Ричарду подчинялась лишь небольшая часть местных норманнов, а сам он был слишком молод, чтобы принимать активное участие в событиях. Но когда казалось, что все уже потеряно, Ричарда и его людей спасло типично норманнское сочетание удачи и храбрости. Отношения между Людовиком и Гуго уже давно были натянутыми, а после того как король настоял на том, чтобы Гуго снял осаду с Байё, они испортились окончательно, и это позволило Ричарду и его советникам заключить союз с обиженным герцогом. Они также установили дружеские отношения с Харальдом из Байё. Последний шаг оказался решающим, поскольку в 945 году люди Харальда захватили в плен самого Людовика, что фактически положило конец планам короля по продвижению на север. Людовика передали в руки герцога Гуго, который теперь стал силой, стоящей за французским престолом. Когда непосредственная угроза миновала, Ричард и его советники смогли сосредоточиться на восстановлении герцогской власти{18}. Это было непростым делом, но потомки Роллона сумели преуспеть там, где другие викинги потерпели неудачу. Как же они предполагали распорядиться вновь обретенными властью и влиянием?

Когда в декабре 942 года герцог Вильгельм отправился в Пикиньи, что на реке Сомме, на встречу с Арнульфом, графом Фландрии, оснований подозревать того в коварстве у него не было. Вильгельм и Арнульф уже давно были не в ладах. Закрепившись во Франции, норманны стали проблемой для графов Фландрии, которые традиционно контролировали прибыльную торговлю вдоль северного французского побережья. Пока Роллон и Вильгельм приумножали свои владения, граф Фландрии Арнульф распространял влияние на юг и запад. Вскоре между Вильгельмом и Арнульфом вспыхнул конфликт. Однако оба они принадлежали к верхушке северной французской аристократии и потому, несмотря на соперничество, должны были вести себя соответственно – относиться друг к другу с уважением и соблюдать условия переговоров.

Вильгельм и Арнульф стремились к миру, договорились о встрече и не жалели усилий, чтобы она увенчалась успехом. Обе стороны прибыли в Пикиньи в Пикардии, что было примерно посередине между их владениями. Местом переговоров выбрали островок на Сомме. Подобные встречи часто проходили на островах: с такой нейтральной территории любая из сторон могла отступить при первых же признаках нечестной игры. Однако Вильгельму суждено было узнать, что даже самые продуманные планы могут с треском провалиться. Они с Арнульфом действительно сумели договориться об условиях мира (или, по крайней мере, так считал Вильгельм), однако, стоило герцогу покинуть остров, один из людей Арнульфа позвал его обратно на берег. Вильгельм вернулся, люди Арнульфа достали припрятанное оружие и убили нормандца. Двенадцать человек, сопровождавших Вильгельма, могли лишь беспомощно наблюдать за происходящим со своих кораблей{19}.

В следующем десятилетии норманнское поселение едва не исчезло, поскольку в регионе обосновались соперничающие скандинавские группы и власть была раздроблена. Но этот период имел решающее значение для развития Нормандии (именно так вскоре стало называться герцогство), ибо именно в горниле бедствий и поражений было выковано единое государство – более масштабное и централизованное, чем при Роллоне и Вильгельме. Одной из главных проблем, стоявших перед Ричардом, сыном и наследником Вильгельма, стала интеграция новых групп викингов, которые стекались в герцогство в первые годы его правления. В отличие от армий Гуго или Людовика, этих людей нельзя было изгнать – Ричард должен был добиться от них лояльности. Его подход, который стал проявляться все более явно с 960-х годов, заключался в том, чтобы подчеркивать собственное скандинавское происхождение и гордиться общим норманнским наследием{20}. Похоже, это принесло успех. Положительную роль сыграло и долголетие Ричарда: после потрясений 940-х годов его полувековое пребывание на герцогском престоле дало возможность людям ощутить себя единой общностью – нормандцами. К последним десятилетиям правления Ричарда Нормандия стала прочно утвердившимся территориальным образованием наравне с Фландрией или Аквитанией. И если Роллон и Вильгельм завоевали Нормандию, то именно Ричард I обеспечил ей будущее.

Конечно, многое еще предстояло сделать. Герцогская власть была сосредоточена в Руане и на территориях, расположенных в низовьях Сены. После 940-х годов перед Ричардом встала незавидная задача восстановить – а на практике часто установить впервые – свою власть и влияние в других местах. Важным первым шагом стало соглашение с Харальдом из Байё. Это означало отказ от прямого контроля над западными частями герцогства в обмен на признание верховной власти Ричарда. Затем начался медленный, но неуклонный процесс интеграции, результаты которого отчетливо проявились в последние годы жизни Ричарда – о чем мы знаем, в частности, из знаменитой «Истории» Дудо{21}. Способствовал этому процессу и ряд династических браков. Первый из них – с Эммой, дочерью герцога Гуго Великого. После смерти Герберта Вермандуа Гуго стал самым влиятельным человеком в Северной Франции, а его владения непосредственно граничили с землями Ричарда на юге и западе. У Гуго также имелись старые интересы в Бессене, где его предки долгое время находились у власти и помогали Ричарду противостоять Людовику после осады Байё в середине 940-х годов. Теперь брак с Эммой скрепил это союзничество. Вероятно, он был организован вскоре после победы Ричарда над Людовиком, но заключен только в 960 году. К этому моменту Гуго уже умер, однако сила и влияние его семьи были таковы, что брак по-прежнему оставался весьма желанным. Когда в 968 году Эмма умерла бездетной, Ричард женился на Гунноре, дочери местного владетеля из Котантена. Этот шаг помог ему укрепить свое положение в западных областях герцогства, где власть Ричарда была слабее всего.

Об уровне развития, которого достигла Нормандия, свидетельствует внезапный расцвет литературы и исторических трудов при герцогском дворе и вне его. Естественно, почетное место здесь принадлежит Дудо Сен-Кантенскому. Дудо происходил из соседнего графства Вермандуа (впоследствии – территория Пикардии) и впервые появился при нормандском дворе, когда его отправил в Руан с поручением граф Альберт I, сын и преемник Герберта II. В силу графского положения Альберт – как и его отец – контролировал религиозные общины в своих владениях, в том числе общину Дудо в Сен-Кантене. Сам Дудо, похоже, в основном получал образование именно здесь – возможно, с небольшими перерывами на обучение в Льеже, Лане или Реймсе. Каким бы ни было его прошлое, к 987 году Дудо был каноником Сен-Кантена – фигурой, подходящей для деликатной дипломатической миссии{22}.

Это было неспокойное время для Франции. В 987 году династию Каролингов сменила династия Гуго Капета, сына и преемника Гуго Великого (и, соответственно, внука Роберта Нейстрийского). Семья Гуго давно соперничала с Каролингами, и не все приветствовали его вступление на престол. Среди несогласных были графы Вермандуа. Именно поэтому Дудо отправили к Ричарду. Герцог был близким соратником Гуго Великого, а теперь поддерживал его сына, и Альберт надеялся, что Ричард выступит посредником в установлении отношений с новым монархом. Миссия Дудо, похоже, увенчалась успехом; вскоре он стал верным другом Ричарда и в последующие годы регулярно бывал при нормандском герцогском дворе. За два года до смерти Ричарда Дудо получил от него заказ – написать историю герцогства. В последующие годы каноник большую часть времени проводил в Руане. Он стал герцогским капелланом при сыне Ричарда, герцоге Ричарде II Добром, от имени которого выпускал указы. Два из них дошли до нас в первоначальном виде, написанные Дудо собственноручно{23}. Он также занимался сбором информации для своего главного труда, над которым работал урывками, – «Истории (или деяний) норманнов», который он обещал Ричарду I. Эта работа была завершена около 1015 года, хотя крупные фрагменты появились раньше.