Как и в предыдущие годы, проблем у Роберта хватало. Воевать ему нужно было на два фронта – на Сицилии и в Апулии, а ресурсов хватало только на один. Кроме того, в лагере нормандцев возник раскол. Проблема заключалась не столько в отношениях между Робертом и Рожером (хотя временами они бывали напряженными), сколько в отношениях между Готвилями и другими апулийскими нормандцами. Пусть Роберт и был уже четвертым из братьев, последовательно становившихся графами Апулии, но возвышение Готвилей произошло не так давно и по-прежнему вызывало у других возмущение. Готвили встали перед лицом обеих проблем сразу, когда в 1067 году в Апулии вспыхнул мятеж, финансировавшийся византийцами, которые стремились посеять семена раздора между своими врагами. В мятеже участвовали даже племянники Роберта, и угроза была столь велика, что на подавление бунта ушло немало времени – значительная часть конца 1067 и начала 1068 года. В 1072 году мятеж повторится, что еще больше осложнит для Роберта контроль над материковой частью его владений и одновременное завоевание Сицилии.
Однако между восстаниями действовать было можно. Захват юга Италии занял больше времени, чем можно было спрогнозировать в 1059 году, однако мятежи и сопротивление всего лишь отсрочили неизбежное. Важным событием стала длительная и упорная осада Бари, начавшаяся осенью 1068 года. Бари – многолюдный и сильно укрепленный город на восточном побережье Апулии – был главным оплотом византийцев в регионе. В прошлом нормандцы не раз сталкивались с трудностями, осаждая хорошо защищенные города, и Бари стал для них настоящим испытанием. Проблема заключалась еще и в том, что снабжался он по морю. Когда стало ясно, что силой город не взять, Роберт задумался о морской блокаде. В морском деле нормандцы были еще менее опытны, чем в осадном искусстве, однако Гвискар набрал в Калабрии флот и блокировал порт Бари.
Византийцы оказались в отчаянном положении. На восточной границе империи на них давили турки, все дальше проникавшие в Малую Азию. Обороняться от них мешало крупное восстание, поднятое нормандским наемником Робертом Криспином и его сторонниками. Благодаря нормандским связям (прежде чем поступить на службу в Византию, Криспин воевал на Сицилии под началом Рожера), Гвискар почти наверняка знал об этих проблемах. В результате для Апулии византийцы могли выделять мало ресурсов и еще меньше людей. Жителям Бари приходилось обходиться своими силами.
И они обходились. Несмотря на трудности, город продержался больше двух с половиной лет. Из него сумели выбраться посланники, отправившиеся в Византию просить помощи, и в 1069 году произошел частичный прорыв блокады: греческие корабли доставили в город столь необходимые защитникам припасы. Вторая попытка была предпринята в начале 1071 года, когда Бари уже почти стоял на коленях. Ее возглавил Жоселин из Мольфетты, один из нормандских бунтовщиков 1067 года, изгнанный и бежавший на Восток, в Константинополь. Однако удача оказалась на стороне хитрого графа. Жоселин попытался прорвать блокаду под покровом ночи, но корабли византийцев перехватил Рожер, недавно пришедший с флотилией из Сицилии. Он разгромил противника, а Жоселин попал в плен. Надежды на припасы и помощь растаяли, и вскоре город сдался. Значение этой победы выходило за рамки судьбы самого Бари. Одолеть признанную морскую державу на ее же территории – большое достижение, которое вселило в нормандцев уверенность в их мореходных способностях. Как отмечал Вильгельм из Апулии, «нормандцы до этого ничего не знали о морской войне»{180}.
Как и в случае с падением Реджо в Калабрии, взятие столицы Апулии заставило византийцев отказаться от дальнейшего сопротивления в регионе. Незадолго до того пал еще один византийский город – Бриндизи. Теперь Роберту принадлежал весь юг, за исключением лангобардских княжеств Капуя и Салерно (причем первое теперь находилось под властью Ричарда I) и небольшого города-государства Амальфи.
Правитель нормандцев быстро воспользовался ситуацией, перебросив свой флот на Сицилию. В отсутствие Роберта Рожер медленно, но неуклонно продвигался там вперед. Он выиграл сражения при Черами (1063 год) и при Мизильмери (1068 год). Теперь в руках нормандцев были весь северо-восток и северное побережье вплоть до Палермо. Однако сам Палермо оказался, как и Бари, крепким орешком. Первая попытка взять город в 1064 году провалилась. После этого Рожер стал готовиться к захвату более основательно. Новые победы и появление флота означали, что пришло время для второй осады.
Бари сдался в апреле, и к концу лета Роберт и Рожер взяли в кольцо Палермо. Осада тоже оказалась затяжной, хотя и завершилась гораздо быстрее, чем в Бари. Объединенные морские и сухопутные силы Роберта и Рожера смогли установить эффективную блокаду, отразив как минимум одну попытку прорыва кораблей из Сицилии и Северной Африки. Блокада возымела эффект, и в январе 1072 года Роберт и Рожер решили пойти на приступ. Рожер возглавлял основные силы, пытавшиеся штурмовать городские стены с суши. Однако эта атака предназначалась лишь для того, чтобы отвлечь защитников от меньшего отряда, с которым Роберт подступил к стенам города со стороны моря. Уловка сработала: нападение Рожера отбили, но тем временем воинам Роберта удалось взобраться на стены и открыть ворота. Защитники отступили к внутренним стенам, окружавшим Старый город (аль-Казар), однако они понимали, что игра проиграна, и на следующий день сдались Роберту – с условием, что им сохранят жизнь и позволят и дальше исповедовать мусульманство.
Вскоре после этого Роберт торжественно вошел в Старый город. Его люди убрали все напоминания об исламе из главной мечети, и она снова стала христианским собором – символический акт смены власти. Правящая элита отныне должна была быть христианской, и, соответственно, главное место отправления культа тоже. Впрочем, население по большей части оставалось мусульманским и могло свободно исповедовать свою веру. Ничто так не подчеркивает прагматизм Роберта и Рожера: при удобном случае они с радостью выставляли напоказ свои христианские намерения (и приближенные папы, безусловно, приветствовали их успехи), но это не была священная война. Подобно завоеванию Англии герцогом Вильгельмом, это был корыстный захват земель с разрешения понтифика. И если Вильгельм из Апулии и особенно Гоффредо Малатерра позже подчеркивали религиозную сторону этих конфликтов, то лишь потому, что свои хроники они составляли уже после начала Первого крестового похода{181}. Священная война стала модной, и вполне естественно было описывать завоевания Роберта и Рожера в соответствующем ключе.
После взятия Палермо захват остального острова был лишь вопросом времени. Однако, как и в Апулии, процесс затянулся{182}. Проблемы были сходными. Численное превосходство нормандцев оставалось незначительным, и теперь внимание Роберта вновь переключилось на материк, где располагались его собственные владения. Сицилия всегда считалась наградой для Рожера. Теперь было ясно, что остров рано или поздно падет и Роберт ничего не выигрывал от дальнейшего участия в его завоевании. А для Рожера дело осложнялось продолжавшимися потрясениями на материке. В 1075 году его позвали помочь подавить восстание двоюродного брата Абеляра: этот сын Онфруа был разочарован тем, что его отстранили от власти и исключили из линии наследования в зарождающемся герцогстве.
Вернувшись на Сицилию в 1076 году, Рожер продолжил добиваться успехов. В 1077 году он закрепился в Трапани, откуда мог управлять западной частью острова; в 1078 году взял крепость Кастроново в центре Сицилии, которая в последние годы сильно досаждала нормандцам. В следующем году после шестимесячной осады Рожеру сдалась Таормина, расположенная на восточном побережье, примерно в 50 километрах к югу от Мессины. С нею завершилось завоевание территорий острова к северу от Этны. Важную роль в осаде Трапани и Таормины сыграл нормандский флот, что говорит о растущем доверии Рожера к морским операциям. Казалось, все шло так, как надо Рожеру, однако его продвижение замедлилось из-за событий в других местах. В 1079 году произошло крупное мусульманское восстание на западе острова, которое отвлекло Рожера после успеха в Таормине. В 1080 году его отозвали на материк, чтобы он оставался наместником, пока Гвискар воевал на Балканах. В 1084 году Рожеру снова пришлось подменять брата. Кроме того, он столкнулся с проблемами, уже известными Роберту: во время его отсутствия на острове в 1084 и 1085 годах бунтовал его собственный сын – по-видимому, недовольный размерами вознаграждения{183}.
