвалил я Стрижова, чья впалая грудь часто-часто вздымалась. — А теперь тащи супостата в коридор, раз сам и вырубил его.

Паренёк кивнул и с трудом выволок из комнаты тушку смертного.

Кадеты закинули на плечи своих вялых коллег по вымогательству и посеменили по этажу, провожаемые недружелюбными взглядами новичков, высыпавших из своих комнат.

— А тут весело, — улыбнулся я и посмотрел на толстяка.

— Борис Толстой, — представил мне парня Румянцев и состроил весьма красноречивую рожу, молча умоляя меня не шутить над парнем.

— Александр Громов, — пожал я лапу толстяка, с трудом сглотнув пару острот.

— Алексей Стрижов, — представился и мелкий дворянин, выглядевший на фоне толстяка чуть ли не подростком.

— Борис земляк мой. Он из Пугачёва, что в Саратовской губернии, — прогудел Доброслав, войдя в комнату. — Мы с ним только что познакомились, и я предложил ему жить с нами. Никто же не против?

— Не против, — проронил я и следом добавил, окинув здоровяков весёлым взглядом: — И чем вас в губернии кормят? Стрижова, что ли, возьмите с собой на выходные.

Парни разразились гоготом. Даже Алексей похихикал. А потом нам стало не до смеха. Пришлось идти к интенданту за матрасами, одеялами, формой и прочими вещами.

Интендант обитал в душном подвале общежития. Мы спустились, отстояли очередь и вошли в тесное помещение, где за прилавком выдавливал крысиную улыбку старый прохиндей.

Позади него в тусклом свете ламп виднелся чуть ли не целый ангар с полками, заваленными вещами. Но нам этот гад сразу же попытался втюхать ветошь, которую долгие годы в качестве подстилки использовали его младшие родственники крысы.

— Это замечательные кители, молодые люди, — с наигранной улыбкой проговорил он, навалив на прилавок кучу хлама.

— Так эти кители уже через день треснут, а брюки воняют мышиным дерьмом и пылью, — недовольно выдал Толстой, рассматривая вручённую ему форму.

— Немного разошьёте — и китель будет прекрасно на вас смотреться. А то, что брюки слегка пахнут, так это ерунда. Постираете их разок, да и всё.

— А что мне делать с матрасом? Он же весь в жёлтых пятнах! — выдохнул Стрижов, с ужасом глядя на вещь, будто попавшую сюда из детского садика. — И что-то мне подсказывает, это совсем не камуфляж.

Интендант лишь развёл руками и одарил нас хитрым взглядом, в котором прыгали звонкие рубли.

Я подался к прохиндею и прошептал ему в ухо с торчащим пучком седых волос:

— Может, мы поможем друг другу? Нам всем четверым нужны самые лучшие вещи, хранящиеся в ваших запасах. А мы за это сделаем вам подарок, скажем, с двумя нулями.

— С каждого, — жадно выдохнул он и сглотнул.

— Договорились, — сказал я, незаметно вложил четыреста рублей в карман воняющего пылью кителя и протянул интенданту.

Тот с улыбкой забрал его, сунул руку в карман и пошелестел деньгами.