Смерть Роберта в 1085 году потребовала от Рожера новых отлучек: теперь он помогал укреплять герцогскую власть на материке сыну Роберта, Рожеру I Борсе. Только в 1086 году Рожер смог полностью сосредоточить свое внимание на Сицилии, возобновив завоевания конца 1070-х годов. Прежде всего он решил нанести удар по Сиракузам на юго-восточном побережье – одному из крупнейших городов, остававшихся в руках мусульман. Как и ранее, важную роль здесь сыграл флот нормандцев, оттеснивший корабли эмира. Через четыре месяца город сдался. Следующей весной пал Агридженто, еще один важный центр на южном побережье. Это открыло дорогу для захвата Кастроджиованни (современная Энна) – хорошо укрепленного города в центре острова.
Сопротивление мусульман начало таять. В их руках фактически оставалась только юго-восточная оконечность острова, да и над ней нависала угроза. 1088 год Рожер провел в основном на материке, помогая Борсе подавить восстание Боэмунда – сына Гвискара от Альберады. Однако в следующем году ему удалось захватить Бутеру на крайнем юго-западе острова. Оставшиеся мусульманские анклавы держались с трудом. Наконец в начале 1091 года Рожеру сдался расположенный примерно в 30 километрах к югу от Сиракуз Ното – последний оплот ислама на восточном побережье. Теперь Готвили обезопасили юг.
Пока Рожер воевал на Сицилии, Роберт занимался последней целью на материке – независимым княжеством Салерно. Какое-то время Гвискар уже пытался присоединить его, и брак с Сишельгаитой был заключен в 1058 году с прицелом на получение княжества. После победы при Бари в 1068 году Роберт сначала был занят подавлением бунтов, однако, как только в 1076 году он смог вернуться к военной кампании, сразу отправился в Салерно.
Более поздние хронисты прилагают значительные усилия, чтобы оправдать вторжение Роберта в княжество, утверждая, что это было ответом на предшествующие нападения местного князя Гизульфа II (зятя Гвискара). На самом деле это был акт неприкрытой агрессии. Еще в 1072 году Роберту подчинился город-государство Амальфи, так что теперь Салерно оказался в полной изоляции. Он стойко выдерживал осаду, но в ночь с 12 на 13 декабря 1076 года перебежчик открыл ворота. Когда проснувшиеся горожане обнаружили, что часть городских стен уже в руках Гвискара, они сдались. Так сыновья Танкреда де Готвиля совместными усилиями завоевали юг Италии.
Это был медленный, поэтапный процесс, но мы не должны недооценивать достижение Готвилей. Впервые почти за полтысячелетия вся Южная Италия оказалась под одним знаменем. При этом успехи рода не были единственными в своем роде, ибо влияние нормандцев ощущалось и в других частях Средиземноморья.
12
Под знаменем Византии: в Малую Азию, 1038–1077
Из всех империй Средневековья самой великой, без сомнения, была Византия. Прямой потомок Римской, самая древняя среди всех своих соперниц, это была поистине вечная империя – по крайней мере, так нравилось думать ее жителям. Они по-прежнему именовали свое государство Римской империей, а правители называли себя императорами римлян. Кроме того, восточные императоры продолжали жить в Константинополе (современный Стамбул) – величайшем из городов поздней римской эпохи, который Константин Великий основал в начале IV века. Благодаря этому притязания на древность были неотъемлемой частью материальной и духовной жизни византийцев{184}.
О пышности византийского двора ходили легенды. Он отличался изощренным этикетом и демонстративной роскошью. Прежде всего, на соседей производили впечатление огромные богатства византийских правителей. Государство все еще функционировало по римскому образцу, собирая большие налоги и перераспределяя их между верными слугами и союзниками. С учетом сказанного Византия была весьма желанной добычей. Сам Константинополь пережил последовательные осады войск Сасанидов (626 год), Омейядов (654, 674–678, 717–718 годы), болгар (813 год) и Киевской Руси (860, 907, 941 годы) – при этом порой ему удавалось выстоять с огромным трудом.
Столетие перед появлением Гвискара в Южной Италии стало одним из самых успешных в византийской истории. Империя расширялась, завладев Малой Азией и продвигаясь по территории Ближнего Востока{185}. Это вдохновило ее на попытку вернуть себе Сицилию в 1038 году, когда Железная Рука и его братья впервые заработали себе имя, сражаясь в качестве наемников на стороне византийского полководца Георгия Маниака. Однако ближе к середине столетия в здании имперской власти начали возникать трещины. Отчасти это было результатом противоречий внутри византийского государства, которое отличалось острой внутренней борьбой за власть и влияние. Однако главные проблемы грозили из-за рубежей империи. Появление турок-сельджуков нарушало стабильность на Ближнем Востоке начиная с конца 1030-х годов. К 1060-м годам они уже вторгались в Анатолию, а в 1071 году сам император Роман IV Диоген был разбит и попал в плен в битве при Манцикерте{186}. Империя стояла на пороге стремительного упадка, и единственный вопрос заключался в том, окажется ли он окончательным.
Именно такова была ситуация, когда нормандцы едва не поставили Византию на колени. Хотя впервые они пришли в Южную Италию как враги византийцев, почти с самого начала северяне сражались как за империю, так и против нее. Впечатленные их воинскими умениями, местные византийские военачальники вербовали нормандцев в свои армии. Первый известный пример относится к попытке отвоевать Сицилию в 1038 году. В это время эмират Кальбитов начал распадаться. Опытный военачальник Георгий Маниак располагал значительными силами, в том числе большой группой наемников. В нее входили от 300 до 500 нормандцев под командованием лангобардского военачальника Ардуина, варяги (викинги-наемники) под предводительством Харальда Сурового (будущего короля Норвегии Харальда III) и лангобарды с севера.
В рядах нормандцев находились Вильгельм Железная Рука и Дрого (а, возможно, также и Онфруа) – амбициозные молодые воины с блестящим будущим. Амат из Монте-Кассино и Гоффредо Малатерра, несомненно, преувеличивают их подвиги, стремясь уже здесь узреть признаки будущего величия. Однако из византийских источников мы знаем, что это вторжение, безусловно, прошло успешно, и мы можем быть уверены, что нормандцы со своей задачей справились{187}. Маниак одержал решающие победы при Рометте (1038 год) и Тройне (1040 год). Его армии удалось захватить стратегически важный город Сиракузы, и уже казалось, что он готов завладеть всем островом. Однако кампания Маниака – урок того, как опасно зависеть от наемников. После второго из этих сражений нормандцы выразили недовольство своей долей добычи. Когда Ардуин поднял этот вопрос перед Маниаком, военачальник приказал избить его, унизив публично. (Это не единственное известное проявление мстительного садизма Маниака.) Оскорбленные нормандцы взбунтовались и вернулись на Апеннинский полуостров.
Вряд ли кто-то мог предвидеть, что это станет началом конца византийской Италии. Нормандских наемников Маниака насчитывалось не более 500 человек, и есть основания подозревать, что дезертировали не все. Хотя хронист Иоанн Скилица (наш главный византийский источник информации об этих событиях) говорит об уходе всей группы, позже он сообщает о продолжающейся службе по крайней мере одного из нормандских военачальников – Эрве. Более того, зафиксировано, что отряд нормандских наемников Маниакатаи, названный в честь Маниака, служил империи вплоть до 1070-х годов{188}. Это свидетельствует о том, что некоторые (а возможно, и большинство) нормандцев сохранили верность византийцам. Самого Маниака это дезертирство не особо обеспокоило: его кампанию остановил не уход северян, а столичные интриги. Из-за слухов о нелояльности Маниака пришел приказ вернуть его в цепях в Константинополь. В отсутствие Маниака наступление империи захлебнулось.
