С самого начала Фридрих намеревался править Германией издалека. Будучи избран заочно в 1211 году, он провел здесь восемь лет – с 1212 по 1220 год, утверждая свою власть, а затем предоставил регион самому себе. За последующие 30 лет Фридрих провел в Германии всего два года – да и то ради того, чтобы подавить восстание. Обстоятельства, предшествовавшие этому, весьма показательны. Чтобы как-то обеспечить свое продолжительное отсутствие, в апреле 1220 года Фридрих добился избрания королем Германии своего девятилетнего сына Генриха (VII). Генрих и его регенты должны были править вместо Фридриха: в их лице местная элита получала своеобразное связующее звено. Одновременно это было подачкой Иннокентию III, который с тревогой наблюдал, как Фридрих восстанавливает старую сицилийско-германскую империю своего отца. Иннокентий с радостью поддержал Фридриха против Оттона, когда казалось, что последний может утвердиться на юге. Теперь же, когда все перевернулось, он начал с опаской относиться к Фридриху. Сделав своего сына королем Германии, Фридрих мог утверждать, что разделение между cицилийским Regno[48] и Германской империей сохраняется: он правит в одном государстве, а его сын – в другом.

В последующие годы Фридрих и Генрих встречались нечасто, и это может объяснить возникшую между ними напряженность. К началу 1230-х годов Генрих повзрослел, и ему хотелось оставить собственный след в германской политике. Однако Фридрих видел в сыне подчиненного, а не самостоятельного независимого монарха. Отчасти здесь присутствовало прямое столкновение политических интересов: Генрих хотел добиться как можно большей власти, в то время как Фридрих ограничивал ее. Но это также говорит о разных политических культурах, в которых существовали отец и сын. Фридрих требовал от сына такого же абсолютного подчинения, как и от своих сицилийских последователей; Генрих же рассчитывал на пространство для маневров, подобное тому, которое он предоставлял немецким князьям{390}.

В конце концов уладить разногласия оказалось невозможно. Генрих с радостью признал бы главенство отца при условии, что ему предоставили бы возможность действовать независимо, но как раз с этим Фридрих мириться не собирался. Когда в конце 1234 года Генрих выступил против старого союзника императора – маркграфа Германа V Баденского, Фридрих в ответ аннулировал действия сына и восстановил маркграфа. Такое публичное оскорбление Генрих не мог оставить без ответа и уже в ближайшие месяцы начал собирать союзников. Такой поступок соответствовал аристократическим обычаям к северу от Альп, где восстание было демонстрацией силы, способствовавшей достижению компромисса и примирения. Однако Фридрих воспринял это как измену. Весной он двинулся на север, и в июле Генрих сдался в Вормсе, явно надеясь, что за этим последует прощение. Однако Фридрих не проявил милосердия – в соответствии с сицилийскими обычаями. Генриха заключили в тюрьму на всю оставшуюся жизнь, а на его место Фридрих посадил младшего сына Конрада. В отличие от Генриха, Конрад не был официально коронован. С самого начала он должен был быть наместником короля, зависящим от воли отца.

Как мы видели на примере Вильгельма Завоевателя, нормандские правители не гнушались суровых наказаний, когда хотели чего-то добиться, и характер у них был определенно тяжелее, чем у германских монархов. Процесс расселения на юге Италии, похоже, усугубил эти тенденции, создав уникальную политическую культуру насилия. Первые несколько поколений северян все еще действовали в целом в соответствии с традиционными нормандскими правилами ведения войны (которые удачно походили на нормы местных жителей Апулии и Калабрии). Однако на Сицилии Рожера I политическое насилие стало реализовываться совершенно по-новому{391}. Отчасти это было следствием политической нестабильности: положение Рожера оказалось еще более шатким, чем у его старшего брата Роберта, и поэтому он и его наследники правили больше кнутом, чем пряником. Однако это и не сводилось исключительно к целесообразности. Казни, увечья и заключение были обычным наказанием для восставших в Константинополе, и здесь Рожер и его наследники брали уроки у византийцев.

Если при жизни Фридрих II был сицилийским нормандцем, то после смерти он действительно превратился в немца. Ключевой фигурой здесь стал молодой немецкий историк Эрнст Канторович, который в промежутке между войнами занялся изучением Фридриха. Канторович входил в ультранационалистический кружок, сложившийся вокруг поэта Стефана Георге (так называемый George-Kreis, то есть «кружок Георге»). Написанную Канторовичем новаторскую биографию Фридриха, впервые опубликованную на немецком языке в 1927 году, вдохновляли идеи Георге о «тайной Германии» (нем. geheimes Deutschland) – мифический взгляд на ее прошлое и настоящее{392}. Канторович стремился вернуть Германии Фридриха II, считая, что, несмотря на южное воспитание, тот был прежде всего немцем – и даже одним из величайших немцев, которые украшали эту землю. Еврейское происхождение Канторовича привело к тому, что он стал противником национал-социалистического режима, пришедшего к власти в Германии в 1930-х годах. Однако нацисты радостно ухватились за его книгу, упиваясь ее откровенным национализмом. Говорят, что ее любил Геббельс, а возможно, читал даже фюрер. Когда немецкие войска отступали с Сицилии в 1943 году, одним из последних приказов Германа Геринга стало распоряжение вывезти из Палермо гробницу Фридриха. Великий германский император должен был вернуться домой.

К счастью, приказ Геринга так и не выполнили и Фридрих по сей день остается гордым сицилийцем.

Правление Фридриха II знаменует конец построения нормандской империи. Нормандцы изменили политику и общество во Франции, Италии, на Британских островах, на Ближнем Востоке, в Иберии и Германии. Едва ли сыскался бы какой-нибудь регион Европы и Средиземноморья, где не обнаружилось бы потомков Роллона. И даже там, где нормандцев уже не осталось, можно было видеть их наследие.

И случайно, и намеренно нормандцы полностью перекроили карту западной части Евразии. Они включили Англию в расширявшуюся (хотя потом и сократившуюся) континентальную империю и расширили ее границы в сторону Уэльса и Ирландии. Еще дальше на севере они положили начало аристократическим родам, которые правили Шотландией вплоть до Акта об унии 1707 года, заложив тем самым основы будущего Соединенного Королевства. Во Франции нормандцы создали одно из самых могущественных герцогств, которое сначала мешало, а затем способствовало восхождению династии Капетингов. И наконец, при Фридрихе II нормандцы ввели новое отношение к закону и справедливости на большей части Германии.

Не менее заметным было нормандское влияние на юге. В Иберии нормандцы сыграли важную роль в расширении Португальского королевства, а оказав помощь при осаде Тортосы (1148 год), укрепили союз Каталонии с короной Арагона. (При дальнейшем объединении с Кастилией в 1469 году сформировалась та Испания, которую мы знаем сейчас.) Нормандское влияние на Италию оказалось еще сильнее. Здесь пришельцы с севера объединили южную половину полуострова, поставив под одно знамя Апулию, Калабрию, Кампанию и Сицилию. Образовавшееся королевство Сицилия просуществовало до политического объединения Италии (Рисорджименто), произошедшего в конце XIX века. Не менее важно и то, что итало-нормандские рыцари-разбойники помогли подорвать византийское господство в Западной и Центральной Анатолии в решающий момент, положив начало событиям, кульминацией которых стал Первый крестовый поход. И в движении крестоносцев они также принимали непосредственное участие. Не будет преувеличением сказать, что без нормандцев современный мир стал бы совершенно иным.